Без спешки оглядев его, Итачи признал: эта коллекция производила впечатление. И дело было вовсе не в количестве, но в энергии, исходившей от каждого клинка в этой комнате. Здесь не было ни одного обычного — каждый наполняла магия: не таящаяся и коварная, огненная, жестокая как шторм и почти нежная, усыпляющая бдительность, тёмная, светлая, трансформирующая, рвущая на клочки, парализующая, жаждущая крови, безразличная, искристая, мёртвая… От этого разнообразия голова кругом, как и от ощущения почти внимания, почти оценки. Привычное чувство: Итачи был знаком великий меч Тумана, собрат этих клинков, тоже своего рода артефакт, в который создатель вложил кусочек души, а потому зачатки индивидуальности, воли у неживого объекта. Как Самехада искала в округе врагов, чтобы полакомиться их чакрой, так клинки Мальсиберов оценивали Итачи — магия перекатывалась искрами по их блестящим телам, тянулась к Итачи, прощупывала…

— Майкл, что… — Итачи дёрнулся на оклик, и Рейнальд осёкся, уставился на него в изумлении. — Что с твоими глазами?!

Осознание на долгий миг остановило сердце: магия клинков была чётко видна из-за Шарингана. Тот активировался сам собой — реагировал на эмоции, на чёртов бардак в голове, эта проклятая, проклятая сила!..

«Повод избавиться от них всех — верно, убийца клана?..»

«Повод сделать шаг…»

«Повод решиться…»

«Повод умереть…»

Итачи порывисто прижал ледяные пальцы к виску, стараясь взять додзюцу под контроль. Картинка мира посекундно менялась: обычное восприятие — усиленное — обычное — усиленное — обычное — усиленное… краснота в его глазах вспыхивала безумным пожаром и гасла, вспыхивала и гасла, и голоса в голове шептали всё чётче, убеждали, и были они не знакомыми-близкими, а голодными, холодными, безум…

— Рей, осторожно! — чётко предупредил Мальсибер-старший. За спиной Итачи захлопнулась дверь, отрезая путь к отступлению.

«Сами ведь напрашиваются, верно?..»

«А ведь наверняка и Хинату поймали…»

«Кланы всегда только вредят…»

«Но мы знаем, что с ними делать, верно?..»

«Верно?..»

«Верно?..»

«Не слушай их!» — рявкнул голос Саске, и Итачи резко распахнул глаза — сам не понял, когда крепко зажмурил их.

Перед ним стоял вырвавшийся из безопасности за спиной отца Рейнальд и тряс его за плечо.

— Слушай меня, Майкл! Майкл! Не отключайся! Сосредоточься на моём голосе!..

— Рей, назад!

«Вашу ж мать, Итачи-сан, ну не посреди ж боя!..»

— Нет, пап! Я должен помочь!

«Я должна защищать близких… Обязанность сильного — протянуть руку тому, кто слабее…»

Рука протянулась сама собой — к беззащитной шее юноши напротив. Его черты плыли, плыли перед предательски меняющимся взором, и разобрать, кто он, делалось невозможно…

— Итачи, кое-что важное, — перед ним стоял Шисуи: юный, солнечный, опустивший руку на макушку Итачи в фамильярно-братском жесте, который Итачи не позволял никому ни до, ни после него. — Про проклятие клана Учиха. Не слушай никого в деревне, они все бред несут про месть и кровожадность. Даже многие наши бездумно повторяют — дураки, ну серьёзно! Из тех, кто дом тушит, когда остались одни угольки. Но мы же умнее… ты умнее этого. Помни, важна первопричина, а первопричина — любовь: к селению, семье, близким, друзьям… Учиха любят на разрыв — собственного сердца, собственной психики. Это важно, Итачи. Психику нужно беречь. Поэтому хватит нудить про отчёты, пошли поедим данго!..

Дрожащие пальцы мазнули по шее и сжались на чужом плече.

— Прости…

«Прости, Шисуи, у меня нет на это времени…»

«Прости, Кисаме, я не хотел создавать неудобства…»

«Прости, Саске, в следующий…»

— Ты в порядке? — Рейнальд искал его взгляд, искал в нём следы осмысленности.

Итачи удалось сморгнуть остатки наваждения, задушить рвущееся в брешь в броне самоконтроля додзюцу. Слишком долго игнорировал проблему — и вот к чему это привело. Ошибка самоуверенного идиота.

— Прости, Рейнальд. Я…

«Сам себя загнал в угол».

