Было слышно, с каким хрустом сжались её кулаки и челюсть. Несколько секунд в её глазах плескалась неприкрытая праведная ярость, но через мгновение она взяла контроль над своими эмоциями. Выдохнув сквозь зубы, она расслабилась и заговорила спокойным размеренным тоном:

— Знаешь, Малфой… однажды наступает в жизни такой момент, когда чьё-то непомерное эго и безразличие к простым человеческим эмоциям учит тебя игнорировать раздражители. Те, которые раньше глубоко ранили. И это точка невозврата. Так человек начинает ценить свое одиночество, личное пространство, и покой. Считай, что свою точку я достигла. И мне глубоко плевать, как ты будешь выражать свои эмоции. Какими словами — тоже плевать. Так что можешь захлебнуться своим чистокровным ядом, мне всё равно. Найди себе другую кандидатуру для подпитки своих эмоциональных вампирских потребностей.

Кажется, она сама не верила в то, что говорила. Последние слова дались ей с трудом. Она словно подавилась ими. Её лицо начало окрашиваться во всевозможные оттенки различных сортов томатов, а на лбу и шее поступила испарина.

Драко наблюдал за ней и понимал, что его так же охватывает жар. И злость. И вожделение. И желание доконать её. Он чувствовал, как на кончиках пальцев начинает искрить и потрескивать магия. Такое происходило с ним, когда ему было сложно контролировать свой эмоциональный фон. В такие моменты, когда различные чувства, очень сильные и яркие, начинали давить на сознание.

Малфой сжал кулаки, скрещивая руки на груди. Спиной он почувствовал, как в камине вспыхнуло пламя.

— Не похоже, чтобы тебе было все равно, Грейнджер! Ты буквально закипаешь от злости. Вся твоя речь — фантик от Берти Боттс.

— Так и есть, Малфой! Мне не плевать, — выплюнула Гермиона, широко распахнув глаза, в которых промелькнул испуг. Но слова продолжили срываться с губ без её непосредственного согласия: — Ты прав! Меня это бесит! И ранит! И выводит из себя! Ты! — она двинулась на него, упираясь указательным пальцем ему в грудь. Как только они соприкоснулись, обоих прострелило разрядом магии, но ни один из них не отшатнулся. — Всему виной ты! Ты выбиваешь меня из равновесия! Я не могу спокойно находиться в помещении, в котором присутствуешь ты! — с каждым словом, что она говорила, что он слышал, по телу разливалось расплавленное олово, опаляя на пути остатки самоконтроля и разжигая пульсирующую в теле потребность соприкоснуться.

— Так тебя волнует моё присутствие, значит? — прорычал он, хватая её за запястье. От ощущения кожи на коже обоих прошибло желанием, и волнующая истома прокралась вниз живота. — Я. Волную. Тебя.

— Да. И да! — её палец прожигал дыру в его груди. Неосознанно сжав девичью руку сильнее, он приблизился на полшага ближе. Было невыносимо касаться её, но он терпел. Потому что не касаться было выше его сил. Он чувствовал, как кожу уже ощутимо покалывает. Она тоже это чувствовала.

— А ты? — с вызовом спросила она. — Можно подумать, тебя не волнует вся эта ситуация! — её свободная рука метнулась в воздухе в непонятном жесте, и была так же перехвачена его горячей ладонью.

— Меня пиздец как волнует! — Малфой скрежетнул зубами. — Ты. Твоё присутствие. Твой голос. Твой запах. Твой внешний вид. Твои гребаные собранные волосы. Меня волнует всё! Я в бешенстве! Я не знаю, как мне себя вести, когда ты рядом. Это похоже на наваждение! Я теряю, мать твою, рассудок! — он оторвал свой взгляд от её глаз и посмотрел на раскрытые от шока губы. Понизив голос до хриплого рычания, процедил Драко: — Вот что ты со мной вытворяешь.

Они качнулись в сторону друг друга, но внезапный хлопок трансгрессии заставил их резко отпрянуть друг от друга и обернуться.

На другом конце кухни возникли двое домовиков, скрытых горой посуды. Они негромко переговаривались, приближаясь к ним. Молниеносно Драко схватил Гермиону за руку и затолкал за ближайшую дверцу, за которой оказалась небольшая кладовая с полками, заставленными сыпучими продуктами. Втиснувшись рядом и беззвучно прикрыв дверь, он замер, оглушённый бешеным биением сердца, в этот момент эльфы как раз прошли мимо.

