Слизнорт не замолкал весь остаток подъёма на лифте до первого уровня и переход по длинному, устланному ковровой дорожкой коридору. Обращая мало внимания на его трескотню, Итачи рассматривал попадавшихся навстречу волшебников и читал таблички на дверях кабинетов, расположившихся по обе стороны коридора. Многие фамилии на них были знакомы ему по Хогвартсу, преимущественно — по собственному факультету.

— Сюда, мистер Холмс! — суетливо махнул рукой Слизнорт и завёл Итачи в опрятную приёмную с нейтрального персикового цвета мебелью. Там в одном из кресел расположился, читая свежий «Пророк», директор Хогвартса профессор Дамблдор.

— Альбус! — изумился Слизнорт. — Не ожидал тебя здесь увидеть!

— Ну-ну, Гораций, ты как будто хочешь обвинить меня в отсутствии интереса к делам школьников, — шутливо пожурил его Дамблдор, выглянув из-за газеты. — Доброе утро, Майкл.

— Здравствуйте, директор, — нейтрально ответил Итачи, избегая встречаться взглядом с яркими и пронзительными голубыми глазами, вперившимися в него из-за очков-половинок.

— Я всего лишь хотел сказать, что в прошлом году ты не пришёл на заседание Совета, — понизив голос и закрывшись от Итачи ладонью (как будто это действительно могло помочь!), заметил Слизнорт. — И в год до него тоже.

— В прошлом и позапрошлом годах ни один маглорождённый не был номинирован на стипендию, — веско заметил Дамблдор. Ловивший каждое слово Итачи прищурился, однако профессор развивать тему не стал.

Тем временем начали прибывать попечители — немолодые в большинстве своём маги в дорогих мантиях, которых объединяла гордость, читавшаяся в движениях. Каждый из них — кто-то с большим, кто-то с меньшим расположением — пожал руку сперва Дамблдору, затем Слизнорту. Итачи удостаивался не более чем скользящего взгляда. Единственным, кто протянул руку и ему, оказался пожилой волшебник, которого Итачи видел с Дейдарой и Джеймсом на платформе 9¾.

— Поздравляю вас с номинацией, мистер Холмс, — произнёс он, наклонившись к Итачи, и при ближайшем рассмотрении стало заметно, как много черт роднит Джеймса Поттера и этого мага. «Отец или дед?» — задумался Итачи, вежливо благодаря попечителя. Тот улыбнулся и вслед за прочими проследовал в комнату, располагавшуюся за приёмной.

— Что же, все на месте, — заметил Дамблдор, когда за Поттером закрылась дверь. — Но прежде чем мы войдём, я хочу сказать тебе, Майкл, вот что: ничего не бойся. Постарайся отвечать сам на вопросы попечителей, но если не сможешь — не беспокойся, за тебя скажет профессор Слизнорт. Помни, что твой декан и я с тобой.

— Благодарю, сэр, — бесстрастно ответил Итачи, объективно не имевший причины бояться «суда» двенадцати аристократов магического мира.

Дамблдор улыбнулся и аккуратно взял его за плечо.

— Идём, — сказал он и ввёл Итачи в зал заседания.

В нём оказалось неожиданно много света — комната буквально утопала в нём, лившемся из окон, магическая природа которых не вызывала у Итачи сомнений (во-первых, потому, что Министерство располагалось под землёй, а во-вторых, потому, что, когда они со Слизнортом покидали магловский Лондон, небо закрывали беспросветные тучи, а здесь в окна стучало тропически яркое солнце). По обеим сторонам от входа располагалось по ряду стульев, к которым отошли Дамблдор и Слизнорт. Попечители уже заняли свои места за полукруглым столом и наблюдали за тем, как Учиха подошёл и опустился в предназначенное ему кресло в центре комнаты.

— Заседание Попечительского совета школы чародейства и волшебства «Хогвартс» от седьмого августа тысяча девятьсот семьдесят второго года, посвящённое рассмотрению номинации мистера Майкла Сэмюеля Холмса, студента второго курса факультета Слизерин, на специальную стипендию за высокие успехи в учёбе, — на одном дыхании произнёс забившийся в угол секретарь совета, и по лежавшему на столике перед ним пергаменту прытко заскользило перо. — Заседание возглавляет председатель Попечительского совета лорд Абраксас Николас Малфой. Господин председатель, прошу.

