— Ты опять это делаешь, — проворчал Мальсибер-старший. — Запаиваешься. Я начинаю подозревать, что Блэки добрались до тебя раньше и без разбору и пощады выжгли части личности.

Его прямолинейность была потрясающа в своей полноте, и Итачи осознал: когда этот маг говорил загадками, то происходило не от желания утаивать, но из-за непривычных попыток подобрать слова. Такое бывает с людьми, предпочитающими дела разговорам.

Вновь на ум невольно пришёл напарник — и тут же его весёлое-многозначительное «Хех!» рокочущим эхом прокатилось в подсознании, а против логики успокаивающее присутствие ощутилось весьма отчётливо. Итачи мотнул головой, обновляя барьер в попытке удержать при себе внутренних демонов.

— Смею вас заверить, на мою личность не было посторонних воздействий. Моя неяркая реакция вызвана тем, что я и прежде, посвящая время размышлениям о своём происхождении, приходил к выводу, что могу являться потомком кого-то из чистокровных. У меня есть причины так думать, — добавил Итачи в ответ на внимательный и почти одобрительный взгляд старшего Мальсибера. Этот взгляд заметил и Рейнальд; торопливо произнёс с вежливым полувопросом:

— Выходит, отец Майкла — Альфард Блэк? — и в голосе его искреннее любопытство переплелось с попыткой набить себе цену.

— Нет, — разуверил его отец. — Ситуация сложнее, — и он наконец заговорил чётко и прямо, и переход на более привычную манеру изъясняться без неуютных попыток быть деликатным, чувствовалось, вызывал у старшего Мальсибера облегчение: — У Финеаса Найджелуса Блэка, того самого директора Хогвартса, сестра вышла за магла, за что была изгнана из рода. Этому маглу Айола Блэк родила волшебницу-дочку, в которую влюбился один из сыновей всё того же директора Блэка, Финеас. Связь с опальной кузиной ли или откровенно про-магловские взгляды стали причиной его изгнания из рода — неясно, но скорее всё-таки взгляды, — Мальсибер усмехнулся чему-то, и голос напарника в голове Итачи мгновенно прокомментировал:

«Ставлю сотку, они с приятелями как следует обмусолили эту ситуацию. Особенно трах с кузиной…»

«Кисаме», — укоризненно шикнул на собственное подсознание Итачи, осознал это, мысленно цыкнул и обратился в слух.

— …Однако факт остаётся фактом: твой отец, Майкл, — результат этого союза.

— Оу, — вновь выдал Рейнальд, а перед внутренним взором Итачи возник форзац новейшего издания «Генеалогии чародейства» [1] и два чёрных круга на раскидистом семейном древе британских чистокровных. Ещё Шисуи с танто вместо указки, а потому Итачи полностью выдернул себя в реальность.

Оба Мальсибера глядели на него такими одинаковыми серыми глазами — невольно приходили на ум глаза Хинаты, вернее, иллюзия, созданная зачарованными очками, — в ожидании хоть какой-то реакции. И Итачи спросил, ведь вопрос отменяет необходимость реагировать-комментировать:

— Мой отец родился сквибом? Он точно не учился в Хогвартсе, кроме того, я никогда за почти шесть лет в его доме не видел от него никаких проявлений магии.

— Мы не выясняли: пока не было нужды.

— Её и нет — это банальное любопытство, — отозвался Итачи, вновь отталкивая с поверхности подсознания призрак, на этот раз Сэма Грейсона, храбро бросающегося в горящий дом соседей, чтобы спасти их малышку. — Итак, мистер Мальсибер. Вы потратили время и ресурсы, собственные и своих товарищей, чтобы больше узнать о моём происхождении. Что из этого следует?

— Теперь я не знаю, — честно ответил Мальсибер-старший. — То, как ты себя повёл вчера, и твоя дружба с Реем многое изменили. Я в долгу у тебя, Майкл. Поэтому можешь быть спокоен за сохранность своего секрета.

— И происхождения, и глаз? — педантично, с нажимом уточнил Итачи.

— Само собой, — Мальсибер-старший вновь достал палочку: — Именно поэтому я привёл вас сюда: чтобы ты, Майкл, и Рей среди старой магии нашего рода принесли клятву товарищества.