— Какой-то странный магический выброс, — натянуто улыбнулся Рейнальд, не отпуская его плечо; возможно, потому что сам Итачи всё ещё тяжело опирался на его собственное.

— Чего и следовало ожидать, — проговорил Мальсибер-старший. В его руке была крепко зажата волшебная палочка.

========== Глава 37. Мальсибер-холл. Часть 2 ==========

Хината видела блеск клинка в ярком солнце и замах — осознанно заставила себя не реагировать резко, лишь отдёрнула ноги, когда кунай вонзился в землю в метре от неё.

— А теперь объясни мне вот это.

— Что именно? — Хината подняла голову, посмотрела на миссис Мальсибер с вежливым вопросом, сознательно не допуская перехода на стальной тон шиноби, разоблачённого потенциальным противником.

Возможно, и вовсе следовало притвориться напуганной и смущённой. Однако Хината не желала начинать отношения с матерью друга с притворства: в будущем это непременно бы сыграло против неё. В том, что у них с Реем есть будущее, Хината не сомневалась.

Миссис Мальсибер отклонилась назад, её ясный взгляд наполнился удивлением и жгучим любопытством. Создавалось ощущение, что на каждом повороте этой беседы она получала совершенно не ту реакцию, которую ожидала.

— Ты глупая или прикидываешься? Правда не видишь ничего, требующего объяснения?

Хината отложила вязание и заученно выпрямила спину, сложила руки на коленях.

— Я лишь уточняла, какую именно часть истории вы просите прояснить, мэм.

— Это, для начала, — миссис Мальсибер указала на кунай у ног Хинаты.

Потянувшись, Хината выдернула его из земли и подняла на уровень лица. Трансфигурирован из чего-то, конечно, как и тот, в который Хината столь необдуманно превратила пуговицу для столкновения с Мариусом. В самом деле, зачем она это сделала? Пусть далеко не так сильна физически, как прежде, и Мягкое касание не отрабатывала годами… «Наверное, потому, что кунай — это первое оружие, которое мне дала Коноха», — подумала Хината, ловя солнечный блик поверхностью клинка.

Тайдзюцу было дано ей кланом и служило для защиты себя, химе из главной ветви, а также возвеличивания имени Хьюга. Кунай же предоставила Коноха — и именно она в сознании Хинаты ассоциировалась с защитой других.

— Такой нож ассоциируется у меня с защитой близких, — ответила она, не глядя на ведьму напротив. За ночь Хината придумала ложь, которую теперь надлежало правильно подать. — Мой брат… Майкл, он рос в семье до того, как попал в приют, и дома много читал. Вместе с ним много читать стала и я, в особенности энциклопедий: мы специально брали всё больше и больше их в библиотеке нашей магловской школы, чтобы удовлетворить любопытство, обращённое к миру. И в одной из них мы увидели такие клинки… — она осторожно прикоснулась к грани: острая. — В тот же день на меня напали задиры постарше. Майкл вступился за меня и, я думаю, у него произошёл магический выброс: он превратил карандаш в… кунай, — она произнесла знакомое с детства слово так, словно было оно полузабытым сном. Впрочем, возможно, оно в самом деле им стало. — Благо, задир спугнула учительница. Они попытались пожаловаться, что у Майкла нож, однако учительница, самой собой, нашла у брата в кармане лишь карандаш, — она улыбнулась и наконец посмотрела в глаза миссис Мальсибер. Та так и сидела в напряжённой позе на бортике декоративного водоёма, на него же опираясь ладонями, — и, хвала всем высшим силам, в её взгляде не было сомнения. Лишь интерес.

«Она в самом деле плоха в чтении людей», — отметила про себя Хината, зная, что это придётся по душе Итачи.

— До Майкла никто и никогда за меня не заступался, — соврала она, вновь опустив взгляд на кунай, неспешно оглаживая пальцами его металлические бока. А те начали оплывать: сталь делалась всё менее твёрдой и холодной с каждой секундой, пока не обратилась тёплой шершавой корой сухой ветки. Хината достала волшебную палочку. — Когда Рей попал в ловушку, я… я испугалась, мэм, — она прикрыла глаза, вспоминая формулу, которую в миг опасности составила буквально за пару мгновений. — Кроме брата у меня есть только Рей. Магия сама нашла выход, как годы назад у Майкла, — короткий взмах — ветка заострилась на концах, обернувшись огромной портняжной иглой. — Ну вот, а сознательно так не выходит, — сокрушённо вздохнула Хината и сняла неловкое превращение.