Подельники постарались как можно аккуратнее открыть дверь в комнату, но та, все же, скрипнула.

  Аэра крепко спала. Девушка не почувствовала, когда ее осторожно спустили по лестнице и вынесли на улицу.

  Пробуждение в незнакомой комнате было тяжелым, болела голова. Возле лежанки она увидела двух мужчин. Одного со шрамом на лбу, другого сухощавого, с бегающими, хитрыми глазами.

  - Кто вы? - с трудом ворочая языком, спросила она. - Что вам нужно?

  - Золота, конечно, - произнес сухощавый, расплывшись в довольной усмешке.

  - Но сначала позабавиться, - добавил второй, уродливый шрам его производил жуткое впечатление.

  "След от удара мечом" - подумала Аэра, постепенно приходя в себя. Человек со шрамом больно ущипнул ее пониже спины, затем, еще больнее, за грудь.

  - Есть, за что подержаться, - нетерпеливо сказал он, задирая на девушке платье.

  - Смотри, как бы она тебя не облевала, - озабоченно заметил напарник, - бледная, как смерть. Слишком много было сонного зелья. Подожди немного, пусть придет в себя.

  - Я пока ее слегка разогрею, - нетерпеливец сорвал с Аэры остатки одежды.

  "Какой гадостью они меня напоили? Как голова болит!" - подумала она, а негодяй, в это время, принялся торопливо избавляться от штанов. Едва мужчина на нее навалился, в комнату сквозь стену ворвалась стремительная, размытая тень. Ункай едва успел дотронуться до вожделенного тела, как свалился на пол. Гаул выхватил кинжал, но больше сделать ничего не успел, тень запустила ему в грудь щупальца и остановила сердце. Издавая едва слышное жужжание, она исчезла в стене.

  Дождавшись, когда голова перестала болеть, девушка оделась, вышла на улицу и вернулась на постоялый двор. Воин у входа уставился на нее, как на привидение, но ей было все равно. Тошнило от сонного зелья и хотелось спать. Девушка поднялась наверх, улеглась на свое место и крепко уснула.

  Выспаться им не дали. Ранним утром на постоялый двор явились два боевых монаха. Испуганный служка разбудил Аэру, сообщив, что к ней пришли дознаватели.

  - Охранник у входа видел, как вы в сопровождении двух неизвестных покидали постоялый двор. Где и при каких обстоятельствах, вы расстались с этими мужчинами?

  - Я не помню. Что вы хотите от меня?

  - Правду, и только правду, во имя Творца нашего, Гелемана, - второй монах осенил себя священным символом круга.

  Аэра покосилась на воина-охранника, который выдал монахам искаженную историю ее похищения. Не мог же он признаться, что позволил двум негодяям, в бессознательном состоянии, утащить девушку с постоялого двора?

  - Мужчины, явившиеся ко мне, сказали, что неподалеку меня ждут родственники. Я поверила и вышла с ними, потом мне стало плохо, я упала без чувств. Когда очнулась, оказалось, что этих двоих след простыл. Понялв, что меня обманули, я вернулась к себе. Это все.

  - У вас что-нибудь пропало? - спросил монах. Аэра отрицательно качнула головой.

  Монахи переглянулись.

  - Мужчины, которые вас обманули, погибли. Вы не знаете, что с ними случилось?

  Аэра внутренне усмехнулась. Лицо ее не дрогнуло, в эти суровые времена, даже улыбку могли расценить, как связь с Четырехрогим и отправить на костер.

  - Понятия не имею, достойнейшие, - ответила она.

  Как только удалились церковные отцы-дознаватели, воин, охраняющий вход, сообщил, что к Данаю явилась некая девушка, отказавшаяся назвать свое имя.

  Глава двадцать девятая

  Хоть Малта и вернулась во дворец после того, как исчез мост через полноводную реку Куж, образ мужественного Даная, победителя тарга, преследовал ее, куда бы она ни направилась. Советник Цуэн обращался к ней с важным вопросом, касающимся внутренней политики, или слуги спрашивали, какой десерт она предпочитает, взгляд молодой королевы казался отсутствующим. Данай являлся ей в сновидениях в доспехах, или же вообще без всего. Тело ее охватывал жар, настолько велико было желание. Слуги это видели, молчали, разве что, шептались по углам. Советник Цуэн поначалу злился, считая подобное поведение глупой причудой. Однако время шло, и это вызывало у него все большую тревогу. В конце концов, советник пришел к выводу, что ему ничего не остается, кроме как отправиться вместе с любимой Малтой туда, где находился этот несносный Данай, темным магическим взором привороживший его несчастную дочь. Советник не верил в богов, считая их выдумкой, но, вместе с тем, прекрасно знал, что магия, все же, существует. Старушки из глухих деревень, иной раз справлялись с болезнями, которые ни одному лекарю не удавалось вылечить. Были и другие случаи, когда обиженная властями старушка насылала на виновного неизлечимую порчу. Умудренный жизнью советник посчитал безродного воина Даная таким колдуном.

  "Я мог бы договориться с боевыми храмовыми монахами, - думал озабоченный отец, - и от него следов бы не осталось. Но ведь дочка помрет с горя!". Идею расправиться с колдуном советник Цуэн запрятал в долгий ящик памяти, до лучших времен. А сейчас ему предстояло отправиться с Малтой в небольшой город Тарен, что возле Стуры, столицы Садании, где, как доносили шпионы, остановился этот несносный мужик. Если бы мост не восстановился сам по себе, можно было бы отказаться от путешествия, к которому не лежала душа советника. Но мост возник, и деваться было некуда. Дочка при этом известии оживилась и не могла ни о чем говорить, кроме как о поездке в Тарен. Советник Цуэн пытался продумать дальнейшие шаги. Какими будут его действия, если неотесанный мужик Данай согласится на предложение Малты на ней жениться? Скандал может выйти грандиозный. Соседи не поймут и, не исключено, могут даже объявить войну! У владык взрослые сыновья. В Эдроне принц Затан, перспективный жених, в Нуане у короля Дарэна вошедший в возраст сын Уитт. Ни Цуэну, ни Малте, обиду не простят. А дочь, словно потеряв разум, постоянно спрашивала: "Когда отправляемся?". Пришлось назначить дату, через десять дней.

  Имелся у советника еще один, запасной, выход, помимо обращения к монахам. Существовала, мало кому известная, организация, стоявшая на защите интересов власть имущих. Называлась она "Тайная служба", и создана была, несколько столетий назад, во времена смуты, королем Суиссом. Количественный состав службы был неизвестен, да и ни к чему подобные знания, а вот верховного проспектора этой серьезной организации, Шузана, советник хорошо знал. Под видом помощника владыки охраны тот частенько появлялся во дворце. Цуэн поставил в памяти галочку. Если переговоры с монахами непременно станут известно всей челяди, включая последнюю поломойку, о просьбе к проспектору не узнает никто. Но сделать это придется позже, после путешествия в Саданию. Тогда и станет понятно, необходимо ли прибегать к крайним мерам.