Иногда внезапный налет удавалось отбить. Иногда – бандиты убивали всех. Самого Сергея едва не задушили возле Благовещенска: их отряд остановился на дворе, и хозяин был очень добрый и веселый, с виду – просто зажиточный крестьянин, а оказалось – он бывший урядник. В темноте он искал командира; думая, что Сергей – командир, он навалился и стал страшно давить; но увидел, что папаха не та. Тут же начали стрелять, хозяин бежал, а Сергей никак не мог подняться. Его едва успели вытащить товарищи. Потом был бой, и некоторые из товарищей погибли.

В другом месте их отряд обнаружил целый батальон белых, а за ними – пепелище.

Сгорела вся деревня, которая до этого помогала красным.

– Они убили всех. И товарищей, и крестьян, и их детей. Всех собак перестреляли. Я знаю, кто навел белых – подкулачник, мелкий торгаш. Его почти прихватывали раньше, только ведь не было улик. Такой пройдошливый тип. Надо было его шлепнуть. Не успели.

– А белых – разбили?

– Да, но сколько наших пропало. А ведь это был лишь один случай, и далеко не самый масштабный. Всю деревню сожгли, и собак даже.

«Какие бывают злые люди!» – думал Балтик. Он с Полканом лежал под лавкой и боялся пошевелиться; и еще он боялся, что лампа погаснет. Ему казалось, если исчезнет свет, то сразу же из тьмы выскочат враги. В рассказе Нестерова многих слов он еще не знал, но понял основную суть, настроение того, что говорил капитан. Балтик не мог понять своих чувств; они сплелись в единый узел, в большой комок, где был и страх, и ненависть, и сострадание.

Буря прошла. Буран кончается.

Полкан и Балтик выскочили на палубу и скакали по прощальному снегу. Его заплатки лежат везде и текут. Нестеров опять заметил, что у Балтика очень белые ноги и грудь, почти без примесей серого. У Полкана больше буровато-серых тонов, но и у него ноги светлее туловища. Он ходит и гавкает по-деловому, как большой хозяин.

Балтик замер и глядит вдаль. С него хочется написать картину.

– Следы-то у них не собачьи! – заметил Климчук.

– Вот еще. А чьи?

– Знаю я, как собаки ходят. А у твоих и следы, и лапы… Здоровые будут.

– Кто, лапы?

– Все вместе. Деревенские щенки в это время недомерки. А эти – скоро будут как волки. Натворят еще чего-нить.

– Они умные. Балтфлот, ко мне! – Балтик подбегает и глядит на Нестерова. Команду «ко мне» они лишь недавно стали разучивать.

– Полкан! Пол-ка-ан! Иди сюда! Иди, я говорю!

Нестеров хватает его за хвост и тащит не стесняясь.

– Еще раз пройдем. Ко мне! Ко мне, ко мне. Да не туда! Надо понимать. Надо запоминать, что я говорю.

Понимать – Запоминать… Похожие слова. Но означают, кажется, не одно и то же?

– Все домой, домой. На место!

Ребята сами убегают с палубы.

На приколе «Комсомолец» стоял вплоть до последних чисел марта. К этому момент все готовы были идти в море на чем угодно.

– Наконец-то проведаем Командоры.

– Прямо к Берингу? – спросил боцман.

– Зайдем сперва на Топорков остров.

– А чего там такое? Разве что яйцами разжиться. Да, верно. Насчет яиц, это правильно. Люблю птичьи базары, потому что они бесплатные!

– Коммунизм. – сказал Нестеров. Боцман не понял.

– Так везде в природе. – Климчук опять не понял и пошел подгонять команду.

«Комсомолец» вырвался на простор. Он идет по океану, видит волны – то синие, то серые, иногда и вовсе бесцветные; но все вместе создает картину. В океане свое вдохновение. Он бывает часто злым, даже бесконечно жестоким, но при этом он часть природы. А она – прекрасна.

Впереди видны камни.

– Ребята, спускайте лодку. Четырёхвесельную. Балтфлот, Полкан, пойдете с нами.

Нестеров берет охотничий карабин. Боцман раздал всем ведра.

– Федотыч, от такого количества яиц мы лопнем.

– Ничего не лопнем – боцман чешет нос. – Употребим.

Шлюпка качается на воде. Спокойно, говорит Нестеров (имея в виду Балтика и Полкана). Для надежности он обоих держит за шиворот. Карабин прижат к боку. Море подмигивает.

