В одно из лет то ли 1910, а может 1911 года, стояла необыкновенная жара, да ещё с сухими грозами. В округе сгорело несколько домов, причинив людям ущерб и страдания. Погорельцы ходили по деревням и просили поспособствовать кто чем может. Андрей Егорович делился хлебом, зерном, а две молодые семьи остались у него жить и работать за сходную плату. Два года они работали, кормясь за одним столом с хозяевами, а на третий, получив расчёт, смогли приступить к восстановлению сгоревших домов. Вскоре и Петруша вернулся на радость и помощь родителям. О его позоре со сбежавшей невестой уже давно все забыли или тактично не напоминали. К тому же Пётр наладил газогенератор, поставил столбы по всей деревне, натянул и провёл провода почти в каждый дом, подключив по одной лампочке. Неграмотному люду это было в диковинку – некоторые боялись, другие спрашивали о стоимости освещения. На что Петя отвечал: «Денег этот механизм просить не будет, а вот дрова съедает исправно, так что воз дров со двора раз в год, а кто безлошадный, придёт попилить, да поколоть в межсезонье – вот и вся плата». Почти всех это вполне устраивало, но были и такие, которые отказались от «бесовского огня».

Когда началась революция, долгими вечерами сын читал вслух газеты, и они с отцом начинали спорить о предстоящем будущем. Пётр, наслушавшийся коммунистических идей во время городской жизни, был уверен, что новое мироустройство будет справедливым, а поэтому окончательным. На что Андрей Егорович возражал:

– Как же будем без государя? Ведь сколько жили и всегда с царём!

Сын, задумчиво отвечал:

– Не знаю, как – лучше ли, хуже ли, но всё будет устроено по-новому, и сопротивляться этому, что плевать против ветра.

Началась продразвёрстка, выгребавшая зерно у многих семей подчистую. Уполномоченный губернского ЧК оказался бывшим рабочим Путиловского завода, и с Петром они нашли общий язык – за бесплатное освещение в деревне объём хлебосдачи ему был снижен.

В 1920 году Пётр во время поездки на поезде в Псков встретил молодую женщину, лицом похожую на его незабвенную Алёну. Случилось так, что они разговорились, и оказалось, что Анна живёт не очень далеко от Петра в одном из хуторов. Однажды сын сообщил отцу:

– Отец! Надумал я жениться. Ты не будешь противиться, если я сноху в дом приведу?

Андрей Егорович, округлив глаза от удивления, радостно воскликнул:

– Наконец-то!!!

За все годы после возвращения Петра, отец ни разу не упрекнул сына за то, что тот не женится. Сноха пришлась и по душе, и ко двору – ладная, работящая и чем-то похожая на ту несостоявшуюся, о которой больше не вспоминали. Через год у счастливого деда появился внук Миша, потом внучки Мария и Анастасия. Когда Анна вновь забеременела, Андрей Егорович мечтал о внуке, но на свет появилась девочка Валентина. Дед, иногда в порыве нежности, называл её Сашкой, за что получал кулаком по спине от Дарьи Митрофановны.

В это же время стало понятно, что добровольное вступление в колхоз скоро закончится, и кто не вступит, тот буден раскулачен, а там бесплатный билет на Соловки или в Сибирь. На мужском совете решили вступать в колхоз. Ох и тяжко было расставаться Андрею Егоровичу с добром нажитым с родителями, братьями, сыном многолетним тяжким трудом. Но что поделаешь – Пётр убедил, а ведь ему с внуками жить ещё долго.

Не пришлось сыну долго пожить – то ли рана заводская дала о себе знать, то ли болезнь какая приключилась – скрутило Петрушу за неделю. Попарился в баньке напоследок, а под утро испустил дух.

Вот сидит старик на завалинке и думает – как теперь сноха справится с четырьмя детьми малыми, да с двумя стариками немощными?

В это время по улице зацокала лошадь. Из остановившейся брички соскочил председатель колхоза и с большим листом бумаги подошёл к завалинке со словами:

– Здравствуй дорогой ты наш Андрей Егорович! Вот просили в губернском комитете вручить тебе похвальную грамоту за твою сознательность и добровольное вступление в наш колхоз. Повесь её в избе вместо иконы и …

Только теперь председатель понял, что немощный старик дремлет и его не слышит. Он молча положил грамоту рядом на завалинку и тихо удалился.

