Ничего, сейчас вам будет Ватерлоо. Инструктирую операторов, их у меня двое, отхожу подальше. Поехали ещё раз! Потом ещё! Ещё! В какой-то момент парни улыбаться перестают. Во! Вот это мне и надо! Злые и напряжённые лица! Есть контакт!

Звонит телефон.

— Аньён, Юна.

— Аньён, Чжу.

— Меня сегодня демобилизовали.

— Хорошо, — новость замечательная, но радоваться сил нет, — а то надоело тебя каждый раз отпрашивать. Вечером ужин праздничный сделаем.

— Сегодня нет. Сейчас с парнями в ресторан, а потом домой. Хальмони ждёт.

— Тебе же от дома отказали!

— Отца дома нет, так что негласно можно. Завтра приеду. К обеду… наверное.

— Ладно. Позвонить не забудь, — мой тон мирный, хотя внутри всё кипит. Из армии он не к любимой жене рвётся, а куда-то на сторону. Сволочь! Хорошо же, моя месть будет страшной. Для него страшной, и сладкой для меня.

— Сворачиваемся! — ору на киногруппу, даю отмашку офицеру, — Все свободны!

Особняк семьи Ким

7 мая (минус 5 дней), время 20:20.

В гостиную вваливается слегка пьяный и весёлый ЧжуВон. Пока ещё в военной форме. Его уже ждут всей семьёй кроме отца.

— Опаздываешь, внучек, — пытается быть строгой МуРан. Всю строгость смывает, когда внук обнимает её, потом всех остальных. СанРи и ХанЫль тоже приехали.

— Сынок! — вскрикивает ИнХе, повисая на сыне.

ЧжуВона усаживают за стол. И радость понемногу затихает, а затем сменяется озабоченностью. Все рады его видеть, и все не могут избавиться от мысли, что любимый внук, брат и сын — изгой в собственной семье.

ЧжуВона это не заботит. Когда обходил семью с приветствиями, успел шепнуть на ухо брату «Есть дело». Теперь радует домашних рассказами об успехах, достигнутыми на службе.

— Моя рота стала лучшей в дивизии. По основным показателям, — о роли Юны умалчивает, ни к чему расстраивать маму.

— О, сынок! — на глазах ИнХе блестят слёзы умиления.

— Молодец, внук, — одобряет хальмони.

ХёБин с улыбкой наливает всем вино, мужчинам коньяк. Шум нарастает, но невидимой тёмной аурой над общим весельем витает образ Юны. Первым уходит из-за стола дед, потом хальмони, взяв с внука обещание не уезжать из дома утром. Когда застолье покидает ИнХе, ХёБин отдаёт распоряжение служанкам принести чаю.

— Ну, что братец, поговорим серьёзно?

— Говори, нуна, — соглашается ЧжуВон.

— Как тебе семейная жизнь?

— Холь! Вери гуд! Трэ бьен! Полное вау! — выплёскивает ведро позитива ЧжуВон. СанРи переглядывается с женой.

— Стоило оно двух миллиардов?

— Юна удивительная девушка. Она в одно мгновенье превратила меня из миллиардера в миллионера, а теперь собирается снова сделать меня миллиардером. Думаю, у нас получится, — ЧжуВон делает неопределённое, но явно подтверждающее его слова, сложное движение рукой, — Не знаю, нуна, стоило или не стоило, но не жалею.

— На что она рассчитывает после своего громкого заявления?

— На всё! — с пьяной категоричностью заявляет ЧжуВон, — На международное признание, на финансовый выигрыш в тридцать-сорок миллионов долларов, на всё!

Всё остальное ХёБин может додумать сама. Агдан врывается в мир большого бизнеса, всем остальным придётся учитывать новый фактор. И семье Ким, в том числе. Поэтому ХёБин и задумывается. Тридцать миллионов от одного проекта, вся прибыль от её отелей сорок миллионов за предыдущий год. Актив под именем «Агдан» приносит больше сети отелей.

— Всё-таки два миллиарда. Ты смелое решение принял, брат, — замечает СанРи.

— Нет, хён, — ЧжуВон мотает головой, и говорит абсолютно трезвым, рассудительным голосом, — я отказался от фикции. Это не мои два миллиарда, это семейные деньги и распоряжаться ими свободно я не могу. А если я не могу делать с чем-то, что хочу, то я этим не владею.