Остров Топорков – это скала длиной не более километра. Некоторое время шлюпка шла вокруг периметра, с целью найти место поудобнее. С восточной стороны к Топоркову идет каменная коса.

– Выросла. Ее ж как будто не было в прошлом сезоне.

На косе можно сходить.

– Тьфу, черт! Скользко.

– Фима, не ругайся при детях. Ребята, вперед. – капитан стал подталкивать братьев. Полкан с Балтиком выскочили на большой камень и застыли.

– Давайте, давайте! – надо идти дальше. Ноги съезжают; но дальше уже не так мокро. Поверхность скалы очень гладкая, местами почти отполированная, а над нею стоят острые углы.

Ребята помчались вдоль моря.

Соленый ветер бьет в грудь, дыхание перехватило от неожиданности: то все ровно было, и вдруг – преграда возникла. Топорков чем-то похож на обиталище колдунов: неровные черные камни стоят над невидимым входом и что-то затевают. Но вокруг них простор. И возможность действовать.

– Фас, фас! – кричит Нестеров, не указывая цели. Это незачем: цели видны повсюду.

Ребята уже знают, что такое птицы. Птицы – летающая дичь. Они бывают худые, крепкие, вытянутые, кричащие, сидящие и в полете. Домашних птиц еще толком не видели. Да на них же, кажется, нельзя охотиться.

Полкан ринулся в самую гущу пернатых. Балтик забежал чуть сбоку. Птицы всполошились и закричали сотнями языков. Они летели во все стороны, в том числе прямо на Балтика, но до них слишком высоко. Балтик прыгнул и не достал, прыгнул снова и чуть не врезался в камень. Весело! И досадно.

Птицы кружат над головами. Они понимают, что в воздухе охотиться на них невозможно. Но они не летят прочь, остаются у острова. Это задорит. Это злит!

Захлебываясь от лая, Полкан несется за всеми подряд. Увидев одну клушу, он бежит очень быстро; но та, не дождавшись, взмывает ввысь и мечет оттуда обидными словами.

Птичий язык Полкан с Балтиком не разберут. Но уже становится обидно. Неужели никого нельзя… ага! Толстый, красноклювый, сидит на камне как царь. Это тупик. К нему крадутся вдвоем, сразу с двух сторон, нарочно пригибаясь к скале. Р-раз! – бросок! – тупика больше нет. Он растаял, хотя не снег он.

Что-то красное видно на юге – но свет бьет по глазам нещадно. Ничего кроме красного света и слез, ничего не разберешь.

Капитан смеется.

Ребята возмущены и озадачены. Как тут можно смеяться, ведь охота – серьезное дело, и оно не получается.

Братья снова атакуют птиц. Будь они на месяцок постарше, первая охота принесла бы трофеи. Но пока они еще маленькие, им не хватает сил. Одного баклана почти накрыли: он по рассеянности полетел не туда, одним словом – зазевался. Его хотел схватить, но зубы еще не такие острые. Их как будто нет! И догадываясь об этом, птицы реют наверху и гогочут торжествующе. Они так орут, что даже командира не слышно.

«Ну гусь»! Ну мы тебе покажем!» – думает Полкан.

«Он толстый и вредный» – думает Балтик. – «Как же он улетел?»

Они вспомнили вдруг, как Костя недавно рассказывал очень длинную и фантастическую историю от неизвестного автора. Возможно, Костя выдумал ее сам. В ней удивительно перемешались фольклор с фрагментами реальных произведений, а так же сюжеты, которые Костя создавал на ходу, экспромтом. Из нее Балтик и Полкан поняли, что бывает такая вещь как волшебство, что оно способно на многое и всегда непонятно, как это делается. Толстый «гусь» (тупик) исчез точно по волшебству. Ведь кругом такие странные камни… Они тогда не дослушали до конца, потому что нить повествования затянулась далеко за полночь.

Боцман одобрительно взвесил на руках ведра с яйцами. Пока Балтик и Полкан разгоняли птиц, команда обходила птичьи гнезда. Впрочем, Нестеров взял братьев не только для этого.

Он хотел начать охотиться с ними уже в этом сезоне. Пусть не весной, а хотя бы осенью. Учить он хотел уже сейчас, поскольку Балтик с Полканом уже не похожи на щенков – во всяком случае, на маленьких; всего за две недели они стали выше в два раза и были очень самостоятельные. Сергей решил начать с несложных заданий. Он командовал до вечера, и ребята все бегали, искали.