– Дядя Коля, ведь по сути это Вы же их нашли, вы нас вывели на место. И потом, как я отдам шкуры, куда? В лавку МехТорга? Так там знают всех охотников, всех, у кого есть разрешения. Решат еще, что я браконьерил.

– Сережчик, да брось. Кто подумает? Все ж местные.

– А если там будут проверяющие, ревизоры? Они же бывают.

– Да, бывают… Из больших городов.

В крупных городах дядя Коля никогда не был, мало о них слышал, и надо сказать, побаивался их. С Нестеровым они виделись в середине января.

После Крещенских морозов вьюги замели весь город и пристань. Нестеров был уверен, что они с командой смогут выйти в море никак не раньше конца марта, а возможно, и еще позже. Весна явилась внезапно.

– Уже можно ставить лодки. А там и с якоря можно сниматься, и идти наконец. На одном месте надоело. Но все-таки…

Нестеров наведался к боцману.

– Егор Федотыч, я хочу сходить по делу.

– В горснаб за дефицитом? – одобрительно прогудел боцман. – Это правильно. Слушай, ты можешь там достать масла, хотя б канистру, и еще этих, как его… деталей с номером?

– Нет, я не в горснаб, я Николая Иваныча проведать.

– Это еще зачем? Он не маленький. Как ты к нему по такой хляби пойдешь? – талые снега создают огромные лужи, кое-где по колено глубиной.

– В море еще глубже – сказал Нестеров.

– Ох ты! – боцман махнул рукой, в которой была маленькая заготовка. – Очень будто надо. Ну ты тогда хоть забери у него инструмент с этого года.

– Я же ему подарил.

– Чего? – Климчук от удивления сдавил заготовку, и она чуть не раскрошилась. – Серег, ты чего, ты это – зря. Он что, нищий? – на любого другого члена команды боцман обязательно бы стал ворчать. Как же, тот набор только-только приобрели, даже почти не использовали. Но капитан зачем-то отнес его этому камчадалу. С капитаном неловко ругаться… к тому же он нормальный парень. Боцман надул щеки и опять стал вырезать.

– Сколько стоило хоть? – Нестеров не ответил.

Он уже на палубе. Отовсюду летят холодные слезы; март хнычет. На берегу слез гораздо больше, местами они, сливаясь, образуют настоящие пруды. Нестеров немного поколебался, подумал. И все-таки пошел. Он старался идти по плотному снегу, перепрыгивать через лужи, хотя теперь это непросто. Петропавловск-Камчатский весь залит мартовскими слезами.

До охотничьей деревни Нестеров шел больше 10 верст по очень скользкой трассе. Под конец зарядил мокрый снег, и уже все стало мокрым, с ног до головы. Он вдруг подумал, что дядя Коля может оказаться не дома, что он ушел проверять дальние места. Хотя куда сейчас идти… Если надо, то пойдешь.

Старый охотник дома.

– Сережа, заходи! Как раз самовар готов.

Нестеров тряс, тряс своими унтами, но они все равно наделали луж.

– Куропатки появились. Ты как на следующей неделе? Сходим?

– Нет, Николай Иваныч, нам надо уже собираться. И так столько месяцев стоим.

– Понятно.

В избе пахнет травами.

– Ты пей всю, она согревает. Так, значит, вы во Владивосток хотите?

– Сперва думаем на Командоры. А там как получится. Может, еще заскочим на Сахалин.

Николай Иваныч, инструменты все я вам тогда оставлю.

– Такие дорогие? Да зачем же все?

– Но ведь здесь нельзя таких достать.

– Да. – Дядя Коля призадумался: он хотел сказать Нестерову что-то хорошее и жизнеутверждающее. Дать что-нибудь от себя. Только что?

– А шкуры не будешь брать?

– Нет. – Маленький самовар уже пуст. Николай Иваныч его снова раздувает.

– Сережа, ты сейчас-то не ходи. Пережди до утра. Или присмотреть некому.

– Да есть… – Нестеров прилег на лавку с резным подлокотником и рассматривал все вокруг. Обстановка в избе была обычная, для городского человека она могла показаться весьма бедной. Нигде нет фабричных изделий (оружие и инструменты дядя Коля хранит отдельно). Все деревянное, некрашеное, немного треснутое, без прямых углов и монотонного цвета. От сухих камчатских трав идет аромат, тонкий и приятный, и сами травы, собранные в связки, похожи на перевернутые букеты. Так жили русские люди и сто лет назад, и двести. В этой жизни нет ничего плохого.

С другой стороны, хочется великих дел. Хочется побеждать. Нестеров уже побеждал прежде – в юности, на полях Гражданской Войны. Но тогда он был среди сотен тысяч таких же как он, очень молоденьких, которые мало что могли сами. Теперь он может гораздо больше – и сидит, запертый как ванне! Есть же и наука, и большие фрахты; давно пора направить «Комсомольца» в этом направлении.

Утром Нестеров думал только о новом курсе.

– Я пойду, дядя Коля.

– Погоди! Сережа, я хотел тебе это самое… показать хотел!

– Что?

Дядя Коля замолчал, словно забыл нужное слово.

– Это… как это лучше сказать-то. Вам ездовые не нужны?

– Собаки? Да нам, собственно, разогнаться на них негде.

– А охотничьи? Охотничьих можем дать. Возьмете?

– Пожалуй – ответил Сергей. Он раньше охотился и с собаками, только не знал, кто их здесь даст.

В Елизово все охотничьи псы берегутся хозяевами, все они очень нужные, и Николай Иваныч знал, что взрослого обученного пса никто не даст. Он водил Сергея по деревне, рассказывал всякие истории – во дворы они не заходили. Они прошли всю деревню, зашли в другую, обошли весь поселок. Нестеров не мог понять, что они выискивают.

Дядя Коля меж тем старался что-нибудь придумать.

– Ага! Вот! Я слышал, у Ольки есть. Олька это деда Антохи собака. Пошли к нему.

Дедушка Антона самый старый во всем поселке, самый опытный. Он живет на отшибе, по дороге на Черное Озеро. Туда сейчас летят гуси – дядя Коля приметил их на горизонте. Дед Антон снег не чистит – считает, что чем больше талой воды, то тем лучше для грядок. Огород у него вокруг всего дома. Но еще зимой он проложил специальные мостки на чурбаках.

Нестеров чуть не поскользнулся. Дядя Коля шагнул в лужу, думая, что там мелко. Оказалось глубоко.

– Тьфу, ясен порох!

– Здорово, ребята! Сыро, небось? – спросил дед Антон.

– Ничего-о! – протянул Нестеров.

– Коля, гусей видал?

– Видал. Ушли в сторону озера. Дядя Антон, а у нас к тебе дело. Ты говорил, у тебя опять ребята есть.

Дедушка удивился.

– У меня-то? Откуда? А, эти! Эти есть. Целых два парня. А кому надо?

– Да вот, капитан хотел взять.

Дед Антон закивал.

– Сережке дам, конечно. Сережка наш. Другим за большие деньги не отдал бы. Обязательно!

Смешно подергивая ногой, дед Антон повел знакомых в охотничью часть избы. Там висят самые разные приспособления.

«Заранее приучает» – подумал Нестеров.

– Эге. Да тут их нет. А куда же она их задела? Вспомнил. Возле кладовой у печки. Там гнездо ее.

«Птицы, что ли?» – Нестеров налетел на лавку. В избе темно, и сквозь белесые окошки почти не идет свет. По краям стекла измазаны белой краской.

Дядя Коля стукнулся о печь. В самом темном уголке лежат старые тряпки вперемежку с протертыми шкурами. Их там целая куча.

– Кого мы хотим найти?

– Парней! – Нестеров пригляделся: у стены, прижавшись друг к другу, лежат два маленьких комочка. Один серенький, а второй черненький.

Дед Антон сгреб рукой обоих. Комочки развернулись, и Нестеров увидел лапы, головки и большие-большие глаза. Щенкам не было и 2 месяцев.

– Я думал, у вас есть кто постарше! – сказал Нестеров.

– Старше-то все при деле. Да и потом, кто они такие? Только брехать горазды. А это свои, особые.

В чем их особенность, Нестеров не мог определить. И он не знает, что сказать: ребята у него в руках, теплые и мягкие как шелк. Но ведь он думал о взрослых собаках.

– Ты их сам обучишь как надо! – сказал дядя Коля.

«В море?» – хотел спросить Нестеров, но произнес совсем другое:

– А от кого они?

– Да от Ольки. Олька наша самая умная, самая деловая; любого зверя найдет. Это ее парни.

Нестеров удивился.

– Но ведь вы говорили, она никого к себе не подпускает! Ни одного пса.