По большому счёту, все премированные прозаические тексты – литература милосердия и утешения. Это в полной мере применимо к разделившей третью премию с “Записками во лонтёрки” повести москвички Екатерины Макаровой “Цветущий кориандр”. Её герой, уроженец сибирской деревни, становится авангардным композитором с европейской славой и всем своим музыкальным опусам даёт одно и то же название – “Цветущий кориандр” с добавлением порядкового номера. Поначалу это воспринимается как чудачество, комичная странность или даже рекламный трюк, но по мере погружения в прошлое героя оборачивается символом его творческого постоянства, верности избранному пути, неслиянности искусства и жизни. Кориандр цветёт всегда, а любовь приходит и уходит. В психологически тонкой и точной по фактуре повести Екатерины Макаровой поэзия соседствует с мягким юмором, логика уникальной человеческой судьбы сочетается со столь же причудливой композицией, а насыщенный бытовыми подробностями и в то же время музыкальный авторский язык даёт почувствовать главное: старость и смерть органично входят в состав жизни, если она прожита достойно, и не разрушают её красоту. Повесть печальна, но это умиротворяющая печаль осени, столь же необходимая в любом жизненном цикле, как радость весны.

Тоже смешная, грустная и, может быть, ещё более утешительная повесть “Типа я” серебряного призёра, режиссёра Ислама Ханипаева из Дагестана написана от лица восьмилетнего мальчика. В послесловии автор честно признаётся, что интонацию и сюжетную идею позаимствовал из популярного романа американца Джонатана Фоера «Жутко громко и запредельно близко», но читатель быстро об этом забывает: мир второклассника Артура из Махачкалы – совершенно оригинальный. Этот несчастный, трогательный и отважный мальчик, потерявший в автокатастрофе мать, не сразу осознаёт, как важна для него любовь усыновившей его женщины, и пытается найти забывшего о нём родного отца. “Мой герой, – пишет автор, – родился из стремления создать глубоко травмированного и совершенно уязвимого в современном Дагестане мальчика, который знает единственный способ защиты в агрессивной среде – выдумать свой мир, свои правила и закономерности и через них объяснить себе происходящее… Я хотел показать нормального доброго ребёнка, который, как множество сегодняшних детей, старается искусственно сделать себя крутым и плохим, чтобы стать популярным”. Свою задачу Ислам Ханипаев выполнил: пронзительная история маленького Артура может быть интересна и подросткам, и взрослым, а это всегда было приметой настоящей литературы.

Получивший первую премию роман “Лучшие люди города” петербургского социолога Катерины Кожевиной – редкий в нашей словесности гибрид женской и производственной прозы, тем более удачный, что основан на личном опыте автора. Главная героиня, молодая сотрудница центрального офиса крупной газодобывающей компании совершает служебный промах и в наказание отправлена на Сахалин, в маленький город с вымышленным названием Крюков, в котором узнаётся реальный Холмск. Её дело – навербовать пятьсот рабочих для строящегося в городе завода сжиженного газа, и несколько прожитых здесь месяцев позволяют ей понять людей, обитающих в этом экзотическом медвежьем углу на окраине России. Эти люди – не фон душевных терзаний героини, а суть и смысл романа. Рыбаки и безработные, сельские жители и бизнесмены, районные чиновники и наркоманы, местные интеллигенты, заключённые, работники лагерной администрации, русские и корейцы, чьих предков когда-то завезли сюда японцы, мужчины и женщины, взрослые и дети – каждый из этих персонажей написан мастерски, с пониманием и любовью, которая в итоге берёт верх над недоверием, высокомерием, столичным снобизмом героини и свойственными нам всем штампами восприятия современной российской жизни.

Говоря о Катерине Кожевиной, можно вспомнить слова Н. С. Лескова о своём творческом методе: “Я сберегал хорошее в каждом лице и думаю, что в этом долг правдивого писателя. Отрицательные типы я писал хуже, чем положительные, потому что мне тяжело изображать такие характеры, не гармонизирующие с моим личным настроением, но всё же не мог я и рисовать без теней, по-китайски”. Тени в романе есть, но света больше, и даже невесёлый конец, когда землетрясение разрушает надежды героев, не отменяет заложенного в нём утешительного потенциала.

Внимание к повседневности отличает и стихи Сорина Брута (третья премия в номинации “Поэзия”). Его цикл стихотворений “Бесконечный район” как будто проводит нас среди современных новостроек, заставляя рассматривать балконы, вглядываться в окна, вникать, кто выходит из подъезда, а кто возвращается домой, слушать “голоса – // алкашей и школьников, // фанатов и их подруг”. Это верлибры, но лёгкие и прозрачные, как будто автор не ставит целью творческое преображение мира, а просто идёт куда глаза глядят и куда ведут слова.

Мир Сорина Брута проницаем и узнаваем, и текст почти неотличим от того, что глаз видит вокруг каждый день. Почти: на это и надежда, в этот узкий зазор обычно и влетает поэзия.

Вторую премию получил студент Литинститута Михаил Бордуновский за сборник “В оптическом парке”. Это тоже верлибры, но их не назовёшь непосредственными – автора увлекает величественная в своей хаотичности сложность мира, и он умеет найти в ней свой образный строй. Он пишет пастозными импрессионистическими мазками, то отступая перед натиском словесной материи, то делая шаг вперёд и выхватывая штрих, образ, цепочку образов:

Михаил Бордуновский очень молод, в его стихах подкупает желание зачерпнуть строкой как можно больше подробностей видимого мира и выстроить их по-своему. Возможно, когда-нибудь из этого вырастет узнаваемый поэтический мир.

От первого же стихотворения подборки Ивана Купреянова, лауреата первой премии, веет свежестью, непринуждённостью речи и свободой в обращении с языком. Языковая свобода бывает разной: если её цель – “раскрутить” авторское эго за счёт демонстративного слома языковых конструкций, она обычно оборачивается развязностью и даже наглостью; но если она идёт от любви к языку, то может давать удивительные плоды. Как писала Елена Шварц, “Родной язык как старый верный пёс, – когда ты свой, то дёргай хоть за хвост”. Именно так и происходит в самых удачных стихах Ивана Купреянова: