– Думаешь о своей девушке, парень? – осторожно спросил у меня человек с бородой, который служил в баптистской церкви. – Позволь дать тебе совет. Не бойся потерять то, что тебе дорого. Если призадуматься – ничто в этом мире нам не принадлежит…

– Отчего вы не носите сутану, если священник? – осведомился я у него. Он возразил:

– В нашей общине нет священников, нет церковной иерархии. Мы собирались, хором пели псалмы, я читал Писание, совершал обряд погружения в воду и произносил проповеди, – всё, как первые христиане, знавшие Иисуса. Но однажды я понял, что нельзя обманывать людей…

– Обманывать? – переспросил я.

– Когда говоришь не то, что думаешь, – да, это обман.

– Вы утратили веру? Что же стало причиной?

– Смерть жены, – вздохнул он. – Она долго страдала от неизлечимой болезни, – ее страдание постоянно передавалось мне… Когда же ее не стало, я почувствовал, что какая-то часть меня умерла вместе с ней. Мне уже более не хотелось идти в молитвенный дом. Но теперь, кажется, я снова почувствовал полноту жизни и ощутил Его присутствие…

Звучание голоса этого человека ласкало мой слух своей теплотой. Я понял, что он имел в виду, когда говорил о потере.

– Как вас зовут? – спросил я.

– В святом крещении меня нарекли именем Микаэль. Это все равно что Майкл.

– Какое совпадение! Это мое второе имя, – улыбнулся я в ответ.

Полковник сидел у костра напротив меня и, молча, слушал наш разговор. В свете огня я заметил ухмылку на его лице. Этот человек вызывал во мне непреодолимое отвращение, которое мне трудно было объяснить даже самому себе. Я все острее чувствовал его неприязнь ко мне и пытался понять, что за этим стоит.

– Полковник, давеча, когда мы шли к озеру, вы спросили у меня, а не ищу ли я кого-то? Тогда я не придал значения вашему вопросу. А теперь подумал, быть может, вы что-то сами видели? Нечто необычное?

Тот изменился в лице, даже как будто побледнел, но отвечал с показным равнодушием, зевнув напоказ:

– Не понимаю, о чем ты!

– Может, и не понимаете, – сказал я, не поверив ему, и обратился к пастырю. – Отец Микаэль, – если позволите мне вас так величать, – вы верите в то, что мертвые могут являться живым?

– Мне доводилось слышать рассказы о привидениях, сынок, – улыбнулся он. – Но зачастую это просто суеверие…

– Но в принципе вы не исключаете такой возможности? – не унимался я.

– Я верю в то, что жизнь не прерывается со смертью, а, стало быть… – он вздохнул и посмотрел на меня строго. – А почему тебя это так занимает? В Священном Писании под страхом смертной казни запрещено вызывать души умерших. «Ворожеи и колдуна не оставляй в живых», – сказано в Ветхом завете. Так что, лучше не думать об этом!

– Я понял вас, святой отец, – сказал я, не спуская глаз с Полковника, который делал вид, будто ему наш разговор не интересен. И, тем не менее, я заметил, что он слушал слова пастыря со вниманием.

– Сколько времени? – Полковник взглянул на командирские часы, которые были у него на руке. – Пора меняться. Идите спать и разбудите остальных.

Та ночь прошла спокойно. А утром, поднявшись спозаранку, мы принялись за работу. Я сделал топором зарубки на дереве, которое росло на краю рощи, ближайшей к ущелью, и принялся рубить его. Полчаса спустя, взмокнув до нитки, я передал топор, словно палочку эстафеты, другому человеку и сел передохнуть. Наконец, дерево накренилось, тяжело заскрипело и с грохотом рухнуло на землю. Я поднялся и принялся от ствола отсекать ветки, а потом мы впятером перенесли бревно в ущелье.

Обратно мы шли не торопясь; Полковник поравнялся со мной и тихо, вполголоса проговорил:

– Ночью вы, мистер Дуглас, упоминали о каких-то призраках. Когда вы легли спать, я подумал, что вы недаром завели разговор на эту тему. Скажите, а вам не доводилось видеть что-то странное на этом острове?

Я некоторое время молчал, соображая, чего ради мне с ним откровенничать. Осознав, что ничего не теряю, я рассказал ему все, как было. И закончил свой рассказ такими словами:

– Поэтому я и озирался тогда по сторонам – искал своего отца.

