В аэропорту, как всегда, царило столпотворение. Когда я прошел под аркой металлодетектора, уже была объявлена посадка на самолет. Потом, оформив свой малогабаритный багаж, я отстоял еще одну очередь и, получив заветный штамп в паспорте, рассеянно блуждал по магазинам свободной торговли. Мой взгляд то и дело останавливался на прилавках, манящих разноцветными бутылками дешевого алкоголя, но какая-то неведомая сила удерживала меня от шага, за которым могла бы развернуться пропасть…

Наконец, пассажиров начали пропускать, и я одним из первых поднялся на борт Боинга. Мое место находилось с правой стороны: от окна иллюминатора меня отделяло одно сиденье, куда плюхнулся какой-то грузный господин, от которого страшно разило алкоголем. Он вскоре забылся сном и расхрапелся на весь салон.

«Русский, что ли?» – подумал я, глядя на этого человека, который вызывал во мне одно лишь отвращение. Но затем я заметил девушку, которая сидела в среднем ряду. На ней были джинсы и белая блузка, через которую просвечивал темный бюстгальтер. Она заметила мой взгляд и посмотрела на меня так, что я в смущении потупился. Когда же снова поднял глаза, увидел, что эта девушка достала и надела наушники, – до меня долетел звук тяжелого рока, который гремел в ее плеере.

Рядом с этой миловидной, но такой недоступной девушкой сидела пожилая пара – белый мужчина и чернокожая женщина. Они о чем разговаривали, но за звуками музыки мне ничего не было слышно. Сиденье, крайнее с правой стороны, вскоре занял какой-то молодой человек, у которого был такой бледный вид и столь страшные круги под глазами, что мне стало как-то не по себе.

«Да, послал Бог попутчиков, – молча, про себя усмехнулся я, – один русский пьяница, другой…»

Я еще раз взглянул на своего соседа, который вдруг сорвался с места и рванулся в сторону туалета, но на полпути его остановила стюардесса.

– Мистер, прошу вас сесть на свое место, – отчетливо услышал я ее голос. – Только после взлета…

Юноша вернулся назад и дрожащими руками долго пристегивал свой ремень, пока ему не помогла сделать это подошедшая стюардесса. Потом загорелось табло, и голос пилота сообщил:

– Уважаемые дамы и господа, наш самолет следует рейсом до Лондона. Прошу всех занять свои места и пристегнуть ремни…

Самолет оторвался от земли и набирал высоту. Я всегда с трудом переносил минуты взлета. Вот и теперь будто какая-то неведомая сила придавила мне голову, от чего у меня заложило уши и защелкало в висках. Но, наконец, самолет набрал высоту и, выровнявшись, устремился к намеченной цели – окутанному туманами Альбиону, а я вздохнул с облегчением и подумал про себя: «Все закончилось!»

Я еще не знал тогда, что всё только-только начиналось для меня и для остальных пассажиров этого злополучного рейса…

Я не заметил, как исчез мой нервный юный сосед; когда я повернулся – его уже и след простыл (кресло пустовало). С другой стороны, храпел этот омерзительный русский. Отвернувшись от него, я снова взглянул на ту девушку в наушниках – она, по-прежнему, слушала музыку. Тогда, не зная, чем заняться, я протянул руку к крохотному сенсорному экрану, который крепился к впереди стоящему креслу, и среди закачанных фильмов выбрал мелодраму «Касабланка». Звука не было, но я вспомнил о наушниках, которые лежали там же, в кармашке, и вскоре ушел с головой в незатейливый сюжет старого доброго американского фильма: Марокко, война и, конечно же, любовь…

Просмотр мелодрамы был прерван появлением моего юного соседа, которого привела стюардесса, – не без помощи одного из членов экипажа. Они вдвоем притащили его из туалета (после того как перед ним столпилась длинная очередь и началось возмущение пассажиров, – всё это я пропустил, будучи во власти любовной истории «Касабланки»), посадили его в кресло, а тот глядел вперед себя осоловелым, совершенно ничего не понимающим взглядом. Я покосился на юнца, который непонятно каким образом пронес в самолет наркотики и, мельком взглянув на миловидную девушку, хотел было вернуться к просмотру фильма. В этот миг до меня донесся голос одной из стюардесс, которая, отвечая на чей-то вопрос, обронила: «Мы пролетаем над Бермудскими островами». Не знаю, почему, но мне запомнились эти слова, и впоследствии я часто раздумывал над ними.

