Но больше всего Тёмный Лорд отличался от любого присутствующего взглядом. Потому что он видел больше любого присутствующего; зашёл дальше любого из них.

Когда он начал своё шествие по залу, Эван едва не сорвался с места, как совсем недавно Сириус Блэк при виде дядюшки. Белла удержала от этой глупости:

— Терпение. В своё время, — а у самой скулы пылали, а грудь вздымалась часто, как перед дуэлью.

Появления Тёмного Лорда ждали. Оно было едва ли не важнее, чем слияние Блэков и Малфоев в скреплённом кровью союзе. Ведь страна шла под откос.

Сам Эван не видел лучшие времена, но слышал о них от тётушки Дру. То были времена до Гриндевальда — до того, как его движение подняло голову в Европе и едва не погребло её под собой. Тогда главенство чистокровных воспринималось как норма, единственный верный порядок вещей. Были лорды, были уважаемые роды — и именно они вели страну, регулировали политику, устанавливали, какой будет жизнь. Мир был упорядочен и понятен, он функционировал идеально.

А затем грянул Гриндевальд.

Как и почему он решил, что все маги — братья? Зачем отринул идеологию, которая держала магический мир на плаву веками? Из-за этого идиота всё начало сыпаться на глазах; рушились столпы общества. Гриндевальд провозгласил, что чистокровные и грязнокровки равны — и обратил первых против себя, притянул вторых. Но магловских отродий больше — поэтому война и вышла такой кровавой.

И пусть чистокровные победили в ней (никто не говорил «чистокровные», впрочем; чаще использовали «противники Гриндевальда», если вовсе не «консерваторы»), войну магловские отродья использовали как плацдарм для продвижения идей своей равности настоящим магам. Это стало возможно только из-за Дамблдора: из-за того, что именно он нанёс решающий удар по Гриндевальду. Победи в той дуэли чистокровный маг, грязнокровкам в обществе слово бы не давали ещё лет как минимум сто. А Дамблдор, этот хитрый старый маглолюбец, поддерживал уравнивание магловских отродий в правах с настоящими магами. Не так ярко и разрушительно, как Гриндевальд, но сути это не меняет. Чистокровные делали, что могли, но выступать жёстко, агрессивно загонять грязнокровок обратно на их законное место в низу социальной лестницы — рисковать спровоцировать новую войну.

Эван не боялся такого поворота событий, как, он знал, и Белла, и Рудольфус, и ещё многие молодые чистокровные маги. Боялись их деды и родители, в руках которых — пока — и сосредоточена власть.

Тёмный Лорд был тем, кто способен изменить расклад.

У чистокровных давно уже не было могущественного харизматичного лидера, способного объединить общество, даже больше: повести за собой. Эван от души презирал за это чванливого Блэка, баснословно богатого Малфоя, сумасшедшую старуху Бёрк, индифферентного Нотта, плевавшего на всё, кроме Отдела тайн, Гринграсса — что они за лорды магического мира, если не выступают в его защиту?! Только и могут, что вести разговоры, дебаты, пить чаи и проталкивать законы! Трусы, недостойные уважения!

В отличие от них, Тёмный Лорд собирался действовать решительно и не скрывал этого. За прошедшие десятилетия он отправлялся путешествовать по миру несколько раз, но всегда возвращался к проблемам Британии, к своим соратникам, обеспокоенным положением дел в стране. В его отсутствие организацией заведовал Лестрейндж-старший — по словам тётушки Дру, школьный друг Тёмного Лорда, — а программу распространяли старые знакомцы и те, кому выпала честь встречаться с Тёмным Лордом: во время его коротких возвращений в Британию ли или же пребывания на континенте, где он изучал тайны магии, осваивал такие её разделы, что другим даже не снились. Среди паломников были и Белла с Рудольфусом; их жизни, по словам кузины, полностью изменились после встречи с Ним.

Следя за неспешным шествием Тёмного Лорда по залу, Эван чувствовал, как меняется его жизнь.

Жгло нетерпение: ну когда же, когда закончатся бесчисленные Блэки, прочие и Тёмный Лорд обратит своё внимание в область зала, где Эван стоял рядом с Беллатрисой и Лестрейнджами?! Зачем ему разговаривать со всякими Гойлами, и Краучами, и Эйвери, и… Эван едва не закричал в приступе ненависти. Несправедливо! Раболепный дурак Рей не имел права быть представленным Тёмному Лорду раньше него!