Я опасался, что Полковник, как человек в высшей степени рациональный, подымет мои слова на смех. Но вместо этого он сказал со всей серьезностью:

– И я кое-кого видел.

– Кого? – удивленно выкрикнул я.

– Тише, – сказал он приглушенным голосом. – Жену свою, – она умерла несколько лет назад…

– Когда вы ее видели?

– В то самое утро, когда вы куда-то отошли, а я сидел возле костра. Эмилия появилась из ниоткуда в воздушном белом платье, которое мы с ней вместе выбирали. Она прошла мимо, чуть коснувшись меня краешком этого платья, и скрылась за деревьями. Я был так потрясен, что некоторое время не помнил себя. А потом, было, бросился за ней, но ее и след простыл…

– Она что-то вам сказала? – спросил я, выслушав его рассказ.

– Нет, – он посмотрел на меня изучающим взглядом. – Вы чего-то недоговариваете, не так ли?

– С чего вы взяли? – возразил я, ускоряя шаг.

Когда мы вернулись назад, валка леса была в самом разгаре. Правда, дело продвигалось медленно, – это объяснялось тем, что в нашем распоряжении был всего один топор. Вскоре другое дерево было срублено и очищено от веток. Мы снова взялись и понесли его. И так раз за разом. Один рубил, другие – таскали, а третьи в это время отдыхали. С валкой леса и переноской бревен мы провозились до самого вечера, когда, наконец, остановились. Как раз в это время Джулия принесла нам ужин. В ее руках был длинный плоский камень, что служил подносом, – на нем высокой горкой лежала жареная рыба, от которой исходил пряный аромат.

Джулию было не узнать! Я удивился ее новой короткой стрижке. И куда она подевала свои прекрасные черные волосы?

– Из волос я сделала рыболовную снасть, – сообщила она, заметив мой недоуменный взгляд. – А крючок – из своей булавки.

– Так, ты сама выловила из озера эту рыбу? – удивился я.

– Мне Ларго помогал, – отвечала она и, понизив голос, со вздохом добавила. – Впрочем, ему сейчас нелегко…

Я почему-то не придал значения этим ее словам. Что-то мальчишеское и озорное было в ее новом облике, который приковал всё мое внимание. Мы поужинали, разделив рыбу, принесенную Джулией, – по-братски на всех, кто был возле ущелья.

Джулия сидела рядом со мной и смотрела, как я ем, потом спросила:

– Вижу, тебе моя прическа не нравится. Что, с длинными волосами я была красивее?

– Пожалуй, – усмехнулся я. – Но, поверь, я оценил твою жертву. Да, и к лучшему это, учитывая ситуацию, – я мельком глянул на своих товарищей, которые ели, разговаривали и громко смеялись. Она, видимо, поняла ход моих мыслей и прижалась ко мне своей коротко стриженой головой.

– Да, кстати, кто ж тебе подсказал такую хитроумную мысль?

– Отец, он меня часто брал с собой на рыбалку, и однажды у нас закончилась леска… – она не договорила и засмеялась. – Словом, он остриг мне шевелюру.

– Да, веселое у тебя было детство, – с улыбкой заметил я, – чего не скажешь о моем… – внезапно мысль блеснула в моей голове, и я взглянул на Джулию. – У тебя, случайно, больше не осталось пряди?

– А зачем тебе? – удивилась она. – Хочешь смастерить еще одну удочку?

– Вроде того, только для охоты на птиц и дикарей, – отвечал я. – Волосы – действительно очень прочный материал, из которого может получиться великолепная тетива для лука! Так, есть или нет?

– Конечно, – улыбнулась она. – Я же не могла все истратить.

– Замечательно. Я люблю тебя, – быстро сказал я, даже не подумав.

– Повтори, – тотчас потребовала Джулия.

– Что? – удивился я.

– Ты в первый раз сказал мне о своей любви, – серьезно заметила она.

– Неужели? Разве я раньше не говорил об этом?

– Нет, не говорил.

– Не может быть…

Так мы сидели и разговаривали, поддерживая огонь в костре, а потом нас сменили другие. И эта ночь прошла спокойно. Незадолго до рассвета, правда, меня разбудил не то крик, не то рев, который донесся со стороны озера. Впрочем, я не придал ему значения и проспал еще немного. Когда я встал, Джулии рядом уже не было. Наш лагерь приходил в движение. Невдалеке слышался стук топора, а вскоре я присоединился к тем, кто работал над возведением ограды.