Когда я, поужинав, вернулся назад, она лежала на траве, глядя на звезды. Я лег рядом, и она вдруг прижалась к моей груди и тихо-тихо зашептала:

– Джон, здесь каждый думает только о себе. В случае опасности они все будут спасать собственные шкуры. Но ты… ты ведь не оставишь меня?

Я чувствовал, как прыгает сердце в ее груди. Она посмотрела на меня с мольбой в глазах. Я обнял ее крепко:

– Ты не одна. Ничего не бойся. Я тебя не брошу. Ты под моей защитой!

– А ты способен защитить меня? – усмехнулась она, отстранившись от меня. – Ты совсем не похож на Рэмбо!

– Это правда, – вздохнул я. – Но зато у меня голова на плечах и навыки выживания, полученные благодаря отцу…

Едва я сказал это, как вспомнил утреннее происшествие.

«Что же это было? Галлюцинация?»

– Что такое? – удивилась она, разглядев перемену в моем лице. Я качнул головой и продолжил начатую мысль:

– Мой отец был военным. Служил в морской пехоте. Прошел войну в Персидском заливе. Он вернулся оттуда совсем другим человеком. Я так боялся его, что всегда обращался к нему «Sir» и ни разу не сказал «Dad». Иракская пуля застряла у него в голове. Его списали по ранению. Когда он вернулся с войны, я был слабым и щуплым мальчишкой одиннадцати лет, а он хотел сделать из меня солдата. Подъем в пять утра, пятьдесят отжиманий, бег на три мили… Помню, я валился от усталости, падал от бессилия, а он бил меня своим армейским сапогом. Иногда разбивал мне лицо до крови. Но это все было еще терпимо. Больше всего на свете я боялся каникул, потому что в те дни отец тащил меня в горы или пустыню. В других семьях родители водят своих детей в поход, с собой они несут палатки, спальники, припасы в дорогу, но мой отец просто заводил меня в самую глушь и оставлял там – один на один с превратностями судьбы. Как-то раз в горах я наткнулся на огромного бурого медведя и бежал от него несколько миль. Отец откуда-то со скал смотрел на мой необычайный кросс, а потом долго потешался надо мной…

– Ты не служил в армии? – спросила Джулия.

– Нет, у меня слишком рано зрение испортилось, да и отца к тому времени уже не было в живых. Он умер от цирроза печени. Спился, когда мать развелась с ним и забрала меня во Флориду. Ну, а я много читал, потом надел очки…

– Очки? – удивилась Джулия. Она вгляделась в мое лицо, потом заметно побледнела и выпалила:

– Я вспомнила – ты пялился на мою грудь там, в самолете!

– И что же? – не понял я. Она отстранилась от меня и села на траву.

– Ты такой же, как все. Думаешь только об одном, как бы переспать со мной, – тихо со слабым стоном произнесла она, а потом с вызовом бросила. – Ты что же, теперь носишь линзы?

– Нет, – отвечал я. – Зрение вернулось ко мне.

– Ври больше! – вспылила она.

– Да, я правду говорю, – возмутился я. – Когда я очнулся на этом острове, очки мне уже были не нужны… Что с тобой? Какая разница, что было в самолете? И почему мой взгляд тебя так оскорбил? Между прочим, перед падением самолета ты тянула ко мне руку…

– Не было этого, – возразила она.

– Еще как было! – усмехнулся я. – Я догадываюсь, что у тебя был какой-то неудачный опыт любви, и теперь ты парням не веришь… Можешь себе представить, что недавно меня бросила девушка? Между прочим, она сказала, что я неудачник… Думаешь, я тебя обманываю?

Она не ответила, некоторое время стояла на одном месте, потом направилась в ту рощу, где я днем собирал плоды.

– Джулия, не уходи далеко, – крикнул я ей вдогонку, – там может быть опасно!

Когда она скрылась за деревьями, я растянулся на траве, – мне почему-то было хорошо в эти мгновенья: тепло и дышалось удивительно легко. Я смежил глаза и, уже забываясь сном, почувствовал, как чья-то голова упала мне на грудь. Я машинально обнял рукою Джулию, которая прильнула ко мне, и заснул.

