Судя по всему, здесь проводились какие-то биологические эксперименты. Я заглядывал в одну комнату за другой: везде одно и то же. Хирургические инструменты, носилки, медицинские устройства. Я старался не гадать, что это за тёмные, запёкшиеся пятна на полу и стенах некоторых комнат. Чем дальше я заходил, тем страшнее становились комнаты. На носилках и креслах встречались ремни, которые должны были удерживать сидевшего, не давая пошевельнуться. На столах были циркулярные пилы и скальпели. Кое-где попадались странные устройства, которые явно использовались, чтобы фиксировать голову жертвы.

В конце коридора была большая и тяжёлая дверь. В отличие от всех других, эта была приоткрыта.

Скрепя сердце я открыл её и вошёл внутрь.

Помещение за дверью было освещено голубыми лампами. В нём было всего три объекта. Две капсулы в человеческий рост и стол.

Я посмотрел на капсулы. Мои глаза расширились, ледяная рука, сжимавшая моё сердце, вцепилась в него с новой силой. Я не верил своим глазам. Увиденное просто не могло существовать, не укладывалось в рамки моего понимания.

Колени подкосились, и я осел на землю.

Передо мной были две капсулы. Одна пустая, другая — нет.

В ней была Линди. Точнее, полная её копия. Те же серебристые волосы, та же фигура и черты лица. Она была полностью обнажённой. Сверху виднелась табличка с надписью «Annie».

Над пустой капсулой было написано «Lindy».

На стоявшем в углу столе лежала длинная мешковатая маечка, подозрительно похожая на ту, в которой я встретил Линди впервые.

Панель жизнеобеспечения Энни показывала зелёную надпись «Alive».

Под ней множество показателей жизнедеятельности.

Панель Линди светилась красным. Надпись на ней гласила: «Critical error, urgently released». Все панели показателей пустовали.

Всё вставало на свои места. Система жизнеобеспечения Линди дала сбой. Чтобы девочка выжила, она была освобождена, после чего смогла каким-то образом выбраться наружу.

Мне полегчало. Всё же она была жертвой обстоятельств. Вдобавок, раз выбралась она, смогу и я. У меня появилась надежда.

Ещё раз посмотрев на вторую капсулу, я остановился. Пусть я и не знал Энни, но бросить её не мог. Подойдя к панели, я нажал на кнопку «Release», после чего ещё раз подтвердил выбор.

С гудением жидкость, наполнявшая капсулу, начала утекать. Лишившись опоры в виде проводов и кабелей, девочка упала на дно. Дверца отворилась.

Взяв со стола халат, я вернулся к капсуле. Энни уже открыла глаза. Плохо соображая после многолетнего сна, она растерянно осматривалась по сторонам. Стоило ей увидеть меня, как её глаза округлились от ужаса. Она попыталась встать, но её ноги подкосились. Подойдя к ней, я улыбнулся, несмотря на страх и неуверенность, и дал ей халат.

Как бы плохо мне ни было, я должен быть сильным.

— Тебя ведь Энни зовут?

Дрожащая от страха и холода девочка кивнула. Испуг почему-то начал пропадать из её взгляда.

— Не бойся меня, я помогу тебе.

Она оглянулась на вторую капсулу:

— А где Линди? — спросила Энни тонким и неуверенным голосом.

— Я приведу тебя к ней, как только выберемся отсюда. Хорошо?

— Ладно.

— Ты знаешь, как выйти?

— Нет…

— А знаешь, где ты находишься?

— В лаборатории «Аид».

— А какой сейчас год?

— Две тысячи тридцать восьмой?

Как я и думал, ей было больше двухсот лет.

— Сейчас две тысячи двести пятьдесят третий. Ты провела в капсуле двести с лишним лет, — сказал я. — Ладно, вставай. Нам нужно идти.

Ошарашенная, Энни послушно поднялась и направилась вслед за мной.

Мы пошли в красную секцию. К счастью, здесь эксперименты над людьми не проводились. За дверями были инженерные устройства, сборочные станки, запчасти. Вспомнив инженера из Утёса, я прихватил с собой несколько наиболее интересных инструментов. За одной из дверей виднелся ещё ​один охранный ARX-7. К счастью, неактивный.

Как и жёлтая, красная секция заканчивалась большой дверью, правда, закрытой.

С трудом отворив её, мы вошли внутрь. Я снова опешил.

Внутри стоял ARX-7, но необычный. Вместо матово-чёрной обшивки, он был покрыт сверкающим зеркальным металлом. Руки после предплечья были куда толще, чем у обычных седьмых. Ладони и вовсе огромные. Металл обшивки казался неземным.

