Но Марио, очевидно, с самого начала знал о его присутствии. Совершенно неожиданно он поднял глаза и хмуро уставился на него. Вся нежность мгновенно ускользнула из его взгляда, сменившись откровенным недовольством. Тут внизу раздался звон, и Льюис мрачно промолвил:

- Кажется, это ко мне, - прежде чем скрыться, он грозно прошипел: – Чертовы Дарроу! Я скоро вернусь!

Через секунду его шаги затихли в отдалении. Кристиан все еще неподвижно стоял на пороге. Марио, признаться, это ничуть не огорчало. Его глаза отражали гнев и жестокую настороженность. Кристиан неотрывно смотрел на Кловиса: на его маленькое пухлое тельце, светлое румяное личико и широко раскрытые ярко-синие глаза. Малыш с интересом смотрел на него в ответ, удивленно разглядывая богатое царственное одеяние, состоящее из темно-зеленого парчового камзола.

- Ты говорил, что придешь днем, а не утром, - сухо заметил Марио, когда тишина чересчур затянулась.

При звуке его голоса Кристиан словно ожил. Встряхнув плечами, он подошел к кровати и неуверенно присел на краешек.

- Я не мог ждать, - серьезно сказал он. – Прости.

Марио не сказал ни слова, лишь сильнее нахмурился. Некоторое время они сидели молча. Кристиан с трудом преодолевал желание погладить Кловиса по щеке. Марио, скорее всего, это не понравится, а раздражать его совсем не хотелось. Невыразимая теплота и отчаяние охватили Дарроу. Глядя на то, как Марио прижимает Кловиса к сердцу, он чувствовал одновременно и радость и страшную вину. Как он мог… так поступить с ними. Разрушить свою семью? Сердце его неистово заколотилось, страдание подкралось к горлу, охватывая сердце огнем. Неужели, и правда, слишком поздно?

Глаза Марио не выражали ничего, кроме гнева и недоверия. Холодные настороженные глаза… Кристиан не мог в них долго смотреть: они словно прожигали насквозь его душу, многократно усиливая изнуряющее сожаление. Кловис тихо засопел, положив ручку Марио на плечо.

- Ты знаешь, зачем я пришел, - опустив голову, сказал Кристиан. – Каково твое решение?

Марио поцеловал Кловиса в висок:

- Я согласен.

- Правда?

- Да. Ради Кловиса я вернусь. Но только если ты согласишься выполнить три моих условия.

- Говори, - Кристиан решил исполнить все, о чем он попросит, пусть это и не придется ему по душе.

- Как и прежде, мы будем жить в разных частях дома, - хмуро сказал Марио. – Теперь, конечно, ты захочешь часто видеть своего сына, и я не стану противиться этому, однако вы будете видеться исключительно в моем присутствии. Ты никогда не осмелишься разлучить нас. Даже на пять минут. Мы будем жить в своих покоях, ты – в других, желательно подальше от нас, и время встреч буду назначать я сам.

- Хорошо, - через силу выдавил Кристиан. – Так и будет. Что еще?

- Хотя мы остаемся законными супругами, я категорически отказываюсь от исполнения своего супружеского долга. Ты не посмеешь ко мне прикоснуться. Никогда. И время течки тому не исключение.

Дарроу сильно помрачнел. Это условие ему совершенно не понравилось. Гораздо мучительнее, нежели первое.

- А если ты сам захочешь? – не удержался он.

Марио вспыхнул от злости:

- Поверь, я, скорее, умру от желания, чем позволю этому случиться!

- Хорошо, хорошо, прости меня! Прости, умоляю. Как хочешь, так и будет. Хотя, должен признаться, это желание сильно меня огорчает…

- Очень смешно! – надменно сказал Марио. – Как будто ты будешь страдать от воздержания, не получив меня!

Кристиан вздрогнул от гнева:

- Ты что, совсем мне не веришь?

- Лишь отчасти. Но я никогда не поверю, что ты станешь сдерживаться, храня мне верность. Я ведь жалкая серая мышка, не заслуживающая твоего уважения. Разве не так?

- Марио, прекрати. Я изменился. Я уже не тот, что прежде. И, дьявол меня подери, если я не докажу это делами! Делами и временем.

- Не нужно мне ничего доказывать, - усмехнулся юноша. – Кристиан, ты, кажется, неправильно все понял. Мне не нужно ни твое почтение, ни твоя преданность. Мне нужно блистательное будущее Кловиса. Наша история кончена, а его – нет. И ты можешь сделать его счастливым. Поверь, я нисколько не расстроюсь, если ты продолжишь изменять мне. Все ради Кловиса. Мне ничего не нужно. Только его счастье.

