Ответные объятия возбудили его еще сильнее, в особенности потому, что тело под его руками оказалось таким же сильным и крепким, как и его собственное, а волосы, в которые он зарылся одной рукой, показались ему невероятно приятными наощупь: они были словно шелк, просачивающийся сквозь пальцы.

Дирн неосознанно провел ладонью по уху мужчины и окончательно успокоился: ухо было обычным, не заостренным, следовательно, бояться действительно было нечего. После этого он позволил себе сделать то, чего обычно не допускал ни при каких обстоятельствах: он совершенно перестал думать. Сам начал яростно целовать в ответ, с наслаждением изучая этот умелый ненасытный рот, водить руками по великолепному красивому телу, от которого исходил изумительный жар, и упиваться редкими горячими вздохами партнера.

Дирн сам не понял, каким образом легкие невинные поцелуи переросли в такую бурю, но главным было то, что ему одинаково нравилось как первое, так и второе.

Они оба все еще были в тонких халатах, которые на груди давно распахнулись, и Дирн испытывал просто нереальное удовольствие, когда они сливались в крепких объятиях, и их мощные грудные клетки сталкивались, даря неописуемое ощущение запретной близости. Они были практически одного роста, и это тоже казалось странно привлекательным: Дирн жадно терзал чужие губы, не разрывая при этом тесных объятий, и где-то на краю сознания поражался собственной раскованности. Вот только тот, с кем он имел дело, сдавать позиции явно не собирался.

Халат Дирна вскоре очутился на полу по воле внезапной агрессивной атаки и последовавшие за этим прикосновения были уже крайне далеки от невинных.

Дирн сразу ощутил эту перемену: как сдержанность полностью оставила его любовника, сменившись необузданной звериной страстью. Какое-то время это действительно пугало, все же отсутствие зрительной связи делало ситуацию вдвойне опаснее, а потом Дирна просто унесло бешеным потоком, в котором неприкрытое желание безупречно сочеталось с уверенной требовательной нежностью. Никогда раньше ему не приходилось испытывать подобного: ни с женщинами, ни с мужчинами, и хотя сейчас он даже не видел того, с кем предавался любви, это казалось чудовищно естественным и желанным до такой степени, что тьма перед его глазами вскоре стала искриться тупыми белыми сполохами.

Горячие ладони властно сжали его напряженные ягодицы, и Дирн, не думая, рванул с плеч партнера все еще мешавшийся халат. Снова обнял его обеими руками за плечи и тут же отпрыгнул назад, едва не заорав от ужаса. То, к чему он только что прикоснулся, не могло быть кожей простого смертного. Это была вовсе не кожа, а будто стеклянная мозаика, безжизненная, словно изделие из хрусталя. И что самое страшное, она была прохладной, из-за чего ощущение чего-то мертвенного и противоестественного становилось просто невыносимым.

Дирн задыхался и в этот раз отнюдь не от возбуждения. Ему даже захотелось дернуть руки к лицу и попытаться содрать с себя повязку, однако он сдержался, поскольку даже сейчас осознавал всю бесполезность такой попытки. Голова его была повернута в ту сторону, где, по его предположениям, находился оставленный им любовник, и Дирн сам не знал, чего ждал в этот момент. Он был несказанно потрясен и готовился к чему-то ужасному, как вдруг с того места, на котором было сосредоточено все его внимание, донесся спокойный четкий голос:

- Это шрамы. Давным-давно их оставило мне одно проклятье. Я знаю, они ужасны, но в них нет ничего опасного.

Этот приятный бархатистый голос что-то ощутимо задел в сознании Дирна, однако у него сейчас не было времени глубже анализировать это непонятное предчувствие. Голос был так спокоен и бесстрастен, что ему стало немного стыдно за свою чересчур бурную реакцию, однако не успел он ничего ответить, как услышал следующее:

- Если для тебя это невыносимо, я отпущу тебя.

- Чушь! – выпалил Дирн, полностью преодолев свой шок. – Такой ерундой меня не напугать. Просто это было слишком неожиданно.

