Я повернулась к нему и с удивлением обнаружила, что он наблюдает за мной.

— Это именно то, что мы планировали, — произнесла я. — В библиотеке три года назад.

— Это потому, что ты приложила к этому руку, — сказал он, и я отвернулась.

— Деньги помогли. — Меня не интересовало его одобрение, и я не верила его реверансам в мою сторону.

— Я все еще не могу поверить,что ты осталась.

— А я не могу поверить, что ты ушел.

Я работала, поджав хвост, пока он отсиживался в подвале какого-то клуба и ласкал женщин в спандексе. Используя свою репутацию, чтобы толкать водку.

Его одобрение означало дерьмо.

— Прочти отчет. Тебе есть, что нагонять, — сказала я ему.

В салоне машины стояла тишина, пока он читал, а я продолжала смотреть в окно, снег падал объемными белыми хлопьями и таял на стекле.

— Если бы все пошло по-другому, это был бы твой дом, — сказал он. — Нью-Йорк. Работа.

— Он никогда не стал бы мне домом. — Я уже скучала по горам и снегу. Я даже скучала по ветру. — Но как хорошо, что он стал домом тебе, — сказала я. — Полагаю, весь этот свет слепит здешнюю толпу от количества их прегрешений.

— Да, и я сделал все возможное, чтобы использовать их все себе во благо, — сказал он довольно предсказуемо.

— А что будет с твоим баром? — спросила я через несколько минут.

— Барами. Во множественном числе. Мне принадлежит три бара и два ресторана. А также несколько многоквартирных домов в Бруклине.

— Похоже, у тебя есть собственное королевство. За три года ты быстро поднялся.

Он криво улыбнулся.

— Я купил большую часть недвижимости перед отъездом.

— Ты все это время строил планы? — Пока я представляла себе нас вместе на троне, он планировал покинуть Васгар?

— Всем нужно иметь путь к отступлению.

— Только не мне, — с вызовом ответила я. Даже так, как я планировала на ближайшие несколько месяцев. О, какой же я была лицемеркой!

— Ты должен их продать, — сказала я. — Бары. Ты не можешь…

— Я знаю.

— Это вызовет сложности? Я имею в виду… тебе нравилось этим заниматься?

Он покачал головой.

— Просто было приятно иметь что-то свое, понимаешь? Что-то, что не имело никакого отношения к моему отцу.

— Ты можешь сделать Васгар своим.

— Ты уже все изменила, — произнес Гуннар, поднимая айпад. — Работа, которую ты проделала. Это потрясающе. Даже больше того, о чем мы мечтали.

— Спасибо, — сказала я, одарив его мимолетной улыбкой, давая слабину, несмотря на все мои усилия. Я выглянула в окно, обжигая роговицу об слепящий свет.

— Ты когда-нибудь бывала в Нью-Йорке раньше? — спросил он, пока машина вела нас сквозь неоновую ночь.

— Почему спрашиваешь?

— У тебя такое выражение лица, ну, знаешь: «Я никогда раньше не была в Нью-Йорке».

— И это все? — спросила я, неохотно улыбаясь.

— Верно.

— Просто… сколько денег стоит поддерживать город в таком состоянии?

— Больше, чем объем нашего валового национального продукта за десять лет.

— Тебе нравится? Город? — Я пожалела о том, что задала этот вопрос, как только его задала, но молчание Гуннара затянулось, поэтому я повернула голову, обнаружив его уставившимся в окно. Выражение его лица при этом было задумчивым.

«Плевать», — сказала я себе. Мне Абсолютно. Все равно.

— Я скучал по дому каждый день, — наконец произнес он. И я напряглась от желания, которое услышала в его голосе.

— Изгнание было твоим выбором.

— Да, — сказал он. — Так оно и было.

Вот как сильно он не хотел быть со мной. Он оставил дом, который любил, чтобы жить посреди этого кричащего острова, как можно дальше от меня. Я знала, что все гораздо сложнее, но именно так я себя и чувствовала. Темной ночью одна в своей постели.

Казалось, он вообще никогда не хотел меня.

Потому что ему было так легко оставить меня.

— Ну, по крайней мере, у тебя все гладко, не так ли? — спросил он. Слова были резкими, но тон мягким.