— Микки забрал всю посуду из больничного крыла?

— Да. Бедные дети, им так скучно. Второй поздний ужин поднял им настроение. Микки счастлив, когда дети довольны.

— Тибби тоже довольна. Больные детишки извергают едкий дым, но Тибби очень-очень жаль их. Пудинг и ягоды тоже подняли им настроение.

Послышались щелчки пальцами, домовики магией отправили посуду в мойку. В крохотную щелку между створками было видно, что один из эльфов недоуменно взглянул на камин, который Малфой случайно поджёг всплеском магии, пожал плечами и по щелчку потушил его. Спустя несколько минут, которые показались прятавшимся вечностью, домовые эльфы трансгрессировали из кухни. Не сговариваясь, молодые люди ещё какое-то время стояли в кладовой, на всякий случай. Не хотелось быть пойманными ночью на кухне. Естественно, их бы никто не наказал, они же не дети, нарушающие постельный и комендантский режим, а преподаватели. Но, в любом случае, это было бы неловко.

Малфой стоял, прижавшись всем телом к Грейнджер, все ещё держа её за руку. Он сам не заметил в какой момент начал поглаживать большим пальцем её тонкое запястье. Её кожа была горячей и влажной. Это невинное прикосновение вкупе со стройным телом, вжатым в его собственное, все сильнее разгоняло огонь по венам и порождало в голове бессвязные мысли. Легкие наполнились до краев её ароматом, и от этого не становилось легче. Её пушистые локоны щекотали шею, и это дурманило. Её горячее дыхание плавило кожу под водолазкой, вместе с остатками самообладания. В паху невыносимо пульсировало от желания, а руки просто чесались стиснуть её мертвой хваткой и прижать к полкам.

Пиздец рассудку. Если они сейчас же не выберутся из этой проклятой каморки, то он возьмёт её здесь и сейчас. И плевать, что возможно после этого она проклянет его так, что это окажется последним сексом в его жизни. Если он вообще остаётся жив.

Словно прочитав его последние мысли, Грейнджер дёрнулась, выдергивая руку, и выскочила из кладовой. Не сказать, что стало легче, но хотя бы получалось снова связно мыслить. Гермиона схватила разделочную доску и начала обмахиваться, подставляя лицо и вытягивая шею потоку воздуха. В ложбинку между грудью скатилась капелька пота и исчезла под вырезом платья. Проследив это волнующее путешествие взглядом, Драко нервно сглотнул. Лишь бы занять хоть чем-то руки и отвлечься, он схватил с ближайшей полки огромную банку и отвинтил крышку.

— Что ж… — голос показался ему чужим. — Хотя бы не придётся искать муку, — он потряс в воздухе банкой, отвечая на немой вопрос Гермионы.

— Малфой… — усмехнулась она и тряхнула головой, закатывая глаза. — Уж кто-кто, а ты то не должен забывать, что ты волшебник.

Скинув с себя джинсовую курточку, она простым «Акцио» призвала необходимые для теста продукты.

— Ты такая милашка, Грейнджер. Аж зубы сводит, — процедил Малфой.

Насупившись, он с грохотом шваркнул рядом с ней банку с мукой и начал закатывать рукава чёрной кашемировой водолазки. Гермиона проследила за его действиями и зацепилась взглядом за дракона, извергающего пламя, который перекрывал на предплечье уродливую метку. От него не укрылось, что она нервно облизнула пересохшие губы и резко отвернулась.

— По-моему, мы недавно выяснили, что я непробиваемая сука, — съязвила она.

— Чаще всего, так оно и есть. Но…

— Не продолжай, я знаю что ты скажешь, — она бросила на него хмурый взгляд. — Мне кажется мы приняли Веритасерум. Или, что-то ещё с примесью… — она закусила губу.

— Да, я понял. Я… тоже чувствую.

— Поэтому предлагаю просто постараться спокойно разделаться с пирогом и не наделать глупостей.

— Я не против наделать глупостей.

— Никто и не сомневается, Малфой.

— А…

— О, Мерлин, умоляю! Не задавай вопросов, на которые не хочешь знать ответы.

— Ладно… — всё это уже начинало веселить Драко. От былой злости не осталось и следа.