Пробуждение мое было тревожным. Где-то вдали слышались выстрелы…

Я открыл глаза и вгляделся в темноту. На небе все еще сияла полная луна. Джулия лежала рядом, на траве. До моего слуха вдруг долетел взволнованный голос Ричарда:

– Бегите! Бегите! Их слишком много!

Поняв, что над нами нависла какая-то опасность, я принялся будить Джулию.

– Что случилось? – спрашивала она, протирая глаза спросонья, а я не мог ответить. В этот миг я увидел бегущих по берегу озера людей; их замыкал наш воздушный маршал, который вдруг повернулся и выстрелил в темноту, откуда в следующий миг показались какие-то невысокие тени…

Джулия тряслась от страха. Недолго думая, я схватил свою подругу за руку и устремился с ней в сторону леса, из которого мы пришли накануне утром.

Люди, спящие на берегу в разных местах, поднимались, едва услышав шум, и испуганно разбегались кто куда. Наше озеро, как я уже говорил, находилось в ложбине, и дорога, ведущая в лес, уходила вверх. У подножия этого холма я столкнулся с Ричардом. В его глазах был страх.

– Что, черт возьми, происходит? – крикнул я. Он не успел ответить мне. Потому что в этот миг позади него что-то просвистело, и он, вскрикнув, пал на колени, как подкошенный.

Я приблизился. Полная луна освещала бледное лицо Ричарда, в шее которого торчало что-то. Я не сразу понял, что это был наконечник копья. Он хрипел и силился вырвать его из своего тела, но когда ему это удалось, внезапно хлынул кровавый фонтан. А он сам рухнул наземь, выронив из рук свой пистолет. Я опешил. В это время послышался топот у меня за спиной. Я обернулся. В лунном свете мелькнули черные тени. Это были люди, но довольно странного вида, в шкурах и с копьями в руках. Дикари…

Я уже видел воочию уродливое лицо своего низкорослого врага и понял, что медлить больше нельзя. Схватив лежащий на земле пистолет, я принялся палить. Впрочем, в магазине оставалось всего несколько патронов, и я произвел должно быть не больше трех выстрелов. Все они угодили точно в цель. Один из тех, кого я принял за дикарей, остался лежать на земле. Другие остановились и, кажется, столпились вокруг своего павшего товарища. Видно, они не понимали, что с ним случилось, и пребывали в растерянности. Я не стал ждать, пока они опомнятся, схватил за руку Джулию, которая стояла возле окровавленного тела Ричарда, и бросился бежать. Мы взобрались на пригорок и нырнули в лес, – как раз вовремя, потому что в этот самый миг совсем рядом со мной в дерево воткнулся каменный топор, посланный дикарями. Они уже оправились от испуга и теперь устремились вдогонку за нами…

Мы долго бежали среди зарослей и, в конце концов, оба выбились из сил.

– Не могу больше, – заревела Джулия. Она опустилась на землю и тяжело дышала. Я тоже остановился, переводя дух. Прислушался. Шума погони не было слышно. Солнечный свет пробивался сквозь верхушки деревьев, сплетенных ветвями высоко у нас над головами. Я понял, что давно настало утро, а дикари наверняка уже убрались восвояси. Вдруг послышались шаги, и я выхватил из-за пояса пистолет, который, конечно, без патронов стал бесполезным. Кусты раздвинулись, и появился человек… Это был Полковник, – он с двумя другими еще с вечера ушел на побережье, чтобы разжечь там сигнальный костер.

– Эй, парень, полегче, – мрачно усмехнулся он. – Убери пушку!

Я спрятал пистолет и уставился на него:

– Я думал, вы на побережье.

– Я был там, но как только услышал выстрелы, оставил парней поддерживать огонь и тотчас поспешил к вам. Вижу, у вас было жарко. Что случилось?

Я бегло рассказал ему о событиях минувшей ночи, о нападении дикарей, которые нагрянули так внезапно бог весть откуда, и гибели Ричарда. Он, молча, выслушал меня и задумался.

– Значит, этот остров обитаем, – заметил он. – И мы вторглись на чужую территорию. Стало быть, нам предстоит борьба за выживание… Сколько у тебя осталось патронов?

Я вынул магазин из пистолета – он был пуст. Тогда Полковник грубо выругался, не стесняясь присутствия женщины, и устремился вперед. Я помог Джулии подняться, и мы пошли за ним следом. Всю обратную дорогу Полковник молчал, обдумывая сложившуюся ситуацию.