Такова была природа Гуннара. И много лет назад я решила верить его тону, а не словам. И это было ошибкой. Теперь я услышу его слова и проигнорирую его тон.

— Гуннар, я не собираюсь швырять в тебя грязью. Ты сидел на фальшивом троне в самом низу ночного клуба. Я же пыталась спасти твою страну. Я тебе ничего не должна.

— Ты права, — сказал он через мгновение. — Я сожалею об этом.

Я прищурилась, ожидая следующего удара. Потому что Гуннар не извинился.

— И спасибо, — сказал он, застав меня этим врасплох. — Благодарю тебя за то, что ты так хорошо позаботилась о моей стране. Лучших рук для нее не найти. — Он прижал руку к губам, а затем к сердцу - стандартное приветствие в нашей стране. Знак уважения.

Я снова посмотрела в окно, не веря ни его тону, ни его словам.

20

Тогда

Васгар

Бренна

— Гуннар, — вздохнула я и поцеловала его в плечо, теплую, гладкую кожу, натянутую на твердые мышцы. Я снова поцеловала ее, потому что как я могла не поцеловать? — Ты не можешь заснуть. — Еще один поцелуй на всякий случай. И эта небольшая впадина в районе сухожилия, волнующая перемена местности, где плечо встречалось с рукой - это тоже требовало поцелуя.

— Я не сплю, — сказал он, его низкий голос грохотал с подушек рядом со мной. Его рука вынырнула из-под меня, чтобы схватить телефон с прикроватной тумбочки. Он постучал по циферблату телефона, и часы осветили нас зеленым светом.

— Сколько сейчас времени? — спросил он, все еще не поднимая головы.

— Начало четвертого.

— Ух ты. Это… это должно быть рекорд. — Он пробрался сюда чуть позже полуночи.

Я засмеялась, покраснев и смутившись, но и взволнованная тоже. Я поцеловала внутреннюю сторону его локтя, потому что он был таким бледным и нежным.

— Продолжай в том же духе, и я точно не засну.

Гуннар пошевелился в постели, и простыни, в которых мы спутались, выпустили тепло и запах наших тел. Запах секса.

Моя кровать пахнет сексом.

Я нашла этот факт чертовски восхитительным.

В частности, что она пахла сексом с Гуннаром Фальком? Ну, это все еще был сон, который я еще полностью не осознала. Я скользнула к нему на простынях, прижимаясь к Гуннара всем телом. Если три часа секса не рекорд, то, может быть, четыре.

— Подожди, принцесса, — сказал он, повернувшись ко мне лицом, его серые глаза были полузакрыты и сонны. Боже, как же он был сексуален.

Гуннар приподнялся на локте, и волк, вытатуированный в красивых деталях на его груди, сдвинулся, когда он пошевелился. Вроде бы тому тоже было неспокойно и хотелось выть.

Они действительно были произведениями искусства, татуировка и грудь. Два месяца он был в моей постели, а я все еще не привыкла к нему.

— Тебе действительно нужно уйти, — сказала я. — У нас заседание Совета примерно через пять часов.

— Сегодня я также обедаю с министрами иностранных дел.

— Тебе нужна помощь?

— Нет. Я с этим разобрался.

Хорошо, потому что я ненавидела встречи министров иностранных дел. И он знал это, что, возможно, было причиной, почему он позволил мне сорваться с крючка. Министры иностранных дел были стариками из того же теста что и король с братом, - им не нравилось иметь дело с женщинами.

Я не смогла удержаться от еще одного поцелуя, на этот раз в его губы. Полные и мягкие прямо сейчас, но способные скручиваться в жестокие ухмылки и резкие улыбки. Прошло много времени с тех пор, как они были направлены на меня, но я готова поспорить, что и министрам иностранных дел досталось от этих губ.

— Хотя я не уйду, пока мы не поговорим, — сказал он.

— Теперь ты хочешь поговорить? — Я рассмеялась. Мы шептались, и кровать казалась коконом. Дворцовые интриги, моя мать и его отец, и все эти сплетни, проверки и суждения. Им не было места в этой комнате.

— Я пришел сюда поговорить, — солгал Гуннар. — Ты отвлекла меня. — Его рука скользнула вниз по моему бедру.