Собеседник промолчал, и Дирн, чтобы доказать правдивость своих слов, медленно двинулся вперед и спустя недолгое время наткнулся на того, кого искал. Он снова, преодолевая внутреннее сопротивление, прикоснулся к пугающей льдистой спине и обнаружил, что в этих шрамах, по крайней мере, не было ничего противного. Сама их суть была ужасна, они покрывали всю спину, заднюю сторону плеч и верх поясницы сплошным неразрывным панцирем, но касаться их, по факту, было совсем не страшно. Неестественно – да, странно – да, но абсолютно точно не страшно.

- Ничего особенного, - сказал Дирн, дотянувшись губами до стеклянного участка на плече безмолвного парня. – Если бы ты предупредил меня заранее, я бы так не отреагировал.

Ответа он не услышал. В следующий момент его развернули и бросили спиной на кровать, и Дирн только-только успел забраться на нее с ногами, как оказался во власти настойчивых сильных рук и агрессивно жадных губ, которые, похоже, задались целью свести его с ума своей отчаянной нежностью.

Если бы Дирн знал, что значили для этого человека сказанные им слова, он бы, возможно, хорошенько подумал, прежде чем произнести их. Однако слова уже были сказаны, и его будущее было предопределено, хотя сам он пока этого не знал.

========== Глава 4. Замешательство и решимость ==========

Аваддон редко пользовался услугами «Белого Пиона». Принудить его к этому могла только крайняя степень эмоционального напряжения, вызывавшая в нем порой просто убийственные чувства и желания. Если бы он мог, он бы нашел себе достойного врага, с которым схлестнулся бы в яростной битве, но в его окружении не было никого, кто смог бы продержаться в схватке с ним хотя бы минуту. Поэтому временами он отдавал деньги за возможность обладать чужим телом, и это помогало ему на какой-то период ослабить как физическое, так и душевное напряжение, в котором он пребывал с самой юности.

О том, чтобы построить с кем-то нормальные отношения, он никогда даже не помышлял. Во-первых, его боялись абсолютно все, кого он знал, а во-вторых, он слишком закостенел в своем одиночестве, чтобы рискнуть впустить в свой замкнутый мир кого-то еще. Или, возможно, ему просто еще не довелось встретить того, кого бы он захотел сделать частью своего мира…

Жизненный путь Аваддона Чудовищного был омрачен событиями, о которых он предпочел бы никогда не вспоминать, но при всей своей грандиозной силе он не мог себе этого позволить. Не потому, что магия была здесь бессильна, а потому что он не желал бежать от правды – пусть ужасной правды, но имевшей огромный вес в его судьбе. Аваддон был одинок, замкнут и несчастен, но он был силен, как демон, и проявлял к себе еще меньше жалости, чем к другим.

Уж конечно, Дирна Барн-о-Баса он узнал с первого взгляда, едва только тот вошел в комнату. Повязка на его лице была зачарована таким образом, что сам Дирн не мог подглядеть сквозь нее ничего, в то время как Аваддон прекрасно видел всё его лицо, включая сверкающие болезненной тревогой красивые глаза.

Аваддон видел его раньше неоднократно и, хотя не особо интересовался им, знал, что это был очень способный и трудолюбивый Дремлющий, сохранивший душевную простоту, несмотря на выпавшее на его долю колоссальное богатство, и тративший немалые средства на благотворительность. Собственно, это было всё, что Аваддон знал о нем, но и этого оказалось вполне достаточно, чтобы заставить его заподозрить неладное.

Каким образом этот богатый и влиятельный Дремлющий оказался здесь, да еще и в таком виде? Еще даже не приблизившись к нему, Аваддон активировал Луч Агатовой Звезды – заклинание, позволявшее просматривать жизнь человека вплоть до трех недель назад. В этот раз листать так много не пришлось. Последние три часа показали всё более чем наглядно, и Аваддон, к собственному удивлению, почувствовал желание улыбнуться.