Кремль, одна из переговорных комнат

26 июня, время — 10 часов.

Я их всех старательно не запоминаю, ни к чему. Кроме президента, был глава АП, вице-премьер и министр иностранных дел. Представительная группа, но какая-то несерьёзность ощущалась. Парни пришли полюбезничать с красоткой, злостно пользуясь служебным положением.

— Мы слышали, госпожа Агдан, что вы заинтересовались кинобизнесом. Не с этим ли связан ваш визит? — Президент обаятелен и внимателен. Хорошее он впечатление производит.

— Нет, как вести кинобизнес в вашей стране, не представляю, — собираюсь их бить, но не чураюсь сдержанного кокетства. Раз уж они, некоторые из них, разрешают себе элементы мужских заигрываний, то как-то надо отвечать.

— Ваша кинопрокатная сеть сильно деградировала после падения Советского Союза. Не понимаю, почему вы это допустили? Такая мощная структура была, такие доходы приносила, а вы её просто списали. Как вам теперь кино продавать? Это просто невозможно.

— Есть телевидение, они могут купить, — вмешивается вице-премьер.

— Телевидение это копейки. До сорока процентов создателям фильма даёт кинопрокат, остальное — продажи дисков, реклама и да, немножко телевидение. Кинопроката у вас фактически нет, продажи дисков в руках пиратов, от рекламы тоже денег почти нет, потому что у вас нет достоверного учёта количества просмотров. Говоря коротко, овчинка выделки не стоит.

— Неужто всё так грустно? — спрашивает президент.

— Неужто вы сами не знаете? Я как-то ради интереса порылась в интернете. Выяснила, что за двадцать лет в вашей стране прекратили работу около девяноста процентов кинотеатров, — кстати, довольно мрачный факт, я сама впечатлилась, когда к встрече готовилась. Впечатлился и президент. Смотрит на вице-премьера, и какой-то непонятный для меня молчаливый диалог между ними проскакивает.

— В таких случаях, когда доход уходит пиратам, есть интересные особенности, — продолжаю я, — Если кинопрокат существует, то, условно говоря, с фильма он получает десять миллионов долларов. Из них четыре — создателю фильма. Если кинопроката нет, пираты получают один миллион долларов и больше никто ни цента. Ни создатели фильма, ни государство, ни кинотеатры. Ваше государство теряет огромные деньги, мощная инфраструктура ветшает, готовые рабочие места не используются.

Мы немного говорим на эту тему. Недолго, потому что для них это неприятно, а я не настаиваю. Сами ведь напросились.

Самое главное началось после обеда, которым меня угостили в маленькой уютной столовой для своих. Компанию мне составил Сергей Михайлович, шеф АП. Мужчина под шестьдесят, но надо признать, видный. Лысина, только начинающая свой разбег ото лба его не портила. Мой выбор блюд его потряс. Простецкий, по его мнению, борщ и винегрет. Бутербродам с икрой я внимание уделила, но без лишнего фанатизма. Сам он употребил жюльен с шампиньонами и теперь расправлялся с приличного размера омаром. Я второе брать не стала, не справлюсь.

Сидели мы одни за длинным столом напротив друг друга. Привольно себя чувствовали, потому как при желании за таким монструозным, тёмно-красным тяжёлых форм столом могло поместиться восемь человек. Стульев не было. Тяжёлые скамейки идеально подходили к столу по стилю.

— Удивили меня ваши вкусы, — наконец-то признаётся Сергей Михайлович.

— Ничего удивительного. Вам интересна французская кухня и морепродукты из-за непривычного вкуса, придающего еде особый шарм. Меня по той же причине привлекает русская кухня. Омаров я и дома могу поесть сколько угодно, а вот борщом меня никто не накормит.

Собеседник мой аж есть перестаёт, переваривая идею, что простой русский борщ и винегрет могут оказаться для кого-то изысканным и пикантным лакомством, которое не так просто раздобыть. А я его безжалостно добиваю.

— В Сеуле вашу русскую икру найти легче, чем обычную буханку хлеба, — поднимаю надкушенный бутерброд, — Я сейчас сама не понимаю, чем я больше наслаждаюсь, бесподобной чёрной икрой или хрустом хлебной корочки.