Помимо стенда со скафандром в комнате была лишь надпись: ARX-7 °C.

Медленно приблизившись, я нажал на кнопки открытия. С шипением нагрудная пластина откинулась вверх, обнажив просторный отсек пилота. Одновременно с этим, я услышал рёв сирены тревоги. Из коридора донёсся грохот шагов охранного робота, которого мы видели. Выбора не было.

Я забрался внутрь и протянул руку Энни. Обхватив меня руками, она кое-как уместилась в нагрудном отсеке. Ощущая её дрожащее тело, которое прижималось ко мне, я ощутил то же чувство, что и когда оставлял Линди в расщелине. Я должен был защитить её.

Экзоскелет закрылся. Приятный женский голос сказал:

— Экспериментальный боевой модуль «Гектор» активирован. Все системы в норме.

Охранный робот вошёл в комнату, наставив на меня миниган. Обратного пути не было. Теперь моя жизнь зависит от этой сверкающей жестянки.

Комментарий к 17. Энни

Бета: Отбечено.

========== 18. “Гектор” ==========

Скафандр с шипением закрылся. На широком, изогнутом для удобства мониторе появилось изображение, передаваемое тем огромным окуляром, за который я уже успел прозвать ARX-7 циклопом. Удобный и понятный интерфейс, привычная гидравлика вместо модуля полного слияния, который мог бы создать проблемы с тем, что помогал бы мне управлять моей рукой.

Наведя на меня миниган, охранный робот начал стрелять. Пули забарабанили по сверкающей, словно зеркало, броне. Они рикошетили и разлетались во все стороны. Попадали в белую плитку, которой были покрыты стены и пол. Крошили её, откалывали куски, вздымали фонтанчики крошек и осколков. Помещение быстро заволакивало облаком пыли. Как и ожидалось, ни одна пуля даже не поцарапала «Гектор». Заметив, что в охранные модули установлены миниганы, я понадеялся, что такой будет и в моём. Пришлось вызывать контекстное меню и рыться в нём. В отличие от меню в «Грапплере», это было куда сложнее. Пунктов и возможностей было намного больше.

Около тридцати секунд ушло у меня, чтобы найти раздел встроенного оружия. Как и ожидалось, «Гектор» располагал небольшим, но смертоносным потенциалом. В меню вооружения было два пункта: «Вольфрамовый резак» и некий «Модифицированный плазмотрон», о котором у меня было лишь смутное представление. Напротив него горел красный восклицательный знак, так что я предпочёл остановиться на резаке.

Выполнив необходимую комбинацию движений ладонью, я тут же увидел, как из левой руки «Гектора» выскочило длинное, около метра, лезвие из тёмного коричневатого металла, заменив собой отодвинувшуюся внутрь ладонь. В центре дола, почти доходя до ребра жёсткости, находилось неизвестное мне устройство. Я видел лишь поршни, двигающиеся с бешеной скоростью, и дым, который довольно быстро начал идти от него. Затем я с ужасом заметил, как лезвие начало раскаляться. Я успокоил себя, вспомнив, что вольфрам является одним из самых устойчивых к температурам материалов в мире. Вдобавок, судя по цвету, это не чистый вольфрам, а сплав. Скорее всего, оно и должно так накаляться. Панель состояния резака, выскочившая снизу на экране, показала умопомрачительную температуру — 4000°С.

Значит, действительно сплав. Я чётко знаю, что температура плавления вольфрама чуть меньше 3500°С. Что же, время опробовать это лезвие из преисподней. Благо, у меня как раз завалялась отличная мишень…

Я направился к продолжавшему стрелять роботу и с размаху ударил его резаком. Как и ожидалось, разрезать его одним махом не вышло, однако сила удара вкупе с невероятными температурой и прочностью резака сделали своё дело. Охранник задымился и начал сыпать искрами. Лезвие разрезало его почти на треть и постепенно входило всё глубже. Дым, красный от раскалённого металла, освещавшего его изнутри, валил, словно из огнетушителя, жуткий скрип разваливающегося робота, водопады жидкой стали, стекавшие по нему на пол, потоки светящейся раскалённой жидкости, словно кровь, заливали стены и пол, застывая на них неаккуратными брызгами. Гудение нагревающегося механизма достигло пика, заглушая даже грохот минигана, продолжавшего без толку расстреливать непробиваемый «Гектор» в упор. Последний раз дёрнувшись, робот затих. Миниган умолк. Лишь мой резак продолжал впиваться в сталь, словно раскалённый нож — в масло.