Я никогда не умела контролировать свои грезы о светлом будущем. Мое сердце оставалось безрассудно нежным и жаждущим любви, даже когда детские мечты о спасении потерпели крах. Никто так и не явился в мою монашескую келью, чтобы вызволить меня оттуда. Какой бы смиренной и послушной я ни была, реальный кандидат в мужья на моем горизонте не появлялся.

Я столько лет не видела королеву, что уже потеряла счет времени.

А затем, когда приближалось мое пятнадцатилетие, Изабелла, наша непредсказуемая и вечно пропадавшая где-то мать, внезапно вновь почтила Пуасси своим визитом. Когда меня позвали, я отправилась к ней, призвав на помощь все свое самообладание, которому научилась с огромным трудом. Мишель к этому времени уже вышла замуж за бургундского кузена и не могла быть сейчас рядом со мной, и я очень об этом сожалела.

– Ты выросла, Екатерина, – заметила королева. – И потому, полагаю, мне нужно поискать в своем гардеробе новые наряды для тебя.

Ее оценивающий взгляд скользнул по грубой ткани монашеской рясы, обтягивающей мое юное девичье тело, и задержался на сильно потертых кожаных башмаках. Ее собственные соблазнительно округлые формы были затянуты в шелк и дорогое дамасское сукно; должно быть, королева подумала о том, что ей придется потратиться не для собственного удовольствия, и ее губы напряженно сжались. Но затем она вдруг улыбнулась, поразив меня, подошла вплотную и, взяв меня за подбородок, повернула мое лицо к свету, с трудом пробивавшемуся сквозь узкое, похожее на бойницу окно монастырской комнаты.

Я старалась выдерживать крепкое прикосновение ее пальцев и этот пристальный осмотр, сохраняя внутреннее спокойствие, которым на самом деле не обладала, и поймала себя на том, что инстинктивно затаила дыхание. Я просто не осмеливалась поднять глаза на мать.

– Сколько же тебе лет? – задумчиво произнесла она. – Четырнадцать? Пятнадцать? Ты почти взрослая женщина.

Теперь я все-таки рискнула на нее взглянуть. Изабелла поджала губы; ее внимательные глаза оценивающе рассматривали черты моего лица, в то время как тонкие пальцы теребили локон, выбившийся из-под моего чепца.

– Внешне ты истинная Валуа. В целом неплохо. В тебе даже есть некая элегантность, которой я не ожидала. – Она слабо улыбнулась. – Волосы такого же цвета, как и мои, – золотая пряжа; и характер, вероятно, тоже будет как у меня. Даже не знаю, пожалеть тебя за это или поздравить. – Ее взгляд стал напряженным. – Да, пора выдавать тебя замуж. И у меня на примете есть подходящий жених – если, конечно, мне удастся его заарканить, а потом еще и удержать. Что ты об этом думаешь?

Жених. Муж. Мои глаза округлились, внутри разлилось сладостное ожидание, напоминавшее тепло от чашки подогретого эля морозным утром; но поскольку все это было для меня полной неожиданностью, я даже не могла сказать, что об этом думаю. Да, я долго этого ждала, упорно молилась, чтобы это произошло, но когда заветный миг настал…

– Ты вообще способна выразить собственное мнение, Екатерина? – язвительно спросила Изабелла.

Я сочла такое замечание несправедливым, ведь у матери не было возможности поинтересоваться моим мнением с того самого дня, когда она привезла меня в Пуасси. Впрочем, я бы все равно не посмела его высказать.

– Я хотела бы выйти замуж, – наконец сумела произнести я, как и положено почтительной дочери.

– Но станешь ли ты хорошей женой? Для осуществления моих целей ты должна быть безупречной. Ты достаточно хорошенькая, по крови ты Валуа, у тебя безупречное сложение, и ничто не указывает на то, что ты можешь оказаться бесплодной, – вслух рассуждала она. От последних слов я покраснела. – Но, к сожалению, однажды он уже отверг тебя. Жаль, конечно.

– Кто отверг меня, маман?

– Да этот мясник Генрих, у которого руки по локоть в крови.

Это было потрясением. Я растерянно заморгала и вся обратилась в слух.

