Тобио отходит достаточно далеко, а я, будто последняя извращенка, притягиваю ткань к носу и вдыхаю запах. Надо же, не пахнет ничем. Разве что немного гелем для душа. А я ожидала амбру, кожу и мускус; кажется, так описывают запах настоящего мужчины.

Сегодня малыш Тобио почти заслужил это звание. Быстро справился с неуверенностью, несколько раз удачно пошутил, поддержал одну серьёзную тему и не распугал своей аурой посетителей за соседними столиками. Может, я бы и поцеловала его на прощание, но, думаю, он фанат брачных танцев с бубнами и лёгкого соприкосновения пальцев на десятом свидании.

— Неужели Тобио-чан успел пропотеть новую олимпийку?

Голос мягкий и знакомый, но я всё равно подскакиваю от неожиданности, в крепком выражении упомнив чью-то там мать.

Буквально в паре метров от входа в женский корпус стоит тот парень с тренировки. Ойкава. Не знаю, различает ли он в темноте мой близорукий прищур или просто решает соблюсти приличия, но представляется:

— Я Ойкава Тоору. Мы слегка знакомы. Ты сегодня отлично себя показала.

Таких хитрых улыбок я давно не видела. Если Кагеяма прямолинейно сканировал взглядом состояние моих почек, то этот тип явно сразу метит в слабые места. Вот сейчас проверяет: как мне его безупречное дружелюбие? Сойдёт?

— И поэтому ты решил несколько часов прождать меня у общежития? — по-сучьи проговариваю я. — Прости, но сегодня я действительно показала всё, что могла. Больше смотреть не на что.

Ойкава мягко посмеивается. Очаровательный засранец.

— А я пришёл послушать, — находится Тоору. — Например, историю о первом свидании Тобио-чана.

Настроение этого Ойкавы безумно заразительное. Я плохой человек, очень плохой. Но мне становится смешно, стоит только вспомнить о том, с каким пронзительным зубным скрежетом Тобио рассказывал о своём семпае из средней школы, с которым неожиданно оказался в одном университете.

Но что бы там ни затевал Ойкава, Кагеяма успел первым расположить меня к себе, а значит, никаких шуточек за спиной. По крайней мере, пока.

— Спроси у него сам. Теперь вы часто будете видеться.

Мне стоит усилий избавиться от желания обменяться с Тоору ещё парой колкостей.

— Так это всё-таки было свидание? — спрашивает Ойкава, когда я равняюсь с ним.

Что-то с его тоном не так. Это незначительное изменение заставляет повернуть к нему голову. И прежде, чем я вообще успеваю среагировать, он притягивает меня за затылок и целует.

От долгой прогулки мои губы треснули. У Тоору они тоже сухие. Но он отчаянно прижимает меня к себе, проводя по нижней, немного кровоточащей корочке языком. От скуки или от неожиданности я не против. Пусть целует. Очень хочется посмотреть в его глаза после этого. Ведь он явно сам не ожидал от себя такого.

Целуется умело и жадно. Тепло зарождается где-то внутри и расходится по всему телу. Интересно, что согрело больше: это или олимпийка Кагеямы?

Наконец, отстраняется. Блять, хотела увидеть его растерянный взгляд, а в итоге поплыла сама. Тоору же за эти секунды успел придумать пафосный ответ:

— Кажется, всё-таки не свидание. Они обычно не заканчиваются поцелуями с другим парнем.

Доволен собой, змеюка подколодная. И я довольна им тоже. Эталонный говнюк. Хоть на выставку.

— Да, они заканчиваются прощанием на развилке и романтично отданной курткой, — шиплю в ответ. — А извращенец в ночи, от которого любимую нужно спасать, тоже классика.

Набираю в лёгкие побольше воздуха. Он холодный и противный. Но не такой противный, как самодовольная рожа нового знакомого.

— ААА! ПОМОГИТЕ! НАСИЛУЮТ! — с абсолютно равнодушным взглядом воплю я.

Теперь очередь Ойкавы резким рывком втягивать в себя осеннюю прохладу. Чтоб тебя насморк завтра замучал.

— Нет-нет, замолчи! Какая же больная… — причитает Тоору, юркой змейкой заныривая в кусты.

Но гадёныш, бодрой рысцой гарцуя по газонам, прыскает со смеха. Кажется, у нас одинаково отбитое чувство юмора.