— Икра — дорогое лакомство, — бормочет мужчина.

— Сергей Михайлович, не для меня.

Под конец соглашаюсь на чашку натурального турецкого кофе. Есть в нём неуловимый оттенок вкуса, отличающий его от ширпотреба из супермаркетов.

— Президент на вашу просьбу о конфиденциальных переговорах откликнулся с одной поправкой. Она заключается в моём присутствии, если вы не возражаете, — только в конце обеда шеф АП сообщает о решении своего патрона.

Возражать я не стала. Пусть хоть всё правительство собирает, если им делать нечего.

Ещё одна комната, поражающая своей роскошью. По красоте кремлёвские дворцы легко могут конкурировать с Версалем. Могу судить об этом. Так что, когда мне приходилось чего-то ждать, я не скучала. Тут же принималась разглядывать мебель и окружающую обстановку. Жаль редко и ненадолго мне такую возможность давали.

— Владимир Владимирович, вы представляете? Госпожа Агдан в восторге от русского борща, — довольно легкомысленно Сергей Михайлович начинает нашу беседу. Уже через секунду, когда вижу выражение лица президента, понимаю, какую услугу он мне оказал. Вольно или невольно.

— Сергей Михайлович сильно ослабил масштаб моих кулинарных притязаний, — улыбаюсь мужчинам, с которыми я расположилась вокруг круглого столика в удобнейших и шикарнейших креслах, — В последнее время я становлюсь фанаткой всей русской и, в целом, славянской кухни.

— Это лестно, госпожа Агдан, но откуда у корейской девушки славянские пристрастия?

— Случайно получилось, — легкомысленный жест кистью, — Несколько лет назад начались проблемы со здоровьем, и врачи-эндокринологи порекомендовали строгую диету. Дело в том, что корейская кухня очень острая. Переводя на ваши слова, даже компот уснащают перцем, от которого меня просто скручивает. Пришлось искать замену. Как раз я работала в ресторане при отеле для иностранцев. Сначала распробовала итальянскую кухню, кстати, до сих пор её обожаю, но она чересчур калорийная. Потом французскую, немецкую, так добралась и до славянской.

— А дальше идти некуда, — поддерживает разговор Сергей Михайлович, — дальше на восток ваша родная Азия.

— В точку, — соглашаюсь я.

Мужчины, посмеиваясь, переглядываются. Вижу, чувствуют себя польщёнными. Нет, Сергей Михайлович молодец, удачно закрутил нашу беседу!

— Итак, госпожа Агдан, — берёт дело в свои руки президент, — о чём вы хотели с нами побеседовать?

— Я понимаю, что цена разговора с Вами в финансовом эквиваленте должна измеряться сотнями миллионами долларов, которые придут в Вашу страну. И с первых слов смею уверить, в недалёкой перспективе именно так и произойдёт.

— Очень приятно видеть не только красивую, а ещё и дельную и разумную девушку, — с лица президента не сходит лёгкая улыбка, — С нетерпением жду конкретных предложений.

— Давайте сделаем так? — моё неопределённое предложение вызывает безмолвный, но безусловно положительный отклик, — Сначала определю область сотрудничества, потом проблемы, которые я хочу решить. Затем обсудим способы.

Мужчины молча наклоняют головы в знак согласия, и я включаю соловья и Цицерона в одном флаконе. Уж, как могу…

— Интересующая меня область: генетика и проблемы репродукции населения…

— Неожиданно, — президент переглядывается со своим подчинённым, — Почему Россия? Мы вроде не мировые лидеры в этой области?

— Это, скорее, плюс, чем минус. Вы примерно на втором-третьем месте в мире в этой сфере. Вполне приемлемо. Самые передовые технологии стоят на порядок дороже, а моя страна сильно отстаёт даже от вас. Что там о лидерах говорить? Да и разница между вами и теми же американцами не так велика.

— Госпожа Агдан опять нам льстит, — радостно усмехается Сергей Михайлович, президент поддерживает его улыбку.

— Есть проблема для всего человечества, которая обострена почти до предела в моей стране, — продолжаю я, — Вы имеете какое-то представление о генетике?