— Займись тестом, — включила командный тон она. — Смешай молоко и яйца, а затем добавь муку. Я скажу, когда будет достаточно. А я приготовлю начинку и заливку.

Пару минут они молча занимались своими делами. Оказалось, что если не смотреть друг на друга, то с адским вожделением можно кое-как справиться.

— Грейнджер, я хотел сп…

— Добавь щепотку соли.

Он сердито бухнул солидную порцию соли в тесто, отряхнув с пальцев мелкие кристаллы о брюки, и палочкой заставил тесто перемешиваться.

— Так ты…

— Ещё немного муки, пожалуйста — тесто жидковато.

Кажется он разгадал её жалкую попытку заставить его не договаривать. Он развернулся к ней корпусом и скрестил руки на груди.

— Ты специально меня перебиваешь? — он изогнул бровь, уже зная что она ответит.

— Да, — процедила она сквозь зубы.

— И поч…

— Ох, Малфой! Просто заткнись!

— Почему ты называешь меня Малфой?

— Потому что это твоя фамилия, идиот. — Гермиона сдавила пальцами столешницу, отбросив нож. Она пыталась сопротивляться зелью, но оно было сильнее. — Потому что мне нравится, как она звучит… И… Потому что я люблю, когда ты бесишься, что я не называю тебя по имени.

— Ничего не меняется, Гермиона.

Это не был вопрос, поэтому она расслабленно выдохнула, радуясь что ей не придётся отвечать.

Драко завороженно смотрел на её руки, на тонкие пальцы, что ловко управлялись с нарезкой томатов, на изящные запястья, на которых проступали тонкие венки и напрягались сухожилия, когда она сильнее надавливала на нож. Эта женщина была самой талантливой ведьмой своего времени, но вместо того, чтобы воспользоваться простейшей бытовой магией, она часто выбирала маггловские способы. И это было частью её. Завораживающей. И раздражающей. Он готов был поспорить, что уже давно изрезал бы себе половину пальцев, если бы взялся нарезать овощи сам. Ножом. Без волшебства. Но это не помешало ему в очередной раз усмехнуться.

— И это ты мне говоришь, что именно я забываю о магии? Тебе так нравится пачкать руки? — Драко подавил смешок и скривил губы в ухмылке. — Ты могла нарезать эти хреновы томаты одними лишь взмахом палочки.

— О. Так ты хочешь, чтобы я воспользовалась магией?

— Да мне, в общем то, всё равно. Просто это выглядит смехотворно, — он пожал плечами. И это была правда. Веритасерум не дал бы ему солгать.

— Хм… Смехотворно, значит… — она посмотрела на него с непонятным выражением на лице, но в глазах промелькнул хитрый огонёк. — Наверное, ты прав.

Грейнджер вытерла руки полотенцем и взяла палочку. Постучав ею по переносице и бросив ещё один короткий взгляд на Малфоя, она лёгким движением запястья заставила кусочки томатов оторваться от доски и зависнуть над миской с заливкой для пирога.

А дальше был её заливистый смех, от которого в душе расцветала сирень, и хотелось улыбаться беззаботно, как в десять лет. Но… не в этот раз.

— Упс! — выдавила из себя Гермиона сгибаясь в приступе неконтролируемого хохота.

Едва ли Драко уловил, как томатное месиво приземлились ему на голову и начало сползать с левой стороны по лбу и щеке, стекая по шее прямо за шиворот.

Взгляд его потемнел, и от этого она мгновенно перестала смеяться, делая настороженный шаг назад. Он медленно качнулся в её сторону, по пути подцепив с щеки кусочек томата и отправив его в рот.

— Я бы добавил немного соли, — нарочито спокойным тоном вымолвил он, продолжая неспешно приближаться.

— И, может быть… перца. — Малфой пятерней откинул волосы вместе с красной жижей назад и запястьем стер со лба сок.

— Не подходи, — испуганно проблеяла Грейнджер. В её глазах плескался первобытный страх. Надвигающийся на неё мужчина был равноценно прекрасным и ужасающим. От него повеяло опасностью. Черты лица заострились, глаза были тёмные как грозовое небо, и, кажется, она видела в них сверкающие молнии. — Не приближайся.

— Ты не хочешь, чтобы я приближался? — она моргнула.