При разборке, приобретённого в девяностые годы, сельского дома, в мусоре был обнаружен бронзовый знак «За коллективизацию». Через несколько лет, недалеко от деревни на заросшем поле, расположенном вокруг песчаного бугра, я наткнулся на два больших жернова. Несомненно, здесь когда-то стояла мельница, но ни один из опрошенных старожилов этого не знал, хотя одна старушка уже из другой деревни рассказала мне много интересного. Работая егерем, при установке аншлага около жерновов, я выкопал из земли разорванную цепочку, на которой были закреплены изрядно потёртые крестик, образок и серебряный пятачок. Сопоставив находки, а также собрав дополнительные сведения, я взял авторучку, открыл тетрадь и…

В 1888 году в одном из сёл на побережье Чудского озера появился на свет раб божий Николай. Его отец, потомственный рыбак и пахарь, возлагал на сына, родившегося после трёх дочерей, большие надежды. Всю жизнь Матвей честно добывал хлеб и рыбу в поте лица, оставаясь бедняком. А некоторые хитрили, обманывали, нарушали заповеди Господни, при этом жили богато, и на их лбах пота замечено не было. Решил Матвей воспитать сына так, чтобы и он вошёл в сословие таких зажиточных грешников. После крещения Николая отец не пожалел единственного серебряного пятачка и, пробив в его краю отверстие, повесил рядом с нательным крестиком на той же тесьме. Год чеканки монеты совпадал с годом рождения – 1888!

Мальчик ничем особенным не отличался от других, а когда однажды пришёл домой с разбитым носом от удара сверстника Фомы, отец дал ему кулёк леденцов и сказал:

– Сам-то их не ешь, а угости более сильных ребят, и не проси, чтобы они побили твоего обидчика – придёт время и угощение не забудется.

Так оно и вышло – в одной из мальчишеских драк старшие разбираться не стали и наваляли тумаков не тому, кто был не прав, а сопернику – подарки ведь долго не забываются.

Когда Николаю исполнилось десять лет, весной при ловле рыбы он сильно простыл и заболел. Неделю жар и лихорадка донимали его до беспамятства. Не помогали ни отвары, ни примочки – доктора в округе не было, а все ближайшие знахарки сделали всё, что могли. По ночам мать с отцом молились у постели сына по очереди. Местный священник давно предлагал Матвею купить образок Николая Угодника, да больно жалко было денег, а вот теперь образок был нанизан на ту же тесьму рядом с крестиком и пятачком. То ли Николай Угодник помог, а может, молодой организм переборол болезнь, но однажды сильно пропотев ночью, Коля наутро оклемался.

В редкие дни межсезонья за плетением льняных сетей отец учил сына:

– Передним по тонкому льду не ходи, пускай дурни на рожон лезут, но и в хвосте не плетись, а держись середины. Первые провалятся, последние отстанут, а ты выживешь. Заповеди господние не нарушай, но когда есть выгода где – используй её, даже если дружков обмануть придётся. Только так, чтобы они этого не заметили.

На что Коля изумлённо возразил:

– Разве так можно – Господь ведь всё видит!

– А ты помолишься, и он грехи твои отпустит, а вот дружки обманутые никогда не простят. Поэтому делай так, чтобы они не заподозрили. В крайнем случае изловчись перевести подозрение на кого-нибудь другого.

Сын, откровенно не понимая этого, спросил:

– А зачем обманывать дружков – нечестно ведь это?

Отец, повысив голос, ответил:

– Я вот честно всю жизнь живу – и что заработал?! А Данила-прохиндей не раз меня обманывал, да и других тоже, а как живёт? Видел? Царствует! Вот и подумай, что лучше – честным жить в нищете или богатым во грехе.

К шестнадцати годам Николай стал хорошим помощником отцу, и хотя семья их не голодала, но достатка, как и у большинства односельчан, в отличие от Данилы, не было. Однажды летом после затяжного шторма, когда ветер стих, отправился Коля по берегу погулять да посмотреть – не вынесло ли волнами чего-нибудь дельного на песчаную отмель. Между деревней и озером на границе заливного луга с песком росла старая в два обхвата ива. Под ней он мальчишкой строил из песка крепости, потом залезал на неё, высматривая отцовскую лодку к вечернему возвращению. Ещё издали Николай увидел, что ива упала – не выдержали подмытые корни ночного ветра. Под задранными кверху корнями вездесущие маленькие пацаны играли в песке. Но что это у них в руках? Коля пригляделся – это были белые и жёлтые колечки, кружки из такого же металла с непонятными знаками, брошки с разноцветными камешками.