И такая холодная, неукротимая твердость звучала в его голосе, что никто больше не осмелился возразить ему. Он говорил как истинный владыка, так, как говорил Минато в свое время – тоном, не допускающим никаких возражений. И элита была вынуждена подчиниться. Никто не ушел, не подойдя к Наруто и не склонив перед ним головы – как уже перед состоявшимся правителем, а при выходе из зала многие не смогли сдержать слез. Почти все были уверены, что видят молодого наследника в последний раз в своей жизни. И, по правде говоря, Наруто и сам в это верил.
Однако до конца зал так и не опустел. Джирайя, Цунадэ и Какаши все так же сидели на своих местах, упрямо глядя на Наруто.
- Я никуда не уйду! – Джирайя с хмурым видом сложил руки на груди. – Я сделаю все, что в моих силах, а если и этого не хватит, что ж, значит, так тому и быть. Я не оставлю сына Минато в такое время. А смерти я уже давно не боюсь.
- Я тоже, - не менее решительно сказала Цунадэ. – Даже не вздумай спорить, маленький. Это все равно ни к чему не приведет.
- Мы твоя семья, - тихо сказал Какаши – его лицо казалось застывшей маской нестерпимого горя. – Если ты умрешь, то и мы с тобой.
- Ладно, - сказал Наруто, вставая (и с сожалением думая о том, что Гаару и Саске, скорее всего, тоже уговорить не удастся). – Уверен, что бы я ни сказал, мне не удастся убедить вас. Мы и правда семья.
Приблизившись к Цунадэ, он на несколько мгновений крепко обнял ее (женщина уже громко всхлипывала), после чего торопливо вышел из зала, чтобы не разреветься самому. Забившись в какой-то уголок в одном из коридоров, он стиснул голову руками и вдруг почувствовал на своих плечах сильные руки, ненавязчиво привлекающие его к знакомой груди…
Он охотно ответил на объятия Итачи, уткнулся лицом в его шею, стараясь хоть как-то заполнить эту сосущую боль в сердце.
- Надеюсь, меня ты гнать не собираешься? – тихо спросил Итачи.
- Я хочу, - еле слышно ответил Наруто. – Я хочу, чтобы ты ушел. Хочу тебя спасти. Но… не могу. Если ты сейчас оставишь меня, я просто не выдержу. Я проклятый эгоист! Прости меня за это!
- Прекрати, - Итачи нежно гладил его по волосам, с болью слушая эти бессвязные извинения. – Даже если ты скажешь, что ненавидишь меня, я и тогда не уйду. Перестань, солнце. Перестань…
В первые дни после приезда Наруто не смог заставить себя это сделать. Но сегодня решился. Потому что чувствовал: иначе просто нельзя.
В библиотеке все оставалось точно так же, как и в ту злосчастную ночь. Горы древних фолиантов все также неравномерно покрывали стол, старинное кресло было чуть сдвинуто в сторону (когда Минато в последний раз поднялся на ноги), а пол в отдельных местах зиял жутким багрянцем – последним, что осталось от плоти великого владыки.
Наруто долго разглядывал эти страшные пятна, с ненавистью думая о том, что виновник случившегося, скорее всего, так и останется безнаказанным. Потом он сел в кресло отца и принялся рассматривать книги, которые тот читал перед смертью.
До самого конца Минато не терял надежды найти избавление. До самого конца думал о том, как спасти ему, Наруто, жизнь… А он, по-видимому, даже не сможет отомстить за его страдания. Никак не сможет ответить на его смерть…
Он судорожно стиснул кулаки – просто, чтобы не заорать от боли и отчаяния – и вдруг увидел нечто странное. Маленький, ветхий том, край которого был матово черным.
Обугленный край.
Это было странно, так как все остальные фолианты были абсолютно целыми, и, кроме того, от этой книги веяло чем-то особенным… Наруто не смог бы объяснить этого самому себе, но он готов был поклясться, что эта книга чем-то отличалась от всех прочих, и что в ней было что-то невыразимо близкое, родное…
Прикоснувшись к ней, он уверился в этом еще больше. А потом открыл и начал читать. И хотя язык был ужасно замысловат, и чтение порой давалось ему с огромным трудом, он не остановился, пока не дочитал все до конца. К тому времени за окнами уже воцарилась ночь, а Итачи стоял рядом, держа над его головой светильник.