– Генрих, король Англии, – раздраженно бросила Изабелла, объяснив мое удивление полным невежеством. – Твое приданое показалось его августейшеству недостаточно хорошим, внушительным и богатым.

Я лишилась дара речи; тревожная тяжесть в груди сменилась нервной дрожью. Мою руку предлагали королю Англии, вокруг моего приданого торговались, и в конце концов моя кандидатура была отвергнута. И все это без моего ведома!

– Вопрос лишь в том, сможем ли мы его переубедить? – Отпустив меня, мать прищелкнула пальцами, как будто с помощью магии пыталась найти решение проблемы в этой холодной комнате.

У меня появилась возможность отступить назад. Что я и сделала, и к тому же осмелилась снова задать вопрос:

– А он станет рассматривать вариант, от которого однажды уже отказался?

– Генрих хочет заполучить Францию, – довольно охотно ответила Изабелла, словно обрадовавшись, что у нее появился благодарный слушатель; но насмешка в ее голосе быстро поставила меня на место. – Ему мало нашей крови, пролитой по его вине в битве при Азенкуре. Благодаря какому-то древнему родству с его давным-давно почившей прародительницей Изабеллой из рода Валуа, которая была замужем за английским королем, он теперь хочет заполучить для себя и своих наследников всю Францию. – Мать вновь внимательно посмотрела на меня. – Генрих согласился взять тебя в жены, но при условии, что ты в качестве приданого принесешь ему в подоле своей сорочки два миллиона золотых крон. Два миллиона!

Ужасно много! У меня даже перехватило дыхание: я просто не могла себе представить такого количества золотых монет.

– Неужели я стóю этих денег, маман? – Это было за гранью моего понимания.

– Нет. Разумеется, не стóишь. Мы предложили английскому королю шестьсот тысяч и заявили, что, учитывая наше нынешнее финансовое положение, он должен считать большой удачей возможность получить такую сумму. Тогда он потребовал восемьсот тысяч помимо твоего приданого, но никак не меньше. На этом все и закончилось. У нас таких денег нет, а наш король слишком глуп даже для того, чтобы самостоятельно надеть чулки, не то что вести серьезные переговоры о браке собственной дочери.

– Выходит, Генрих меня не хочет. – Мои надежды, подобно ласточкам, высоко воспарив поначалу, резко устремились вниз. – Не быть мне королевой Англии…

– Ты еще можешь ею стать, если нам удастся напомнить Генриху о твоем существовании. И как же мы напомним о тебе твоему принцу, ma petite[5]? – Казалось, мать была даже по-своему ласкова со мной, но в ее голосе все равно слышалась откровенная насмешка. Изабелла взяла меня за плечи и развернула к себе лицом. – Может быть, отправить тебя на поле битвы, чтобы Генрих окинул беглым взглядом твои достоинства, пока прорубает своим зловещим мечом путь сквозь ряды наших французских подданных? Или выставить тебя на крепостную стену во время осады, чтобы он смог смотреть на свою потенциальную невесту, пока обрекает на голодную смерть наш народ в окруженном городе? – Она вдруг резко меня отпустила.

– Иногда я просто не знаю, как договариваться с таким человеком. Но я должна быть убедительна. Генрих нам необходим. Он нужен нам для альянса с Валуа против тех, кто хочет довести Францию до гражданской войны. И кажется, я нашла выход. Мы пошлем Генриху твой портрет, чтобы он смог оценить хваленую внешность женщин рода Валуа, прежде чем начнет рыскать глазами по сторонам в поисках другой невесты. – Изабелла вновь остановила задумчивый взгляд на моем лице и в сердцах притопнула ногой.

Ее слова глубоко запали мне в душу. Если Генрих, король Англии, найдет себе невесту где-нибудь еще, что тогда будет со мной? Стены моей темницы в монастыре Пуасси показались мне еще выше и холоднее. Брак с предводителем неприятельской армии, человеком, который без каких-либо угрызений совести обильно проливал французскую кровь при Азенкуре, был для меня все равно оправдан, тем более что этот человек – король и богат. То ли в порыве внезапной отваги, то ли от отчаяния я внезапно схватила Изабеллу за рукав ее расшитого золотом дорогого платья.