— Куинни и Якоб пишут, что замечательно устроились в Нью-Йорке, — тётя Юфимия свила пальцы в замок, нервно поднесла к груди. — Возможно, нам с Флимонтом в самом деле стоит принять их предложение и переехать?

— Переехать?! — изумился Брайан. — В Нью-Йорк?! То есть… — он смутился под взглядами родителей. — Это же так далеко. И смогут ли Джеймс и Дэвид продолжать учиться в Хогвартсе?

— Я бы уже сейчас предпочла, чтобы они занимались дома, — пояснила тётя. — В последнее время Хогвартс перестал быть тем безопасным местом, которое мы знали. Я не хочу винить в этом Альбуса, видит Мерлин, он делает всё в его силах, однако то, что происходит в школе, пугает меня, — она бросила на Брайана сочувственный взгляд. — Даже когда Брайан учился, имели место крайне неприятные случаи, а теперь стычки детей становятся по-настоящему опасными. Взять хотя бы нападение на ту бедную маглорождённую девочку, которую спас Дэвид. Причём спас он её буквально от смерти. В наши годы подобные нападения в стенах замка были немыслимы!

— В этом виновато современное воспитание, а не порядки в школе, — возразил отец. — В наши годы чистокровных воспитывали строже, в них было больше чести и достоинства.

— Не соглашусь, — покачал головой дядя Флимонт. — Именно наше поколение и прочие рождённые в первой половине века ответственны за то, что творит теперешнее юношество. В самом деле, нас, когда воспитывали, готовили быть опорой магического общества, хранителями знаний и традиций. Однако война с Гриндевальдом слишком сильно искорёжила все понятия: с одной стороны, дала маглорождённым толчок бороться за лучшее место под солнцем, с другой, напугала чистокровных перспективой потери своего веками складывавшегося статуса. Я недавно имел беседу с Арктурусом; он, когда говорит «опора», нынче подразумевает «железная хватка на стране», не более. Сохранение знаний и традиций для него и подобных лишь ширма. Прости, Дорея, что при тебе так говорю о твоём кузене, однако это реальность.

Матушка медленно кивнула.

— Я не таю на тебя зла, Флимонт. Ты учёный, тебе положено рассуждать так, и я нахожу важным то, что люди, подобные тебе, ратуют за сохранение нашей культуры и древних знаний. Однако так же, как ты являешься учёным, Арктурус является политиком. Я считаю, именно работая вместе, чистокровные политики и учёные сумеют сохранить целостность фундамента нашего мира.

— Я бы согласился с этим, если бы Арктурус допускал движение вперёд. Однако он предпочитает жить по законам девятнадцатого века и притворяться, что ни единого из потрясений двадцатого не было…

Брайан откинулся на спинку кресла, подавляя стон. Он так старательно избегал разговоров о политике с Флинтом — и вот теперь они настигли его дома.

— Почему вы вовсе задумались о переезде в Нью-Йорк? — пока матушка и дядя вежливо препирались, негромко спросил Брайан у тёти.

Тётя Юфимия неопределённо-взволнованно улыбнулась и погладила его по руке. Мимолётно поджав губы, Брайан сделал глоток бренди. Снова подумалось о Гринграссе.

Это были даже не мысли, на самом деле, — острое чувство потребности разговора с ним. Куда важней обсуждения политики с семьёй — всё равно его мнения не спрашивают и не спросят, в тонкости посвящать не станут. Брайан и сам не хотел посвящаться; у него на руках и так в достатке проблем, со своей политикой пусть старшие разбираются.

Отставив бокал на ближайший столик, Брайан поднялся из кресла, поправляя мантию.

— Вы позволите мне отлучиться на пару часов?

— Куда? — тут же прищурилась мать, чуть вскинув горделиво голову.

— В Министерство. Мой напарник весь сегодняшний день на работе, хотя и не должен — это не иначе как связано с делами, которые мы ведём.

Матери это не понравилось. Она распрямилась в кресле, глядя, как хищная птица. В такие моменты очень прослеживалось фамильное сходство с ней Беллы и Меды.

— Ты обязался провести выходные с семьёй.

