Пастух и охотник (По мотивам казахской притчи) Жили в полесье два друга когда-то, Один был пастух, охотник – другой. Первый был щедр – парень рубаха, Справедлив и честен второй. Так бы и жили в дружбе своей, Если б шайтанов земля не плодила. Где-то узнали они про друзей, И злоба нечистых пленила… Старый шайтан у сына спросил: «Кого мы ещё не сгубили? Найди на земле тех, кто праведно жил, Хочу, что б мы их совратили». «В полесье друзья давно уж живут, За них бы нам взяться, рассорить. Запутать их души в зависти жгут, Дать повод друг с другом повздорить. В сердца их мы влезем, злобу взрастим, Пусть станут людишки врагами. А разум и добрые мысли затмим, Разрушат свой мир они сами». Решили, и начал срабатывать план. В сердцах только жёсткость копилась, Но всё не доволен был старый шайтан: «Желаю, чтоб кровь их пролилась». И как-то охотник, что был справедлив, Отправился в лес на прогулку. Нечистый узнал и отцу доложил: «Ну что ж, создадим душегубку». Подкрался рогатый, поёт пастуху: «Возьми-ка быстрей свою шашку, Поймай же врага, поруби в труху, Смахни ему, дурню, дурашку». И взбудоражился пастух: «Вот шанс, убью врага!». И, разжигая злобный дух, Шайтан чесал рога. Пастух охотника настиг — Тот безоружен, пеший. Шайтан вопит: «Рази, твой миг, Пусть нынче сгинет леший». Охотник увидел, тут быть иль не быть, Чуть вздрогнул, вздохнул, говорит: «Слабо ль тебе шашку мне подарить? Ты щедр по жизни и тем знаменит». Пастух замялся: что же делать? Отдать опасно, может зарубить. Но не отдать – дурное дело, Честь потерять, скупым прослыть. Подумав так, пастух ответил: «Возьми, но справедливым будь». Охотник шашку взял и метил Пронзить металлом друга грудь. Но вдруг осекся, вспомнив своё кредо — Быть справедливым раз и навсегда. Вот ведь пастух себя не предал, И он не может, и ушла беда. И обнялись они, как прежде… Шайтан визжал от напасти такой. Конец пришёл его надежде. К друзьям вернулись счастье и покой. Веник (По мотивам одноименной притчи)
У старика три сына было, Никак ужиться меж собою не могли. А он уж стар, уходят силы, Давно уж ждут его в неведомой дали. Хотелось старику, чтоб братья ладно жили, Решил детей он дружбе научить, Чтоб после его смерти не бузили И вместе все дела могли вершить. Позвал отец к себе их, просит: «Вот веник – разломите пополам». Сначала старший взялся, глазом косит: «Смотрите, недоумки, как я вам». Но сколько он ни изгалялся — Не получилось, плюнул, отошел. Тут средний усмехнулся, тоже взялся, И он не смог, лишь малого завел. Тот подскочил, и так и сяк трудился, Но с веником не сделал ничего. Отец стоял, грустил, молчал, молился, Взял веник, тихо развязал его. Дал каждому по третьей части: «Теперь вот так попробуйте, сыны». Сломали все спокойно и без страсти. «Хочу, чтоб осознали вместе вы: Та сила в жизни, для которой Любое дело будет по плечу. Работа ваша станет спорой, А порознь – и думать не хочу. Живите дружно и друг другу помогайте, Про веник мой почаще вспоминайте». Визирь и осёл (По мотивам китайской притчи) Давным-давно в Китае жил старик, А с ним вислоухий и чёрный осёл. Любил дед осла, к нему очень привык, Тот предан же был и таскал всё, как вол. Куда без осла на больных-то ногах, Верный товарищ, на старость подмога. Бессменен, надёжен в насущных делах, Подарок по жизни от Бога. «Осел мой – умница, умнее, чем визирь, И память у него надёжна и тверда». А был начальник тот известнейший упырь, А дрянь желательно не трогать никогда. И потому на речи старика Народ смеялся, прячась из опаски. Уж больно-то опасность велика Отведать невзначай правительственной ласки. «Ты был бы, что ли, осторожней, Дойдут твои слова до каверзных ушей (Что в наши времена вполне возможно), — Знакомый сказал старику брадобрей. — Тогда уж тебе не сносить головы». «Но это правда ведь», – ответил озорник, Лихой не боялся, видать, он судьбы. Однако прознал всё визирь-временщик. И бросился к верховному, дебил: «О великий славный Хуан-ди, Меня на базаре старик оскорбил, Честь власти, прошу я тебя, защити. Равняет меня он с чёрным ослом И говорит, что тот меня умнее. И даже память у осла (какой облом) И твёрже, и надёжней, и сильнее». И сказал император тогда: «Я сам его буду судить». И послал на базар он войска: «Найти старика, изловить. В дворец же доставить живым». Не долго солдаты искали его, Хоть был он, как призрачный дым, Однако предали, скорее всего (Есть в мире место людям злым). Засунули деда в какой-то мешок, Привезли во дворец к Хуан-ди. Впервые старик в хоромы зашёл, На всё с удивленьем глядит. Император сидит разодетый, И трон не простой – золотой, В ногах его тигр свирепый, Охранник огромный и злой. «Подведите его поближе ко мне, Хочу осмотреть я безродного, Что вызвал в визире столь яростный гнев. Судить буду дурня негодного. Ну отвечай, уродец зачумлённый, Не ты ли говорил, что твой осёл Умнее, чем визирь мой умудрённый. И правду говори, взирая на престол». «Да, много чтимый Хуан-ди, я это говорил, Поскольку знаю, так оно и есть, А врать с пелёнок вовсе не любил. Мне вам ответствовать огромнейшая честь». |