Кристиан в смятении смотрел на него:

- Наша история не кончена… Не кончена!

- Оставь, Кристиан. Это глупо и бессмысленно. Мое третье условие: если я вдруг захочу уехать, ты не станешь нас удерживать. Отпустишь, ничего не спрашивая и не пытаясь разлучить меня с сыном.

- Ты не захочешь уехать, - угрюмо заявил Кристиан. – Я создам для вас условия, в которых вы всегда будете счастливы и всем довольны.

- Ты принимаешь?

Дарроу тяжело вздохнул:

- Да. Я не стану удерживать. Быть может, только словами. Но этого не случится, я уверен.

- Вот и все. Договор заключен.

- Я докажу, что изменился, Марио. Непременно докажу.

- Повторяю: это не имеет ровно никакого смысла.

- Ты не хочешь прощать меня, и в этом нет ничего удивительного, но я все равно не сдамся. Помни это.

- Бестолковое упрямство. Все слишком запущено, Кристиан. Я не смогу отпустить прошлое и… не хочу.

- Захочешь. Когда увидишь, что я изменился.

- Хватит. Это просто смешно, в самом деле.

- Вовсе не смешно. Это очень серьезно. Во всяком случае, для меня.

Он опустил голову, словно отчаяние пересилило его решимость. Кловис вдруг заерзал на руках у Марио, проворно слез на кровать и неуверенно подкрался к своему кающемуся родителю. Кристиан затаил дыхание. Малыш несколько секунд внимательно смотрел ему в глаза, очень серьезно и вдумчиво, а затем начал ползти к нему на колени. Дарроу тут же взял его на руки и, чуть не дрожа от восторга, прижал к груди. Кловис что-то тихо залепетал, дотрагиваясь пухлыми ручками до его лица; Кристиан замер в потрясении, пронзительное чувство счастья охватило его, словно он целую неделю изнывал от жажды и теперь, к своему великому удовлетворению, мог от души напиться.

Марио встревоженно смотрел, как он целует и ласкает Кловиса – впервые с момента его рождения – и чувствовал нестерпимое желание отнять кроху. Но что-то его останавливало; быть может, восхищенное лицо Кристиана и то, как осторожно и мягко он держал сына. Марио пристально следил за ним, готовясь, в худшем случае, немедленно выхватить Кловиса из его рук. Страх и недоверие так прочно въелись в его сердце, что он решительно не мог успокоиться, видя Кловиса на руках у мужа.

Кристиан, в конце концов, поднял на него глаза и взволнованно проговорил:

- Кажется, я ему понравился…

- Ну конечно, - угрюмо произнес Марио. – Он же еще ничего не понимает.

Кловис неожиданно стал вертеться и показывать ручками в сторону Марио. Кристиан осторожно приподнял его и протянул юноше. В руках омеги кроха сразу успокоился и, оглянувшись, стал весело смотреть на «незнакомца». На лице Дарроу возникло мягкое, удивительно искреннее выражение. «Я верну свою семью, - решительно подумал он. – Я все исправлю. Однажды – непременно».

Тут дверь распахнулась, и в комнату вошел Льюис, следом за ним шел Джек Дарроу. Увидев брата, он тут же расхохотался:

- Папаша сидит! Ну что? Познакомился с сыном?

Кристиан поднялся с места, недовольно морщась:

- Что ты здесь делаешь?

- А у меня дела! – заявил Джек, подходя к Марио и осторожно поднимая Кловиса на руки (Кристиан сильно рассердился, увидев, что юноша при этом остался совершенно спокоен). – А что, ты чем-то недоволен?

- Вовсе нет!

- Итак, что вы решили? – хмуро спросил Льюис.

- Марио дал свое согласие, - ответил Кристиан, со злостью глядя, как Джек подкидывает Кловиса, отчего малыш заливисто смеялся. – Мы вернемся в Магет вместе. Так ведь, Марио?

- Да.

- Когда ты хочешь отправляться?

- Думаю, завтра утром.

- Хорошо. Я приеду за вами. До встречи. Джек, идем, нам надо поговорить.

- Как вам угодно, герцог Дарроу, - насмешливо ответил тот, возвращая Кловиса Марио. – Я рядом, господин Дамоне, - это уже относилось к Льюису.