— С-серьёзно? — пробормотал Рейнальд севшим голосом. — В смысле, это же…

— Хорошая клятва, у меня такая же с Паркинсоном, — перебил его отец, вновь посмотрел на Итачи. — Магией заверенное обещание не предавать и не действовать во вред. Внутри такого договора и каждый секрет сохранен.

— А что насчёт вас? Как я могу быть уверен, что мои секреты не выдадите вы сами?

— Майкл! — возмутился Рейнальд, но сам испугался ясной ярости собственного тона и смутился. «Возможно, из него ещё и получится воспитать опору для Хинаты», — походя подумал Итачи, не отрывая взгляд от Мальсибера-старшего.

— Разумная предосторожность! — согласился тот. — Но можешь быть спокоен: как глава рода, я обязан действовать исключительно во благо его членов. Идти же наперекор клятве, данной кому-то членом рода — во вред, — он слегка улыбнулся. — Понимаешь теперь, что я тебе предлагаю?

«После него Рейнальд станет новым главой рода Мальсибер, и именно с ним мне предлагают принести клятву. Это звучит как очень большая уступка и огромная инвестиция в будущее».

— Понимаю, — медленно наклонил голову Итачи. Просто умного маглорождённого на его месте подобное предложение бы банально купило: слишком смущающе лестное, слишком заманчивое. Итачи же не мог поддаться: он чувствовал наличие второго дна. — Почему?

— Что почему?

— Почему вы предлагаете мне подобное, едва зная?

Ответил Мальсибер-старший не сразу: опять подбирал слова, и это его раздражало.

— Наступают мрачные времена, — наконец проговорил он. — В такие важно иметь товарищей, на которых гарантированно можешь рассчитывать в любой ситуации.

Итачи это не удовлетворило. Однако вместо слов он уставился на мага: прямо и въедливо, глаза в глаза. Тяжёлое, требовательное внимание — от такого крайне неуютно, а ещё трудно молчать. Мальсибер-старший нахмурился, отчеканил:

— У тебя, Майкл, два варианта на выбор. Первый — союз с Реем, с нами. Второй — стать игрушкой Блэков, ведь нет ни шанса, что они рано или поздно не узнают о твоём происхождении. Это, конечно же, отразится и на девочке, Хлое…

— Я этого не допущу! — решительно заявил Рейнальд и на этот раз и не подумал смущаться, повысив голос. — Хлоя достойна лучшего, и я хоть сейчас поклянусь оберегать её от всей этой мерзости, этих… игр!

Усмехнувшись себе под нос, Мальсибер-старший легко хлопнул сына по плечу, вызвав у того удивлённое вздрагивание. Итачи же прищурился, размышляя. Пока те не касались Хинаты, у Итачи не было проблем с принесением клятв магам: он всё равно не задержится в этом мире надолго, а с мертвеца взятки гладки. Если же благодаря связи через клятву чем-то вроде предсмертного требования получится обязать Рейнальда до конца своих дней заботиться о благе Хинаты — и вовсе отличный расклад.

Как понял Итачи по урокам истории магии, книгам и оговоркам волшебников вокруг, у магов с клятвами особые отношения — чуть ли не более трепетные, чем у шиноби. Впрочем, в отличие от шиноби, у которых всё держалось на чести и внутреннем чувстве долга, у волшебников клятвы подкреплялись магией, которая в случае нарушения обязательства была способна причинить неверному проблемы вплоть до гибели.

«То есть ты теперь собираешься умереть так, чтобы убил тебя мой напарник, но при этом у Рейнальда было время выслушать твоё предсмертное желание и обязаться его соблюдать? — с издевательским скепсисом бросил ему призрак Сасори. — Ну-ну».

Итачи от него отмахнулся: он в принципе не любил слушать кукольника, кроме того, убедил себя, что уж просчитать-то расклад на последний бой сумеет. Ему не впервой.

Что же касается ощущаемого второго дна… Так ли оно важно, если Итачи умрёт раньше, чем маги успеют им воспользоваться? Главное убедиться, чтобы никакие его долги не легли на Хинату после гибели брата.

— Я согласен, — произнёс Итачи — и вновь не ощутил ничего. Звон тишины в груди, казалось, усилился — и мощи ему придало чувственное заявление Рейнальда. Вот он полон эмоций, полон огня; обучить, поднатаскать — и будет он верным, надёжным напарником для Хинаты. Она же сама и улучшит его: уже проделала огромную работу, а ведь всего полгода прошло.