Вокруг кипели жизнью огромные цеховые кузни. Грохотали прессы и молоты пленников. Шипели меха и отливаемое железо. В безумном мрачном блеске алого света раздавался свист бичей, и корчились закованные узники, принужденные к работе.

Было жарко, пахло раскаленной сталью, гарью, дымом и камнем.

- Работать, твари! – рявкнул Шагар, отвлекаясь на пленного нолдо, грязного и изнуренного, который поднял на статую ненавидящий, лихорадочно блестящий взгляд.

Углук и Ыхзаг со стоном облегчения и грохотом свалили с плеч статую. Прямо на пол. Без особого почтения, но сейчас им было не до него. Ыхзаг вывалил красный язык и сопел, как кузнечный мех.

- Владыка сказал – убрать с глаз долой, - мрачно буркнул Углук. – Вот и убираем, - он вытер пот со лба, хрустнул шеей и почесал зад. - Приказ надо выполнять. Поставь его тут, авось пленники твои работать лучше будут!

Шагар опять выпятил уродливую челюсть с кривой железной спайкой. Пошевелил губами, выставив нижние клыки. И, наконец, выпалил с ревом:

- Да вы там вконец оборзели, крысы притронные?! Куда я это дену?!

Углук гаденько ощерил желтоватые зубы, которые, в отличие от шагаровых клыков, у него были поровнее и помельче. Ыхзаг тупо смотрел на главного надсмотрщика и сопел из-под низко надвинутого полукруглого шлема.

- А что, Шагар? – вкрадчиво поинтересовался Углук, покачивая ятаган на поясе. – Мне так и сказать Повелителю? Хочешь?

Шагар помолчал с полминуты. Огромные ноздри злобно раздувались. На широченной шее вспучились вены.

- Нет, - ворчливо рыкнул он. Крыть было нечем.

Что-то подсказывало Шагару, что Углук, хитрая скотина, его подставляет, да вот только отдать статую ублюдочным караульным он не мог.

- Твои ж сделали? – кивнул Углук на пленников, умничая и ухмыляясь так, словно возомнил себя одним из высших. – Твои. Вот и гребись с этим. Мое дело малое – Владыка сказал убрать с глаз долой, я и убрал.

Если бы Шагар мог, он бы утопил Углука и тупорылого Ыхзага прямо в чане со сталью. Но этого он сделать, увы, не мог.

«Ну, погоди, Углук. Когда-нибудь Он и до тебя доберется!»

Шагар проводил рослых караульных Повелителя мрачным взглядом, а потом хлестнул бичом, срывая злость на ближайшем рабе и еще нескольких, проревев:

- Вы, твари помойные! А ну сюда! Поднимайте статую!

Творение пленных эльфийских мастеров простояло в кузнях ровно три дня. Шагар с ног сбился, хлеща бичами пленников, и зверел час от часу, потому что с появлением огромного изваяния Повелителя в нише кузнечного цеха (и ведь место-то хорошее было – аж свет падал снизу!) работа почти встала. Голуг как ополоумели: через одного поглядывали на статую и начинали мерзко посмеиваться.

С чего они ржали, когда у статуи все было на своем месте, Шагар понять не мог. Тем более что сам он на Владыку и посматривать боялся: как краем глаза увидишь, так во плоти вспомнишь и глядишь, уже и жить-то не больно хочется. Только работать, пока не надорвешься.

«Ох, скотина. А Он еще и в спину смотрит. Обосраться ж можно».

На третий день, после того, как они запытали с десяток эльфийских мастеров и не содрали с них ничего, кроме смеха, Шагару надоело возиться с монументом. Как назло, Тар-Майрон запрещал от безделья убивать рабочих эльфов и следил за этим так, что приходилось каждый раз морщиться, вспоминать, а то и вовсе думать, с чего сдох тот или другой.

Получать за это плетьми ему не хотелось. Никогда.

Но за три дня Шагар понял две вещи: во-первых, голуг ничерта не пугало изваяние Владыки, а даже наоборот. Во-вторых, что разбираться с этим он не хочет. А потому он решил избавиться от статуи, раз уж Владыка пожелал убрать ее с глаз долой, и преподнести ее в знак старой дружбы кому-нибудь еще.

«Ты меня подставить как-то хотел, Зирбаг, говоря, что это не ты мне дохлых крыс на жратву поставляешь, а я в три горла жру? Вот и получи подарочек, урод».

