Хотя Техноблэйд знает, что все-таки его слова задели кое-кого больше остальных. Слезы Фила – достаточное подтверждение этому. Техно вспоминает, сколько раз он хотел, чтобы Фил заплакал – чтобы, наконец, открылся и выплеснул все наружу, а не держал эмоции в себе. Но это было иначе. Слезы другого рода. Слезы горечи, печали, предательства и боли. Слезы, которые когда-то казались невозможными, превратили голубой цвет глаз в стеклянный, туманный серый блеск, искаженный мукой друга, снова ставшего врагом. Слезы такие драгоценные, что их никогда не должно было увидеть столько людей.
Слезы по его вине.
Техноблэйд и Фил не разговаривали с момента ссоры.
Он видит проходящего мимо пирата, который выглядит как привидение, готовое исчезнуть. Под глазами мужчины темные круги, которые не исчезают, несмотря на все усилия Эрета. Кажется, Фил почти не спит, за исключением моментов, когда он спит в вороньем гнезде, потому что все свободное время он находится там. Кажется, он никогда не расслабляется, всегда пристально смотря в горизонт с нечитаемым блеском в глазах. Самое близкое к улыбке состояние пирата, когда Вилбур находится рядом. Однако даже самое неуверенное подрагивание губ быстро исчезает, и все намеки на улыбку гаснут, как свеча без воздуха. Техноблэйд почти благодарен за то, что Фил проводит так много времени на мачте, не заставляя его сталкиваться с горечью.
Однако, у него не всегда получается избежать боли.
В первый раз вся команда находится на палубе, изменяя курс корабля, чтобы безопасно увести его с мелководья небольшого архипелага. Фил тоже присутствует, хотя старается держаться подальше от Техноблэйда. Техно не повезло, он случайно уловил разговор пирата с Томми на ветру.
- Хей, Фил? – Мягко спрашивает Томми, так тихо и непривычно для обычно громкого юнги.
- …Да, приятель? – Отвечает Фил. Его голос хриплый, треснувший. Пират не поворачивается, чтобы встретиться с парнем взглядом. Его плечи заметно напряжены.
- Слушай, чувак. – Говорит Томми, нервно покачиваясь на месте. Позади него стоят Туббо и Ранбу, взволнованно наблюдающие за своим другом. Всего пять минут назад эти трое о чем-то перешептывались. – Я просто… я просто хотел сказать, про это все это «проклятие», я…
Фил вздрагивает и отшатывается так резко, что Томми тоже отходит, примирительно поднимая руки.
- Нет, Томми. – Рявкнул Фил. Разговор оборвался – первый помощник на грани паники, а ребенок смотрит стыдливо и обиженно.
Техноблэйд нечасто видит эту эмоцию на лице юнги – боль и недоверие.
Однако второе намного тише.
Однажды ночью Техно покидает свою каюту, чтобы подышать свежим воздухом, но вместо этого видит то, от чего перехватывает дыхание. Это отражение той давней ночи, в первые недели их путешествия, та же ситуация. Фил склонился над перилами на носу корабля, глядя в пустоту, и этот проклятый медальон у него в руках. Пират сжимает его так крепко, что побелели костяшки, его руки дрожат. Лицо частично скрыто растрепанными светлыми волосами, но когда облака отходят от луны, Техноблэйд видит его лицо на свету: он стиснул зубы, склонив голову. Слезы блестели на его щеках, как жидкое серебро.
Ночь тиха, если не считать волн, омывающих корпус и тихого щебетания птицы на плече Фила. Ворон прижимается ближе к хозяину, нежно дергая за неопрятные светлые пряди. Техноблэйд никогда не видел, чтобы Брайан был таким ласковым, но Фил, кажется, даже не замечает этого.
Пират слишком сосредоточен на медальоне, его пальцы сжимаются в кулак. Техноблэйд наблюдает, как он подносит проклятую вещь к губам, бормоча что-то, что Техно не может уловить из-за шума ветра и волн. Может, это молитва, может, проклятие – не важно, потому что в следующий момент лицо Фила искажается чем-то больным, разъяренными и мучительным. Пират издает душераздирающий крик, и на секунду кажется, будто он снова собирается бросить медальон в океан. Кулак Фила с силой обрушивается на перила так, что дерево трещит. Затем он прячет лицо в руках, заглушая рыдание, и Техноблэйд чувствует, как его сердце разбивается.
