– Не совсем, – если бы Билл не отрепетировал эту сцену заранее, то, наверное бы, заржал сейчас в голос, – надеюсь, этот разговор останется между нами… Вы что-нибудь слышали о пансексуальности?

– Ну, очень немного… Я бы сказал, в общих чертах…

– Я поясню. Пансексуал – это тот, для которого гендер человека, к которому он испытывает романтическое или сексуальное влечение, абсолютно не важен. Иными словами, я гендерно слеп.

– То есть, если я правильно вас понимаю, гипотетически вы можете испытывать влечение к человеку, который может оказаться мужчиной. Всё так?

– Да, но с некоторыми ограничениями.

– Ограничениями?.. Какими ограничениями?

– Я могу испытывать влечение только к человеку, с которым у меня есть сексуальная совместимость.

– Эээммм… Ну, как скажете… Билл. Я, правда, считал, что это как бы… У всех так. Все мы с кем-то совместимы, а с кем-то нет… Но, если так, что мешает вам сыграть роль? Это же не религиозный запрет на поцелуй с мужчиной, в конце концов. Вам и не надо испытывать сексуальное влечение к Фрицу, вам всего лишь надо изобразить это влечение. И всё. Если боитесь, что у вас не получится, не бойтесь, для этого здесь и нужен я. Чтобы работать с актерами…

Трюмпер встал со стула, давая понять, что разговор окончен. Но Каулитцу было необходимо донести до режиссера еще кое-что.

– Вы немножко недослушали, Том. Есть еще одно небольшое обстоятельство. И из-за него я и не хотел бы целовать Фрица…

Режиссер уселся на место и приготовился слушать. По выражению его лица было сложно определить, как он относится ко всему услышанному. На мгновение Билл подумал, что, наверное, зря они с Эрикой все это придумали. С такими детсадовскими розыгрышами он вряд ли получит роль. Разве что, действительно, повеселится и немного потроллит известного режиссера. Зато, по крайне мере, с этим животным по имени Фриц целоваться не придется… Наверное.

– Видите ли, – начал он неторопливо, – совместим я с человеком или нет, я не всегда узнаю сразу. Чаще всего это происходит после поцелуя…

– И?..

– И после того, как я узнаю о совместимости, может так случиться, что влечение, которое совсем могло и не проявляться до поцелуя, может принять абсолютно гипертрофированные формы… Тогда я начну преследовать человека, добиваться его внимания и всячески его домогаться… Я понимаю, это звучит как бред. Но это психосексуальное расстройство, с которым я живу, последние пять лет. Именно поэтому, я очень разборчив в своих знакомствах и контактах. И никогда не целуюсь с людьми, которых не знаю. Особенно с мужчинами.

– А почему особенно? – судя по вытаращенным глазам Томаса, деза легла на благодатную почву, – бога ради извините, что любопытствую…

– Почему-то с женщинами это проявляется существенно реже. Буквально на порядок.

– А если это происходит, ну, например, случайно или, там по недоразумению, это как-то можно будет поправить? Я не знаю, например, с помощью какой-нибудь терапии…

– Да, конечно, можно. С помощью медикаментозной терапии, но для этого потребуется какое-то время провести в больнице. Сами понимаете, это не очень удобно…

– Да-да, конечно…

Степень ошарашенности Трюмпера крайне удивила Билла. Не может же он быть настолько доверчивым? Буквально как ребенок! Больше всего радовало Каулитца то, что пока Томас никак не соотнес всю эту ахинею с кинопроизводством. Ведь первое, что должен был бы сделать режиссер – убрать с глаз долой актера с такими проблемами. Но, очевидно, природное любопытство художника было сильнее в мужчине, чем расчетливость и предприимчивость бизнесмена. Как это ни странно, Эрика верно подметила главную слабость Томаса Трюмпера – патологическое исследовательское влечение ко всему необычному.

– А вы совсем-совсем не знаете, насколько вероятна совместимость с тем или иным человеком? – Томас даже подсел чуть ближе к Биллу, – Ну, допустим, если вы поцелуете человека, к которому испытываете настоящее отвращение, неужели он тоже после поцелуя может оказаться совместим с вами?

– Увы… Ведь это не совсем рациональная реакция, Том. По сути, это болезнь…

– Ну, хорошо… Но ведь вы же не можете всю жизнь так себя контролировать?.. Рано или поздно вам захочется любви, отношений, ну и так далее… Как в этом случае быть?

– Так и быть, по-другому никак, к сожалению… Человеку, который разделит со мной жизнь, просто надо будет всегда быть рядом. И ему надо будет знать о моей болезни.

– У вас, на данный момент, есть такой человек? – исчерпав запасы защиты от стеснительности, Трюмпер, наконец, покраснел, – простите, если лезу не в свое дело…

– Ничего… Нет, такого человека пока нет. Во многом, из-за того, что не каждый готов мириться с подобной патологией рядом с собой.

– Понимаю…

– Наверное, всё, что я о себе рассказал, теперь большая проблема для съемок, – Каулитц сделал как можно более серьезное выражение лица, чтобы режиссер осознал всю глубину трагедии человека, который, несмотря на подобные проблемы, все-таки рвется к прекрасному, – я пойму, если вы прямо сейчас примите решение и отправите меня домой. Наверное, на вашем месте я бы поступил также…

Трюмпер молчал примерно секунд пятнадцать. От слов, которые сейчас должен услышать Каулитц зависело, выиграет ли он у Эрики сто евро или проиграет. Про себя Билл уже решил, что выиграет.

– Вы правы, Билл, – голос Томаса казался похоронным, будто он собирался сообщить о смерти родственника, – для всех было бы лучше, если бы я принял решение прямо сейчас. И я его принял. Езжайте домой. Роль ваша. Второму претенденту сегодня откажут. Считайте, что пробы вы прошли.

Сто евро, мелькнув зеленой барочной аркой, уплыли из кармана Билла. Мысленно, он пообещал себе отблагодарить Эрику еще каким-нибудь необычным способом.

– А как же быть с…

– Не беспокойтесь. С поцелуем в кадре я что-нибудь придумаю. На сегодня всё… Через неделю – первый съемочный день. Начинаем производство. Сначала снимаем натуру, потом – в павильонах. Готовьтесь к этому… Морально. Остальное пусть вас не пугает. Я всё устрою. Приятно будет с вами поработать.

– И… мне тоже очень приятно, – только и смог вымолвить Билл в ответ.

VII

– Он купился, купился, купился! Ты можешь в это поверить? – Билл Каулитц чуть ли не подпрыгивал до потолка, сидя на стуле, – Роль моя!!!

– Тихо, тихо… А то удачу спугнешь, – Эрика понимающе улыбнулась, – Давай, рассказывай. Как всё прошло?

Они сидели в том же кафе. Не сообщить, и сразу же не отметить радостное известие, было пыткой для Билла. Поэтому он вытянул Эрику на встречу в тот же день, как вышел за порог киностудии. На это раз парень напялил на себя толстовку с капюшоном, чтобы гарантировано не быть узнанным случайно подвернувшимся поклонником или поклонницей.