Всё не то, чем кажется.

От автора

В то время были на земле исполины…

Книга Бытия 6:4

Я думал о том великом страхе,

который разделил две разновидности человеческого рода.

Герберт Уэллс Машина времени

Иногда в жизни такое случается, что и много лет спустя не забывается…

Позвольте представиться. Меня зовут Джон Майкл Дуглас. Свой не самый обыкновенный рассказ я хотел бы начать с того времени, когда еще служил клерком в одном из правительственных департаментов южного штата Флорида. Тогда я был одним из тех, кого принято называть «белыми воротничками» и «офисным планктоном». Помещение, в котором находился наш департамент, было сплошь испещрено рабочими местами, разделенными высокими перегородками, где, как в клетках, ютились сотрудники различных отделов. А в разных концах этого огромного офиса за стеклянными прозрачными дверями, словно мыши, забившись в углах, сидели клерки среднего звена – начальники отделов.

Щелканье бесчисленного множества клавиатур, голоса людей, с напускной вежливостью разговаривающих по телефонам, шаги разносчиков корреспонденции, – всё это сливалось в один общий и нераздельный гул, который был такой же неотъемлемой частью моей жизни, как ежедневный подъем в шесть утра, как чашка растворимого кофе, выплеснутая офисным автоматом и выпитая залпом за несколько минут до начала рабочего дня, как нагромождение папок с отчетами на моем столе, как вся эта скучная работа с цифрами, что, тем не менее, позволяла мне держаться на плаву.

По счастью, мое место находилось возле высокого окна. Время от времени, давая отдых устающим глазам, я вглядывался вдаль, где сквозь распахнутые жалюзи виднелся пляж. В тот день на берегу моря, несмотря на легкий бриз, веявший прохладой, сновали люди. Я, оторвавшись от компьютера, позавидовал тем счастливцам, которые могли вот так просто, беззаботно, посреди рабочего дня, спокойно разгуливать по пляжу. Мысли тотчас унеслись в далекие дали, в ту пору, когда я увлекся Сэнди. Мы лежали на теплом песке и занимались любовью под высоким небом, усеянном звездами, и прохладная волна, время от времени набегая, приятно ласкала наши ноги.

И вдруг, как приговор, прозвучал ее раздраженный, исполненный злорадства, голос:

– Ты – неудачник. Ты ничтожество. Что ты мне можешь предложить? Я ухожу к человеку, который много достойнее тебя!

В тот миг я очнулся, как бы от забытья, и поспешил отвлечься от тягостных мыслей, окунувшись с головой в работу.

Обеденное время я обыкновенно проводил в офисе: жевал гамбургер, принесенный из Макдональдса, и, запивая его диетической колой, пялился в монитор на фотографии голых девиц. Вокруг почти никого не было, кроме одной уборщицы, которая, увидев, чем я занимаюсь, неодобрительно покачала головой и поспешно отвернулась. Я усмехнулся ей в ответ и продолжил свое увлекательное занятие, а вскоре начали подтягиваться сотрудники департамента, – офис снова наполнился гудением, словно оживший улей; я же приступил к работе.

До конца рабочего дня оставалось менее двух часов, когда раздался телефонный звонок, – я поднял трубку и услышал:

– Мистер Дуглас, вас вызывает мистер Эдвардс, – сказал приятный женский голос, принадлежавший секретарше нашего начальника департамента. Меня немало удивил сей внезапный вызов к высокому боссу, у которого в кабинете я бывал довольно редко: от силы пару раз за всё время службы в агентстве. Идя к нему, я тщетно строил догадки, а сердце в моей груди трепетало от самого настоящего страха, – от начальства служащие, подобные мне, обычно не ждут ничего хорошего, особенно когда тебя вызывают столь внезапно.