— Иди, — произнёс отец и сделал предупреждающий жест, стоило матери вознамериться возразить. — Долг нельзя игнорировать, — добавил он, и Брайан, а вместе с ним наверняка и все остальные в комнате, прекрасно понял по тону, что имел в виду отец совершенно другое. Он тоже, как и сам Брайан, не видел смысла в его присутствии при текущем обсуждении.

— Я вернусь на ночь и завтра не отлучусь, — пообещал Брайан. По счастливой случайности, Лолли как раз левитировала на столы десерт, и Брайан, спросив позволения, забрал с собой в сотворённой из воздуха коробке шоколадный торт — самый сладкий на вид. Простившись со всеми и пообещав не задерживаться, прямо из гостиной ушёл камином в атриум Министерства.

Тот был в поздний час вечера воскресенья пуст и тускло освещён редкими факелами. Мерно журчала вода в фонтане, в слабом свете отливали золотом скульптуры. Кивнув скучающему за столом дежурному (Холлу, одному из низших чинов Правопорядка), Брайан подошёл к фонтану и бросил в него все монеты из карманов. В этом месяце собирали на модернизацию отделения сглазов и порч в Мунго. На постоянные сборы для больницы Брайан жертвовал часто, ну а на этот раз ему вполне могут пригодиться услуги отделения сглазов и порч — после общения со злым-то Гринграссом…

Второй уровень был тих и пустынен. Малочисленная ночная смена разбрелась по отделу: с далёкого островка уюта у допросной веяло кофе и приглушённым разговором, слабые звуки доносились из тренировочного зала в другом крыле, а из сектора Брайана тянуло ненавистью ко всему сущему. Стало быть, Гринграсс в самом деле на рабочем месте — Брайан успел забеспокоиться, не гостит ли друг, вольно или нет, в Тайнах. Поудобнее перехватив коробку с тортом, Брайан толкнул двери.

Внутри не было никого, кроме Гринграсса, хотя по протоколу начальник ночной смены обязан был постоянно присутствовать в секторе, исключая короткие туалетные перерывы и получасовой «обеденный». Впрочем, неследование коллег предписаниям Брайана не удивляло. Поэтому он только лишь покачал головой и направился к их с напарником углу.

На звук закрывшейся двери Рафаэль поднял взгляд от неприятного на вид, потрёпанного веками трактата. Нахмурился, почти сразу скорчил мину.

— Привет, — к недовольному Рафаэлю надо подходить осторожно, как к гиппогрифу, потому Брайан испарил коробку и продемонстрировал на вытянутых руках блюдо с шоколадным тортом. Его вид Рафаэля заинтересовал — по крайней мере, он сосредоточил внимание на маняще насыщенного тёмного цвета глазури. У Брайана сводило челюсти от одного запаха сахара, который распространялся этим пятиэтажным произведением кулинарного мастерства.

— Хм, — неопределённо откликнулся Рафаэль после почти минуты молчания — так его впечатлил торт.

Не испытывая больше судьбу, Брайан медленно приблизился и опустил блюдо на стол, пододвинул к Гринграссу и отступил. Смерив его подозрительным взглядом, Рафаэль принюхался к подношению. Подумал. Запустил пальцы по самые костяшки в нутро торта и вырвал из него кусок.

Пока он расправлялся со сладостью, Брайан устроился за своим рабочим местом и вытянул ноги. Пустое помещение с приглушённым светом, отвратительнейшим образом поедающий торт Гринграсс — умиротворяюще. Куда лучше политических дебатов.

— Что ты тут делаешь, Рафаэль? У нас не стоит дежурства в эти выходные.

— Никто не хочет работать на Пасху, — пробурчал невнятно напарник, вылепливая из остатков торта башенку. Судя по форме — Астрономическую старого доброго Хогвартса.

— А ты?

— А мне всё равно.

Брайан пересел иначе, чтобы лучше рассмотреть его лицо: нездорово осунувшееся, черты из-за впавших щёк казались ещё острее, пергаментная кожа плотно обтягивала кости черепа. Рафаэль пытался завесить лицо от света спутавшимися, теперь ещё и вымазанными в шоколаде волосами, не видевшими ни воды, ни расчёски пару дней.

— Сколько ты не спал?

— Это не имеет значения, — прохрипел Гринграсс, вылепливая крышу своей башенки. Играть с едой — его привычка, когда расстроен.

И хорошо, что он именно расстроен, а не зол. Ещё бы понять, почему…