Ему хочется подойти к нему – как когда-то. Ему хочется обнять его, прижать к себе, извиниться, встать на колени и просить прощения за причиненную боль. Это так легко – всего несколько шагов, мягкое приветствие – что угодно, чтобы начать разговор, в котором они оба так отчаянно нуждаются.
Но он трус.
Он трус и он жестокий, поэтому он просто смотрит. Он наблюдает, как Фил разваливается, один, под звездами и ничего не делает. Он задерживается всего на несколько мгновений, как раз, чтобы увидеть краем глаза, как Фил опускается на колени в изнеможении и горе, прежде чем тихо пробраться по палубе к своей каюте, закрывая за собой дверь.
В ту ночь Техноблэйд не спит.
***
Фил сидит один в вороньем гнезде.
Тихо.
Экипаж недавно пошел спать. Даже Вилбур ушел, извинившись перед Филом. Фил не завидует отдыху, он скучает по компании.
Здесь ужасно одиноко.
Его ребра болят от подъема. Эрет устроил бы ему взбучку, если бы знал, что он здесь – как в последние пару дней. Каким бы виноватым Фил не чувствовал себя за то, что заставляет медика больше работать, он не может держать себя от неба.
Не в первый раз ему хочется летать. Взлететь, улететь от всего этого. Это было бы легко, не будь он сейчас прикован гравитацией к деревянным доскам, посреди океана, наедине с ошибками своего прошлого. Если бы он мог летать, ему бы не пришлось заново переживать эту боль. Если бы он мог летать, ему бы больше не пришлось чувствовать. Если бы он мог летать, он мог бы не видеть их лица – не пришлось бы видеть старые раны, которые он раскрыл, потому что…
Боги, он причинил столько боли.
«Ты и твое чертово проклятие… без тебя у меня все еще было бы звание, мой корабль, моя жизнь! Моя команда все еще была бы здесь! Ты все разрушил!»
Он сдерживает усмешку, сухую и лишенную юмора. Он смеется, потому что это правда – потому, что Техноблэйд говорил честно и, боже, это чертовски больно. Если бы он не украл медальон, если бы он не был проклят, если бы он не позволил схватить себя, как дурака, после какого-то мятежа… Техноблэйд никогда бы не пострадал от всех этих проблем, через которые он прошел. Команда Техноблэйда была бы жива. Техноблэйд не потерял бы руки, не был бы на грани смерти от утопления, не потерял бы свой корабль и звание, не стал бы винить себя в случившимся.
По крайней мере, Техноблэйд заслуживает освобождения от этой вины.
Филу не привыкать к вине последнего выжившего. Техноблэйд не единственный, кто потерял команду, но это не исправляет ситуацию. Фил знает бремя печали и боли быть оставленным позади – знает всю свою жизнь. Он надеялся избавить друга от того же горя, но был дураком. Он только усугубил ситуацию. Он и его проклятый рот, который никогда не закрывается. Фил всегда гордился своим остроумием, но сейчас он испытывает к себе только пренебрежение. Он снова сорвался – причинил боль тому, кого любит. Он поступил так же с Вилбуром, когда тот появился на корабле – обвинил его, во всех бедах, не выслушав.
Взгляд пирата опускается с далекого горизонта на палубу – на дверь каюты Техно. Его сердце болит, ему хочется спуститься к нему, поговорить, посмеяться и поесть вместе, как они делали это раньше. Но он облажался – позволил своему страху снова взять верх, позволил себе вести себя, как загнанное в угол животное, а не как друг. Рационально, где-то в глубине души он знает, что он в безопасности, что все в порядке, что даже если Техноблэйд и думал о предательстве, он все равно остался и сражался за них, он бы не предал команду. Но сердце Фила – запутанный узел неуверенности, горечи, печали и боли. Поэтому Фил сделал, то, что у него получается лучше всего – оттолкнул людей, которых любит.
Он закрывает лицо руками со сдавленным вздохом.
- Блять… - Выдыхает он с хриплым смехом, когда понимает, что его руки снова дрожат. Ему никогда не нравилось это в себе – то, как он начинает дрожать в момент сильного стресса. Это отвратительное чувство, будто он разваливается – чувство слабости. Фил больше никогда не хочет чувствовать себя беспомощным. Однажды он уже чувствовал этот странный холод. Он до сих пор помнит холодное прикосновение цепей к его коже, когда прерывистое дыхание товарищей по команде – единственное доказательство того, что он не один в темноте. Он вспоминает панику в голосе матери и ее руки, обычно нежные, но сейчас кровавые и огрубевшие, которые грубо толкают его к узкой щели в стене.