Когда я вошел в кабинет, мистер Эдвардс взглянул на меня снисходительно, и покровительственная улыбка скользнула по губам его. Перед ним стоял высокий, выше пяти футов, худощавый очкарик, весьма походящий на какого-то нескладного школьника-переростка. Поставив себя на его место, я понял, о чем он подумал, и густо покраснел. Но он вдруг изменился в лице и серьезно обратился ко мне:

– Мистер Дуглас, сколько лет вы работаете в нашем департаменте?

– Почти семь, сэр, – отвечал я и с горечью подумал про себя: «Точно, уволят. Сейчас заговорит о сокращении…» Но, вопреки моим ожиданиям, мистер Эдвардс сказал совсем другие слова:

– Я прочел ваш отчет и приложенный к нему комментарий с предложениями по усовершенствованию работы в отделе закупок. Приятно видеть человека, которого волнуют не только собственные интересы, но и интересы департамента. Однако, как говорится, инициатива наказуема…

– Сэр, я вас не понимаю, – я мертвецки побледнел, вернувшись к мысли о предстоящем увольнении, но каково же было мое удивление, когда мистер Эдвардс, поднявшись из-за стола, протянул мне руку и поздравил меня:

– Со дня на день будет подготовлен приказ о вашем назначении начальником отдела закупок. Я уже переговорил о вас с директором, – со следующего месяца вы сможете приступить к своим обязанностям. Надеюсь, что на новой должности вам удастся показать всё, на что способны.

Я с трудом верил своим ушам. То, о чем я мечтал уже столько лет, наконец, осуществилось! Я получил долгожданное повышение, которое, кроме всего прочего, сулило мне солидный прибавок к жалованью. Горячо поблагодарив мистера Эдвардса, с сияющим видом я вышел из его кабинета и зашагал в офис.

Проходя мимо одного из кабинетов, где висела табличка с надписью «Отдел закупок», сквозь стеклянную перегородку я увидел седовласого человека, который был бледен и судорожно глотал таблетки. Я заметил, как дрожит его рука, держащая стакан с водой. В этот миг я испытал весьма неприятное чувство, подобно тому, как если бы я сделал что-то нехорошее, предосудительное. Но мне не в чем было упрекнуть себя, а потому я тотчас успокоился и вернулся на свое рабочее место в приподнятом состоянии духа.

Поработав еще немного, под конец рабочего дня я проверил почту и внезапно обнаружил одно сообщение, которое тотчас привлекло мое внимание. То письмо было отправлено с электронного адреса, принадлежащего моей матери. С тех пор как она со своим новым мужем уехала в Лондон, мы редко общались. И теперь, увидев сообщение от нее, в мое сердце кольнуло недоброе предчувствие. Я кликнул на сообщение и прочел следующее:

«Барбара умерла. Похороны назначены на двадцатое. Ричард».

Это короткое сообщение я прочел несколько раз, – прежде, чем до меня дошел его смысл. Ричард – так звали мужа моей матери, имя которой… Я задрожал, из глаз хлынули слезы. Потом, окинув взглядом заметно опустевший офис, я увидел начальника отдела, в котором тогда работал: он уже уходил. Тогда я бросился вслед за ним и догнал его уже у дверей лифта. Выслушав меня, он сказал несколько учтивых слов, выражающих сочувствие моему горю, и посоветовал мне взять отпуск за свой счет.

– Зарегистрируй заявление в секретариате, – сказал он на прощанье, заходя в лифт, и последнее, что я увидел, прежде чем створки захлопнулись, было его равнодушное лицо, скривившееся от подступившей зевоты.

Офис опустел совершенно, а я всё ещё сидел на своем месте, глядя в монитор, где мелькала заставка, а перед глазами моими, как в калейдоскопе, проносились картинки далекого детства, – того времени, которое было всецело связано с матерью…

Долго я блуждал в дебрях своих воспоминаний, где было много и веселого, и печального, и очнулся, когда уже сгущались сумерки.

На другой день я пробыл в офисе до полудня и, уладив все дела, заказал по Интернету билет на вечерний рейс до Лондона.