— Хочу…

Драко поставил галочку где-то на задворках сознания, не забыть поблагодарить Забини. Чем бы этот мерзавец их не опоил, ему это определено нравилось.

Он ощутил магию на кончиках пальцев, которая пускала достаточно ощутимые импульсы. Это будоражило ещё сильнее. Драко представил, как вцепившись в её бедра он мог бы легко расплавить ткань платья и оставить болезненные ожоги на нежной коже. Эта мысль доставила практически физическое удовольствие.

Гермиона замерла, как загнанный в угол зверёк, прижавшись ягодицами и ладонями к поверхности стола. Её грудь тяжело вздымалась. Она сопротивлялась. Сопротивлялась зелью, ситуации, нахлынувшему и туманящему мозг вожделению. Сопротивлялась своему настоящему, принадлежащему ей, и сотворенному тоже ею желанию. Она вот уже два месяца как сходила с ума.

Драко остановился напротив неё, практически вплотную. Настолько близко, что они ощущали жар, исходящий от тел. Настолько близко, что её грудь при каждом неровном вздохе невесомо касалась его груди.

— Драко, не надо, — одними губами пробормотала она, закрыв глаза и вдыхая полной грудью его божественный, ни с чем не сравнимый аромат. Она почувствовала обжигающее дыхание на своей шее.

— Не надо «что», Гермиона?

— Не прикасайся ко мне, — она практически умоляла, проклиная саму себя за эти слова. Всё её нутро просто кричало об обратном: «Прикоснись! Прикоснись! Прикоснись!».

— Ты не хочешь, чтобы я к тебе прикасался? — его губы зависли буквально в миллиметре от пульсирующей венки на её шее.

— Хочу… — выдохнула она, испытывая облегчение. Её внутренний голос довольно замурлыкал.

— Тогда, почему я не должен этого делать? — Драко слегка отстранился, чтобы видеть её глаза, но она их не открыла. Она помотала головой, мазнув кончиком носа по его щеке.

— Потому что… — она сглотнула вязкую слюну и посмотрела на него, — потому что тогда я не позволю тебе остановиться.

И это было как спусковой крючок. Как выстрел из тысячи пушек. Как молнии, ударившие в них и оглушившие раскатами грома. Как конец мира, с началом нового мира на конце.

Они одновременно подались друг к другу, и синхронно застонали, когда истосковавшиеся губы слились воедино. Они сталкивались зубами, кусали губы, сплетались языками, и это было нечеловеческое безумие. Балом правили инстинкты. И в данный момент эти инстинкты вывели на первый план огромные транспаранты, громогласно гласящие «Взять. Обладать. Присвоить».

Его руки обжигали сквозь ткань платья, сжимали так сильно, что на коже, скорее всего, распустятся замысловатые узоры из гематом. Он со злостью вцепился в её заколку и рванул, от чего она зашипела от боли, а её волосы буйным водопадом рассыпались по спине.

В каминах и очагах вспыхнул яростный огонь, олицетворяющий их обоюдное внутреннее состояние. У обоих кожа горела, то ли от пылающего вокруг пламени, то ли от захлестывающего и сводящего с ума желания обладать друг другом. Драко резко прошёлся по её бокам и бедрам вниз и, подцепив края платья, дёрнул его вверх, больно царапая ногтями кожу. Она запуталась в рукавах, помогая избавить её от одежды, и вдруг почувствовала прохладу, как если бы он от неё отстранился.

Он и вправду отстранился. Когда она наконец избавилась от платья, отшвырнув его куда-то на стол, она обнаружила, что Малфой отошёл на несколько шагов назад, и прожигает её голодным, чёрным, убивающим взглядом. Он тяжело дышал, словно пробежал по всем лестницам Хогвартса. Его волосы были влажными и спутанными, а в месте, где на его голове побывали томаты — стояли торчком.

Он изучал её тело. Взглядом. Каждый изгиб, каждую родинку. Всё в ней было прекрасно. Она мелко дрожала, и явно не от холода, стоя в одном лишь чёрном белье и таких же чёрных лодочках на низком каблуке. Он заметил, как она стиснула бедра, подавляя возбуждение.

— Так мне прекратить? — он наслаждался злобный блеском в её глазах, когда она задохнулась от негодования и гневно прорычала, угрожающе вскинув указательный палец.