Из окна первого этажа выглядывает чья-то сонная моська, много где загорается свет. Я не хочу в кусты, поэтому, старательно приставив ладонь ко лбу, делаю вид, что сама разыскиваю виновника вечерних воплей.

Ах, какой же чудесный день.

***

Сегодня Кагеяма будет признаваться мне в чувствах. Это словно огромная наковальня, нависшая прямо над моей головой. И как только я забываю о том, что она вот-вот проломит мне череп, чугунная штука подрагивает и отбрасывает на меня гигантскую тень.

На тренировке Кагеяма криво подаёт.

— Слишком высоко! — орёт на парня мой дедуля.

Кагеяма не успевает поймать мяч.

— Внимательней, Тобио, — мягко просит капитан команды.

Кагеяма прекрасно пасует диагональному, но, к сожалению, тому, что по другую сторону сетки.

Это последняя капля для всех. Талантливого связующего сажают на скамейку, а меня просят принести полотенце и воду.

«Ружьё, тащи, мать его, ружьё», — пылает в глазах тренера Макото.

Я и сама не отказалась бы шмальнуть в этого выпавшего из гнезда воронёнка. От каждого его косяка мучительно стыдно мне. И каждый из них однозначно трактуется в словаре балбесов как: «сегодня первый раз предложу девушке встречаться».

Но, с другой стороны, мне хочется успокоить Тобио. За последние три недели мы здорово сблизились. Вернее, так: за это время мы стали парой. Но почему-то Кагеяма упорно желает официального закрепления наших отношений в словесной форме. Хотя куда я могу деться от него после того, как мы вместе отравились результатом попыток воспроизвести таинственный «борсщч» из тетрадки рецептов моей русской бабушки. Или тем более после того, как Тобио познакомил нас с маленьким рыжим электровеником, который, казалось, найдёт меня и в сибирской глуши, вздумай я обидеть его друга.

Единственное, что может смущать Кагеяму — моё общение с Ойкавой. Пару раз Тобио заставал нас за безобидной болтовнёй в университетских коридорах. Вроде бы единожды ловил за одним столиком в кафе. Но молчал. Правильно, Тобио, мы же взрослые люди. Все имеют право на друзей и личное пространство.

Тренировка заканчивается. Кагеяма так и не отводит гипнотизирующий взгляд, от которого меня подташнивает. В нём сквозит такая решимость, что я переживаю, не подкинет ли он по привычке меня в воздух, чтобы шмякнуть ладонью. Ибо раньше Тобио смотрел так только на мяч.

Я первая выхожу из спортзала. Спиной ощущаю присутствие Кагеямы. Оно заставляет волноваться и меня. Господи, надеюсь, обойдётся без колец и коленопреклонённой позы. Всё же надо поискать взглядом какую-нибудь палку, чтобы в случае чего, не теряясь, с её помощью посвятить его в почётные рыцари круглых идиотов.

Но сучкá мне не попадается. Зато перед глазами маячит один кобель. Вот уж кто больше всех развлекался на тренировке, поддразнивая и подначивая Тобио тысячей дегенератских способов, забытых нормальными людьми ещё в третьей группе детского сада. Ойкава громко распевал «тили-тили-тесто», показывал язык, улюлюкал, вызывая во мне новые и новые приступы стыда. Как можно было в огромном Ниттайдае связаться именно с этими двумя?..

Кагеяма и Ойкава приближаются ко мне одновременно. Я, как порядочная девочка, улыбаюсь сначала Тобио, а потом Тоору. В последнем жесте хорошо читается: «Вали отсюда побыстрее».

Но Ойкава стоит на месте, раскачиваясь на носках. Малыш Тобио нервничает так, что ладошки начинают потеть у меня.

— Тобио-чан, ты хочешь что-то сказать? — бодро пропевает Тоору.

Я задерживаю дыхание. Головой понимаю: нужно срочно спасать Кагеяму, но придурочное тело, привыкшее трястись от смеха после выходок Ойкавы, не слушается. Могу лишь легонько сжать мертвенно ледяные кончики пальцев своего будущего парня.

В скрежете зубов Тобио у меня получается разобрать что-то между «нет» и «не твоё дело».

Сука, Тоору-чан, не доводи его! Даже я не смогу оттащить от тебя слетевшего с катушек дикого волчонка.

— Нет? — уточняет Ойкава. — Тогда не против, если я начну?