– Ой, да ладно тебе! Когда сильно надо, то можно разочек и отойти от принципов. А то, всё, как актёр русской драмы, которому для поддержания имиджа всегда страдать нужно. Короче, пошёл бы он подальше! Не про него сейчас речь. Ты-то как?

– Как видишь, жива, – Ленка улыбнулась, посмотрев на подругу. – И даже очень упитанна. Представляешь, думала, стресс меня высушит, а я, наоборот, жрать как не в себя стала. Ну, и бокальчик винишка или мартини каждый вечер опрокидываю, чтобы хоть как-то уснуть. Джинсы теперь натягиваю с трудом.

– Тебе с твоим весом пара килограммов не повредит. А то, светишься насквозь, аж бесит! – сказав это, Светка скривилась в гримасе. – И что-то ты, мать, бледная такая.

– Да, что-то тошно, Свет, очень тошно. Особенно одной в четырёх стенах. Самое удивительное, Димка же в этой квартире не жил почти, а я всё равно по ночам прислушиваюсь к звукам на площадке. Всё кажется, что он вот-вот придёт, – Ленка смахнула слезу, сбегавшую по щеке.

– Поставь звуконепроницаемую дверь и спи спокойно, – пыталась шутить Светка. – Ясен пень, что в семейных траблах всегда виноваты оба участника. Но я не понимаю, подруга, как он мог так поступить!? Ты, конечно, не подарок, но жена из тебя для Димки была – отличная. Наблюдая вашу семейку столько лет, мне казалось, что вы, если не идеальная, то очень хорошая пара.

– Я раньше тоже так думала. Верила, что Димка мой – кремень. Сколько раз всякая шелупонь на себя его затащить пыталась, особенно те барышни, которые не знали, что Дима мною давно занят, – фамилии-то разные. Многие, видимо, думали, что, раз показали мужику грудь, а он её потрогал, то обязан жениться. Но, если честно, я всех этих баб, что с Димасей пытались шуры-муры водить, очень даже понимаю. Он красавцем и в молодости-то не был, а сейчас, со своим пузиком, и подавно, зато всегда в наличии: гипнотические глаза и голос, руки волшебные и просто фантастическая харизма. И срабатывает эта последовательность безотказно: сначала посмотрит на тебя, так что мурашки по коже побегут, потом скажет: «Не нужно так волноваться, всё будет хорошо», а после дотронется до любой части твоего тела своими пальчиками длинными, как у пианиста, с ноготками, до блеска отполированными. Всё! Ты сдалась без боя! И так со всеми тётками! Он, зараза, и меня в себя таким же образом влюбил.

– Эта твоя история мне известна, – смеясь, закивала Светлана.

– Знаешь, Димка мне просто всемогущим казался, – произнеся это, Ленка ненадолго замолчала, а после продолжила тише: – А тут вдруг на него свалилось это бесовское влечение, да ещё к такой… Я ведь поначалу даже не боялась. Думала, раз мы с Димой рано стали жить вместе, то, как говорят, просто не нагулялся парень. Ну, увлёкся, с кем не бывает. Поймёт, что она дура, и завяжет с ней. А завязать, в итоге, он решил со мной. Не знаю даже, что меня больше изумило: его измена или то, с кем он мне изменил.

– А может… Косьянов, наконец, детей захотел? Задумал позаботиться о наследнике силиконовой империи. Мог решить, что в твои тридцать пять первенца заводить поздновато, вот и состряпал себе продолжательницу рода.

– Не знаю. На тему детей он со мной со времён аборта не разговаривал, – Ленка тяжело вздохнула, и было видно, что предположение, высказанное подругой, больно ранило её. – Если бы дело было в детях, мог бы для начала и меня спросить. Свет, мы после первой моей беременности никогда не старались это повторить. Димка всё время предохранялся. Может, только… последние года три он позволял себе какие-то вольности… но не было даже намёка на то, что пора кого-нибудь родить. А мне и первого раза хватило, чтобы снова такой вопрос на повестку дня выносить. Глупо сегодня Диму винить, что я не родила тогда. Конечно, на этот шаг он меня подтолкнул, но решение сделать аборт я сама принимала, за руку меня в больницу никто не отводил… Да и, верни всё назад… я, наверно… поступила бы так же. Когда твой мужчина не хочет ребёнка, которого сам же тебе заделал, смешно надеяться, что малыш вырастет счастливым человеком. Но, скажи он мне… или хотя бы намекни… что настало время подумать о том, кого мы оставим после себя, я бы всё сделала, чтобы дети у нас были.