Начальнику снабжения казарм и кузниц Зирбагу статуя Владыки не сдалась ни разу. Он по натуре был хитер, а подчиненные его уважали – ну, насколько это возможно у орков. Скорее запомнили, что у Зирбага всегда водились спирт и вполне нормальная жратва, и он, что было куда важнее, мог разрубить кого-нибудь другого от черепа до паха одним ударом.

Поэтому когда Шагар припер Зирбагу золотое изваяние Владыки, начальник снабжения сразу почуял, будто что-то здесь не то. Во-первых, это был Шагар, который лаялся с ним до хрипоты. Во-вторых, золотых статуй Повелителя в Ангбанде отродясь не было.

Поэтому на всякий случай Зирбаг спрятал бы статую подальше с глаз Владыки без всякого приказа – скажем, в кладовку или сортир, куда тот уж точно не заявится, но чутье подсказывало Зирбагу, что последнее опасно не только делать, но и об этом подумывать. Потому что Владыка знал все. Даже то, чего знать не мог.

«Но это ж Владыка. Он все может».

Поэтому когда Шагар с нахальной улыбочкой на своей раскроенной роже чуть не поклонился, тыкая пальцем в изваяние, Зирбаг крякнул и сосредоточенно уставился на скульптуру в пару раз больше себя, пытаясь понять, в чем крылся подвох. Золото в полумраке зала мерцало густым богатым блеском.

- Это хорошо, конечно, почетно, но куда ж я ее дену? – потянул Зирбаг и зыркнул черным глазом в сторону главного надсмотрщика кузниц. - Никак подставить меня хочешь, а, Шагар?

- Да хорош тебе заливать, Зирбаг, - махнул рукой Шагар. Для орка он собирался проявить чудеса хитроумия и вранья, но взвалить собственную проблему на чужой горб было настолько животрепещущим вопросом, что ради этого Шагар мог и подумать. По-настоящему подумать. – Я ж из это…

Шагар напрочь забыл нужное слово. Рыкнул, поморщился, потирая пальцами занывший шрам на подбородке, и, наконец, нашелся, как соврать:

- У меня с Его фигуры голуг так пересрались, что работать не хотят. С ног сбился всех пытать, - он косо глянул на Зирбага, надеясь, что тот ничего не замечает. - Я лучше по старинке, бичами да пинками. – Шагар почесался и махнул рукой. - Поставь Владыку что ли куда… ну это, чтобы видно было. Чтоб жратву не пиздили. Мы ж привычней к Нему будем, вот как раз что надо.

Зирбаг задумчиво поскреб когтями плешивую голову с клоком потрепанных черных волос. Сначала захотел сплюнуть через дырку от правого клыка, потом поглядел на статую Повелителя, который как будто смотрел прямо на него, и поостерегся.

«Врешь Шагар. Врешь, скотина».

В остатках черной души Зирбага боролись алчность, страсть к накопительству и недобрые предчувствия, что Шагар что-то замыслил.

«Куда ж Повелителя девать-то… ох, не просто так ты припер его сюда, Шагар. Ох, не просто так».

Наконец, в голове Зирбага созрел план, а в борьбе между разумом и жадностью победила жадность.

- Ладно, - проворчал он. – Оставляй здесь.

Статую Зирбаг пристроил посреди площади, куда стекались дороги от западных складов, казарм и жилых бараков. Там же после побудки проводилось построение.

Он решил, что то всяко лучше, чем зал жратвы или сортиры. Так было как-то…

«Следно? Не. Сволодно…»

Зирбаг без конца забывал это шибко умное определение, которое однажды произнес Тар-Майрон и которое, кажется, означало что-то правильное в этой ситуации.

«Солидно! О!»

В чем состоял подвох, Зирбаг понял через неделю, и виновником выселения статуи из орочьих селений оказался не иначе как Мелькор.

Нужно сказать, Мелькор обладал неповторимой способностью, уникальной среди айнур. Его бессознательная интуиция, порой напоминающая хаотичные прихоти, служила для подчиненных тем кирпичом, который падает на голову именно в тот момент, когда были предприняты все меры предосторожности против кирпичей. Другими словами, Мелькор воплотил собой то, что обычно называлось «законом подлости».

Периодически Мелькор нисходил до бренной жизни Ангбанда. Исключительно ради того, чтобы подчиненные помнили, что внимание Владыки может настигнуть каждого и будет столь же внезапно и сокрушительно, как упавший на голову сарай с коровами.