Абраксас Малфой, до того расслабленно откинувшийся на высокую спинку кресла с расшитой персиковой обивкой, подался вперёд. Как и в случае с Джеймсом и пожилым Поттером, сейчас смотревшим на Итачи с вежливой заинтересованностью, похожесть Люциуса на отца была бесспорна. «Такой же продукт клановой селекции, как я и Хината», — подумал Итачи.

— Для начала хочу заметить, что совету приятно рассматривать номинацию студента Слизерина, — произнёс Малфой. — Традиция высоких стандартов образования уже долгие годы и крайне успешно поддерживается многоуважаемым профессором Слизнортом, присутствующим здесь сегодня.

Ни слова о Дамблдоре; подчёркнутое выделение Слизерина, хотя программа на всех школьных факультетах одинакова — уже после первой фразы председателя Итачи на девяносто процентов понимал, что это за совет.

— Расскажите о себе, мистер Холмс. Вы маглорождённый, распределённый Шляпой на факультет Слизерин — такое редко случается.

— До одиннадцати лет я жил среди маглов и был удивлён и обрадован узнать о существовании волшебного мира, — один из попечителей (перед ним стояла табличка, где золотом было выведено «Реджинальд Мальсибер») не сдержал хмыканья. — Магия объясняла способности, которые проявились у меня ещё в раннем детстве.

— Какие, например? — спросил Флимонт Поттер.

— Левитация предметов, склеивание разбитых, — назвал Итачи самые распространённые среди маленьких волшебников проявления магии. Рассказывать о своих ранних экспериментах с огненной стихией он, разумеется, не стал.

— Вы никогда не попадали в поле зрения Группы аннулирования случайного волшебства, — заметил Каспар Крауч. — Вы подавляли магию?

— Нет, сэр, напротив: я учился контролировать её.

И вновь раздалось хмыканье, на этот раз исходившее не только от Мальсибера, но и от Энтони Трэверса, и Каллидоры Долгопупс, одной из двух женщин — членов совета (и миссис Долгопупс, и миссис Лукреция Пруэтт имели очень характерные лица и заключённую в скобки приписку «Блэк» перед фамилиями супругов).

Итачи повернулся к обменивавшимся тихими комментариями Мальсиберу и Трэверсу.

— Я сказал что-то смешное?

— Вовсе нет, — возразила миссис Пруэтт. — Но как именно вы учились контролировать волшебство, если у вас не было ни учителя, ни даже доступа к книгам о магии?

Не отрывая от мужчин тяжёлого взгляда, Итачи ответил:

— Согласно собственным соображениям, мэм.

— И подход мистера Холмса обернулся успехом, — подал голос со своего места Дамблдор.

— С этим никто не спорит, — бросил, не глядя на него, Трэверс.

— Давайте перейдём к вашему пребыванию в Хогвартсе, — предложил Крауч и зашелестел бумагами. — Судя по докладу профессора Слизнорта, вы делаете успехи во всех учебных дисциплинах, даже в такой сложной магической науке, как трансфигурация. Удивительно для маглорождённого…

Это брошенное походя, без осознанного намерения замечание стало последней каплей. Итачи не привык, чтобы с ним обращались, как с низшим сортом. В родном мире никто бы не осмелился недооценивать его. Этим грешили соученики на Слизерине, однако дети по природе своей недальновидны и глупы, им можно простить. Но неужели в этом обществе и взрослые такие же?!..

— Я отказываюсь.

В зале повисла тишина. Председатель совета вскинул светлую бровь.

— Боюсь, я вас не расслышал.

— Я отказываюсь от вашей помощи, — проронил Итачи, за холодом пряча злость. — Мне не…

— Великий Мерлин! Проявили бы уважение, молодой человек!

— Неуважительно перебивать, мистер Мальсибер, — отрезал Итачи. — А я не закончил.

Мальсибер открыл было рот, но Малфой поднял руку, останавливая его.

— Подождите, Реджинальд. Давайте послушаем, что хочет сказать мистер Холмс.

— Как угодно, — буркнул Мальсибер и откинулся обратно на спинку кресла.

Итачи обвёл попечителей тяжёлым сканирующим взглядом. Все эти аристократы, ни дня не жившие в бедности, рассевшиеся в креслах, стоимость каждого из которых превосходила размер пособия на учебники для сироты, смотрят на него свысока, не подозревая, что говорят с равным. Даже не так: не чувствуя, отказываясь сделать очевидный вывод по манере Итачи держаться и говорить. Так значит, всё-таки ярлык для них весомее наблюдений.