Во время этого монолога Ленкина подруга сидела, глядя в лобовое стекло, стараясь даже кашлем не прервать поток боли, который выливался из дорогого её сердцу человека. Светлана не хотела сейчас ничего комментировать, и так переживая, что затронула больную тему. Она понимала: неделя, проведённая в статусе брошенной, отняла у Ленки много сил, и в данный момент ей нужно было просто выговориться, нужен был слушатель, который знает, любит и понимает её. Когда Ленка замолчала, Светка немного приоткрыла окно и достала пачку сигарет.

– Несколько месяцев всего со мной не ездила, а уже и забыла, что у меня в машине не курят?

– Баб-Лен, какая же ты зануда! Я пару затяжек. Буду в окошко выдыхать.

– Нет! Никаких затяжек! Тем более, что ты кашляешь! – грозным тоном произнесла Ленка, автоматически закрывая окно. – И вообще… мы уже доехали, – улыбнувшись, она добавила: – На улице вместе покурим.

– Ой, как мы быстро-то! А ты что, опять закурила? Хотя, я понимаю, как тут не дымить? – кряхтя и кашляя, пробурчала Светлана, выходя из машины.

Они недолго постояли у подъезда и, уничтожив по сигарете, поднялись на десятый этаж, где располагалось Ленкино жилище.

– Я ничего готовить не стала. Завтра уезжать, не хочу, чтобы в холодильнике что-то оставалось. Но набрала во «ВкусВилле» разных вкусностей, как бы тавтологично это не звучало. Ими и буду тебя угощать. За стол или за барную стойку сядем? – говоря это, Ленка начала быстро переодеваться в домашние вещи. – Завтра за руль, так что я тебя как художник художника прошу: не дай мне увлечься белым и красным, чтобы наутро не быть синей.

– Ничего… не могу… обещать, – произнесла Светлана, усаживаясь на барный стул, тем самым определяя выбранное место для застолья. – Какие бокалы достать? – потянулась она к подвесу стойки.

– Начнем с шампанского? «Просекко» – всё, как мы любим! – предложила хозяйка стола.

– Да, ужжж… Шампанское по утрам пьют … сама знаешь кто.

Ленка быстро накрыла поляну разнообразными деликатесами, открыла бутылку и наполнила бокалы.

– Ну, подруга, давай не чокаясь помянем моё так и не состоявшееся замужество! О покойниках либо хорошо, либо ничего кроме правды. Так вот… хочу сказать, что была моя совместная жизнь с Димой разной, но, по большей части, счастливой, – произнеся эти слова, она сначала подняла бокал вверх, а потом залпом осушила его.

Светка повторила за ней.

– Уже неделя прошла, представляешь? – Ленка собрала руками свои рыжие волосы в хвост и, сидя с разведёнными в разные стороны локтями, продолжала: – Неделя с момента моего позора.

– Ну что за глупости ты говоришь? Какого позора, Лен? Ты что, первая, кого мужик бросил? Что тут позорного-то? – ставя бокал на столешницу, практически выкрикнула Светка.

– Да я не про то, что он меня выгнал, я про то, как я вела себя при этом. Так унижалась сама и его унижала. Пыталась объяснить то, что и объяснять-то не стоило. Говорила такие глупые вещи, за которые сейчас просто стыдно перед самой собой. Короче, не выдержала, сдалась на милость истерике. Не ожидала просто, что он так лихо с работы меня попрёт.

– Лен, рассуди здраво, ну как бы ты там осталась? Спотыкалась бы каждый день о них двоих? Думаешь, легко бы тебе было?

– В клинике, при желании, можно и не встречаться. Учитывая то, что Дима практически всегда на операциях. А вот голубушку свою мог бы просто дома посадить, денег бы ей и так хватило.

– Ну, что теперь об этом? Он решил так. И, ты уж прости, я считаю, что для тебя же лучше, что с ним не придётся встречаться. Отдохнёшь немного, замутишь какую-нибудь тему. Встретишь другого мужика. Или вон… Лёшку наконец осчастливишь.

– Не могу я его осчастливить, Свет, – вздохнула Ленка, наливая по второму бокалу, – не мой он мужчина. Понимаешь? Я очень его люблю и отношусь к нему с трепетом, уважаю, как немногих. Но нет у меня к нему никакого влечения! И вот же, блин, сама не понимаю: высоченный красавец, умный, добрый, дай волю – на руках носить меня станет. Но не ёкает у меня при нём сердце!