Эван так разозлился, что не сразу осознал: женщина рядом с Мальсибером-старшим не выказывает никакого уважения к Тёмному Лорду. Тому, кому лорд Малфой протянул руку, с кем так вежливо говорил лорд Блэк, кому поклонилась как минимум треть зала, эта женщина смотрела в лицо с нескрываемым отвращением. Что она себе позволяет?! И кто это вообще?.. Неужто мать Мальсибера, много лет назад бросившая его ради свободной жизни? Она что, не только безответственная дрянь, но ещё и предательница крови?

Нехорошая улыбка растянула губы сама собой. Мальсибера нужно, нужно-нужно проучить, поставить на место!

Наверное, Эван подумал об этом слишком ярко и громко: тётушка Дру бросила в его сторону осуждающий взгляд, лорд Малфой посмотрел на Эвана через зал и дёрнул бровями с неудовольствием, а Тёмный Лорд змеино улыбнулся.

Эван воспринял это как приглашение: сорвался в порывистый шаг, не слушая окликов Беллы, стука её каблучков за спиной. Сказав что-то напоследок напряжённому Мальсиберу, его сучке и щенку, Тёмный Лорд оставил их и двинулся дальше, случайно или нет — практически в сторону Эвана. Окрылённый, он поспешил догнать Тёмного Лорда и предстать перед ним; однако прежде, чем Эван успел что-то сказать, подоспела Белла и оттеснила его плечом.

— Милорд! — Белла поклонилась; говорила она с придыханием. — Огромная честь вновь видеть вас!

— Я тоже рад встрече, Беллатриса, — негромко ответил Тёмный Лорд. У него был завораживающий и вместе с тем пробирающий до костей голос: он звучал, как звон магии во время ритуала, и шипение василиска, и тихое, почти интимное приветствие Тьмы, обещающей расправу над кровным врагом. Эван мог бы слушать этот голос вечно.

Он стоял, зачарованный, неспособный выдавить из себя ни звука; улетучилась из головы заготовленная речь — Эван мог только смотреть на Тёмного Лорда, слушать его негромкий голос, ощущать, как воздух дрожит от его силы.

— Я полагаю, — продолжил Тёмный Лорд, с тенью весёлой насмешливости переводя взгляд с Беллатрисы на Эвана, — этот юноша и есть кузен, о котором ты мне писала?

— Да, милорд, — проговорила Белла, уже пунцовая, приоткрывшая губы и дышавшая часто-часто. Она была бесполезна, и Эван взял дело в свои руки:

— Эван Розье, милорд. К вашим услугам, — он поклонился, как этикет завещал кланяться только главе своего рода и лордам.

— Сын Монтгомери?.. — произнёс Тёмный Лорд на границе вопроса и утверждения; найдя взглядом в толпе отца, он приподнял уголок бледных губ и выразительно кивнул. Отец тут же отставил бокал и направился к ним.

«Он не стоит вашего внимания! И Мальсибер не стоит!» — вновь яростно подумал Эван, чтобы вернуть себе внимание Тёмного Лорда. Это была даже не мысль как таковая, но настрой: для чтения подобных зрительный контакт сильному легилименту не нужен. Ход сработал: Тёмный Лорд вновь опустил взгляд на Эвана; в его глазах переливались алые блики.

«Ты достоин, Эван?»

«Да, милорд! И я вам это докажу!»

Лёгкий прищур — приглашение. Эван сосредоточился и воскресил в подробностях сцену в безобразном практически магловском жилище, порог которого настоящий волшебник мог позволить себе переступить лишь с одной целью: покарать зарвавшихся грязнокровок.

Тёмный Лорд не выказал удивления — вероятнее всего, уже знал подробности от Беллы или Рудольфуса. И всё же он одарил Эвана тенью улыбки и мимолётным образом: череп с высунувшейся изо рта змеёй.

— Милорд! — запыхавшийся отец затормозил рядом с ними и торопливо поклонился, прерывая немое общение. — Прошу прощения, Эван…

— Ничуть мне не докучает, Монтгомери, не тревожься… Твой сын полностью отвечает моим представлениям о достойном молодом волшебнике.

— Я ведь говорила, вы не останетесь разочарованы! — воскликнула Белла с яркой улыбкой.