Дрожащей рукой закрыв книгу, Наруто стиснул ее в ладони, встал и с волнением посмотрел на Итачи:
- Ты сможешь простить меня, если я попрошу тебя о чем-то очень странном?
- Всё, что угодно, - абсолютно искренне сказал Итачи.
- Я сейчас запрусь в своей комнате и не буду выходить, возможно, очень долго. Обещай, что не будешь заходить ко мне, пока я не выйду сам. И не дай зайти кому-либо другому. Это очень важно. Поверь, ничего важнее сейчас просто не может быть.
Итачи долго не сводил с него пристального взгляда, явно догадываясь о многом, а затем тихо спросил:
- Как долго тебя не будет?
- Не знаю, - Наруто убито покачал головой. – Я не знаю.
- Хорошо, - Итачи наклонился и невесомо поцеловал его в губы. – Я сделаю всё, как ты сказал. Я всегда рядом, ты знаешь. Удачи.
Наруто тоже поцеловал его – но уже совсем не легко, а страстно, чуть ли не с отчаянием, после чего со скоростью вихря вылетел из библиотеки.
Отпуская его, Итачи совершенно не ожидал, что расстается с ним на целых семь дней. Наруто не выходил из комнаты так долго, что Цунадэ уже себя не помнила от беспокойства (Итачи пришлось приложить немало усилий, чтобы удержать ее от насильственного вторжения), да и все остальные чувствовали себя далеко не спокойно (Гаара и Саске тоже остались в Резиденции). Но когда блондин, наконец, появился, в его глазах было нечто, что сразу дало всем понять: история рода Намикадзе, по всей видимости, еще далеко не закончилась.
========== Глава 19. Битва, боль и звезды ==========
В знаменитой Дубраве, окружавшей Алую Резиденцию с западной стороны, было удивительно тихо в это печальное июньское утро. Не было слышно ни пения птиц, ни загадочных лесных шорохов, свойственных этому уединенному месту. Казалось, будто все замерло в предчувствии какой-то ужасной беды, от которой нельзя было уйти никакими способами.
Медленно пересекая одну из бесчисленных лесных тропинок, Гаара с мрачным видом обдумывал сложившуюся ситуацию и вновь и вновь приходил к выводу, что при всем желании ничего не может сделать. Он был совершенно бессилен и не мог оказать Наруто даже самой ничтожной поддержки. Это приводило его в полный упадок духа.
Он все еще чувствовал себя виноватым, виноватым за свою слепоту и самонадеянность, и хотел хоть как-то исправить то, что мог бы сделать, но не сделал, однако такой возможности у него упорно не появлялось. Вся их надежда заключалась в таинственной силе, обретенной Наруто за те кошмарные семь дней, что они все сходили с ума от тревоги, но даже это не гарантировало им верного спасения. Даже Наруто иногда сомневался – Гаара ясно видел это в его глазах, но никакой другой надежды у них не было, и вряд ли дополнительные поиски привели бы к какому-то стоящему результату.
С Саске в эти дни Гаара виделся очень часто, но это не имело особого значения. Они оба были подавлены общим горем, и прошлые обиды утратили для них всякую силу. Они не объяснялись, ни о чем не говорили друг с другом, но и вражды между ними больше не было. В то же время Гаара знал, что как только все закончится (как бы ни закончилось), они с Саске расстанутся навсегда и, вероятно, никогда больше не увидят друг друга. Он так думал не потому, что все еще ненавидел Учиху, а потому что искренне верил, что так будет лучше для них обоих: глупца и гордеца, не сумевших уберечь то лучшее, что когда-либо было в их жизни.
Но он не часто думал об этом. Твердого знания ему было вполне достаточно, большую же часть времени он размышлял о Наруто и о тех шагах, которые мог предпринять, чтобы помочь ему.
Дубрава вскоре осталась позади. Все еще погруженный в глубокую задумчивость, Гаара вышел к небольшому фонтану с изваянием крылатой феи по центру и вдруг изумленно вскинул глаза.
Вода в фонтане внезапно стала ярко-фиолетовой. Это продолжалось секунд семь, не больше, но Гааре этого вполне хватило, чтобы все понять. Сделав несколько шагов в сторону, он увидел с другой стороны фонтана того, кого и ожидал.