Прошло совсем немного времени, и самолет вдруг резко тряхнуло, потом еще один раз. Тотчас в салоне послышались испуганные голоса. Люди переглядывались, и глаза их были полны невыразимого ужаса. Кто-то уже начинал шептать слова молитвы «Патер ностер». И, кажется, только один тот пьяный русский безмятежно спал, посапывая во сне…

– Просим вас соблюдать спокойствие, – заголосили стюардессы. – Не волнуйтесь. Это штатная ситуация, всего лишь небольшая турбулентность. Не покидайте своих мест и пристегните ремни.

Кое-как им удалось убедить пассажиров, и в салоне воцарилась тишина, в которой еще некоторое время слышались вздохи и шепот молящихся. Долго ничего не происходило, и многие из нас уже перевели дух. «Пронесло!» – подумал и я. Но в следующий миг мне показалось, что я очутился на американских горках, когда машина, в которой ты сидишь, уже поднялась на самую верхушку и вдруг резко срывается вниз. В тот миг я испытал сходное ощущение. Душа ушла в пятки. Грянул рев пассажиров. Боинг накренился хвостом и неудержимо терял высоту. В иллюминатор справа от меня, кажется, ударил яркий свет… А русский как раз в этот миг проснулся и, протирая глаза, успел только сказать по-английски с акцентом:

– Что это за шутки? Уберите свет!

Что было с ним дальше, я не знаю. Да и до него ли мне было в то время, в те мгновенья ужаса и безысходности?! Я впервые за долгое время подумал с искренним сердцем о Боге и тщетно пытался вспомнить хоть какую-нибудь молитву. Но, увы, ничего в голову так и не пришло! Салон Боинга погрузился в чудовищный гул, в котором смешались крики почти сотни человек. Время от времени до моего слуха доносился безумный голос какой-то женщины, которая вопила, всё время повторяя одну и ту же фразу: «Я не хочу умирать!», а другой голос, принадлежавший мужчине, должно быть ее супругу, с дрожанием отзывался ей: «Крепись, Ребекка. Будь мужественной!»

В последний миг я увидел искаженное ужасом лицо девушки в белой блузке, которая, не помня себя, протягивала ко мне руку, а вслед за этим наступило забытье…

Когда я пришел в сознание, неясные очертания расплывались у меня перед глазами. Солнце ласкало мое лицо своими нежными лучами. Слышался шум прибоя, который я, прожив много лет у моря, не смог бы спутать ни с каким другим звуком. Мгновенно я вспомнил, что потерял зрение, и в ужасе подумал, что где-то обронил свои очки. Но они, как это ни странно, были на месте: я коснулся рукою стеклышек и машинально протер их, однако это не помогло. Тогда я снял очки – внезапно передо мной разверзлось ясное безоблачное голубое небо. Я не сразу поверил своим глазам и, приподнявшись, огляделся по сторонам.

Морская волна, остановившись в нескольких футах от меня, отступила назад, чтобы, как я знал, вскоре снова вернуться и согнать меня с того места, где я теперь находился.

– Пляж? – проговорил я вслух, будучи в полном недоумении. – Как я тут очутился?

В тот миг я подумал, что нахожусь на пляже во Флориде, но стоило мне подняться с песка и обернуться, как я замер в немом изумлении. Вместо высоких офисных зданий, фешенебельных гостиниц и редких пальм передо мной вырос огромный тропический лес.

Должно быть, в этот миг у меня был самый жалкий вид, – так я был растерян и потрясен!

– Где это я?

Я вздрогнул – в этот миг волна, снова накатив, коснулась моих ног. Неведомый пляж, на котором я теперь находился, тянулся в сторону леса песчаными барханами. Легкое прикосновение волны вывело меня из ступора. Мне внезапно пришло в голову, что вместо того, чтобы стоять подобно соляному столпу, не мешало бы взобраться на ближайший холмик и оглядеться по сторонам. Недолго думая, я так и сделал. И тогда передо мной открылся вид на океан, уходящий далеко вдаль, за горизонт; я увидел песчаный берег, скалы, с одной стороны, и кокосовые пальмы, с другой. За пальмами начинались заросли каких-то кустарников, что внезапно зашевелились. Я насторожился, предполагая, что это крадется какой-то хищный зверь, который видит во мне добычу, но, на мое счастье, появился человек. Я разглядел на нем футболку и джинсы. И с ликованием бросился бежать ему навстречу.