— Кое-что ты всё-таки получаешь от нас, — ХёБин не намекает, говорит о том, что знают все присутствующие.

— Вы можете и не соглашаться, — отвечает прямым и жёстким взглядом ЧжуВон, — тогда в будущей и очень мощной компании «Агдан корпорейшн» у вас даже совещательного голоса не будет.

— А она будет? — в улыбке ХёБин неуверенное, очень неуверенное, ехидство.

— Она уже есть, ХёБин, — вмешивается СанРи, — Идея и ядро компании сама ЮнМи. ХёБин, ты не можешь утверждать, что Агдан не существует.

— Кстати, ни к чему нам время терять, — в голову ЧжуВону приходит идея, — Хён, нам надо заключить рекламный контракт на «Sea group». В готовящемся фильме Агдан можно вставить кадры с лейблом компании. Сколько платишь за просмотр?

Мгновенно два брата за праздничным семейным столом превратились в двух внимательных и жёстких бизнесменов. Конечно, аура семейной общности никуда не делась, но уходит на второй план. После быстрого выяснения обстоятельств СанРи предлагает стандартную норму в один цент. ЧжуВон мотает головой.

— Полтора, хён.

— Ты всё-таки брат, поэтому я вправе ожидать от тебя скидку, — нажимает СанРи.

— Хён, ты первый. Следующий клиент, к которому я приду, спросит: почему я должен платить больше, чем остальные? Понимаешь, хён? Ты определяешь все будущие контракты.

— Один цент — стандартная норма, насколько я знаю?

— Да. Но проект громкий. И в таких случаях норма повышается. Грубо говоря, норма за миллиард просмотров выше, чем за миллион. Парадоксальный случай, когда опт дороже розницы.

Через четверть часа ЧжуВон вздыхает. Удалось выжать 1,1 цента, но надо признать, правота в словах брата тоже есть. Лейбл «Seagroup» мелькнёт только один раз и не в основной канве сюжета.

— Холь! — говорит он брату и наливает по капле коньяка, — Закрепим сделку.

— С почином тебя, братец, — улыбается ХёБин.

С американской компанией «Сикорский» договориться будет не так просто, — размышляет ЧжуВон. За одним столом с руководителем компании не посидишь…

Сеул, квартира Агдан

8 мая (минус 6 дней), время 14:10.

Прибывает дембель, мать его! Не прошло и суток. Предупреждает, как и просила, по телефону. Мы готовы, только СунОк нет, обещала чуть позже подойти и забронировала десерт за собой.

Я готова. Удивляясь собственному поведению, убила почти всё утро на подготовку. Метнулась в агентство, сообразила новую причёску. Без лишнего фанатизма вроде укорачивания и стрижки. Заодно подкрасилась, что делаю крайне редко. И сейчас основным требованием к гримёру была незаметность. Это не трудно, надо всего лишь усилить естественные преимущества. Требование требованием, но когда ради эксперимента разрешила сделать подводку глаз и лёгкое тонирование по внешним краям, я сломалась. Оставила предложенный вариант и даже запомнила, что и как надо делать.

Примерно в таком стиле

Уже дома, переодеваясь, хихикаю про себя. Гримёршу аж потряхивало от возбуждения. Ей никогда не приходилось накладывать макияж синеглазым. Грим мне всегда делали только вне агентства, и я его после съёмок сразу смывала.

Дверной звонок запускает свою мелодию в квартиру. Иду к двери, стараясь не бежать. Входит сначала букет цветов, хм-м, хоть здесь не промахнулся. Чёрные розы, цвет, конечно, траурный, но во-первых, мы в Корее. Во-вторых, цвет бархатной ночи меня пленяет. И запах волшебный!

— Аньён, Юна, — обмениваемся дежурным поцелуем. Чувствую, что он тоже сдерживает себя.

— Аньён, — разворачиваюсь, как по команде «кругом!», неторопливым шагом выплываю в комнату с букетом. Это запланированный удар, моя месть начинается. И будет она долгой! На мне короткие шорты-юбка, чёрные босоножки на шпильке с причудливой застёжкой. Плюс телесные колготки со стрелкой из моей французской коллекции. Поэтому я так неторопливо и вышагиваю из прихожей. Удерживаюсь от страшного соблазна оглянуться, зато навострённые ушки улавливают, как пацак сглатывает. Есть контакт! А терпеть тебе до ночи, правило никакого секса днём я нарушать не собираюсь.