Девочки в одинаковой форме выстроились рядами, лица серьезные, напуганные. Еще бы — перед нами прохаживается, медленно, с грацией хищника, ужасный чужой архимаг. Точнее, ужасная. Госпожа Милена. Она рассержена, и в глазах цвета граната время от времени словно вспыхивает пламя. Никто из воспитанниц не знает, в чем дело, кроме нас с Руженой. Виноватых. Тех, кто прокрался в ее кабинет и расколотил большой голубой кристалл, сверкавший молниями. А теперь всех собрали, чтобы выяснить, кто это сделал.

Мы понимали, что рано или поздно все раскроется, и договорились вместе признаться. И вот момент настал. Зная наперед, что сейчас будет, я смотрю, как рыжая малявка берет свою кудрявую подружку за руку. Собирается с духом. Делает решительный шаг вперед. Кудрявая в ужасе замирает на месте, ее ладошка выскальзывает из руки подруги.

— Это я сделала, — говорит рыжая.

Говорю я. А Ружена промолчала, оправдавшись потом тем, что онемела от страха. Госпожа Милена почему-то пугала ее даже больше, чем всех нас.

— Прости меня, Иванка, — говорит Ружена. Я оборачиваюсь и вижу ее, взрослую, такую, какой видела в последний раз.

— Ты была моей единственной подругой, — говорю я. Это правда. После того случая друзей в Приюте у меня больше не было.

— А ты моей, — отвечает она. — Если бы я могла все исправить, но меня тогда никто и слушать не хотел…

— Перестань, — перебиваю раздраженно, — с тобой все девочки дружили. И вообще, это было сто лет назад, даже вспоминать не хочу. И почему ты мне снишься? Да еще в двух ипостасях.

— Вообще-то это мой сон, — отвечает она озадаченно. — Он иногда повторяется. Только раньше я с тобой в нем не разговаривала…

— Конечно, твой! Ты же всегда и во всем главная. Не важно. Я не хочу вспоминать об этом.

— Ты… ты научилась ходить в хаос? Как она? Я-то точно не могу гулять по снам, у меня же хаотичность почти нулевая.

Я смотрю чужие сны? Черт, где же Сокол, когда он так нужен! Вспомнилось видение про Дарко. Значит, тогда я тоже в его сон попала? Но почему я вечно выбираю какие-то кошмары? Хватит! Прочь!

— Иванка…

— Довольно!

Чужие кошмары мне не нужны, своих хватает. Я хочу проснуться.

— Ну просыпайся уже!

Дарко. Он стоял в дверях, белея в темноте рубашкой. Я потерла глаза, разгоняя остатки сна, села на кровати. Голова была тяжелой, словно ватой набитой, во рту пересохло. Дарко подошел, потрогал лоб прохладной ладонью.

— Тебе нужно отучаться вламываться ко мне в спальню, — пробормотала я. — Это, в конце концов, неприлично. И без того говорят, что Радомир нас распустил.

— Кто говорит? Тот старикашка? Да пошел он, — Дарко присел на край кровати. — Ты опять во сне разговаривала, кричала. И почему в одежде спишь?

— А ты надеялся голой меня застать? — действительно, я как рухнула на кровать, не раздеваясь, так и провалилась в сон.

— Можно подумать, я там чего-то не видел, — усмехнулся он, заставив вспомнить о празднике урожая и покраснеть. — У тебя лоб горячий. Ты не заболела?

— Жарко. Такая душная ночь. И Радомир все не возвращается, — на самом деле я чувствовала себя разбитой, но вряд ли Дарко чем-то поможет. — Иди спать. Буду опять кричать и мешать — разбудишь.

Немного посомневавшись, он поднялся и вышел. Попросил только звать, если что. Вот еще. Я прикрыла дверь плотнее, переоделась в ночную сорочку. Как же все-таки жарко, тошно. Улеглась и тут же погрузилась в забытье, вязкое и муторное.

Сон. Нет. Хаос. Он не приносит облегчения, как сон, наоборот, тянет силы, как любая магия. Бреду в серой мгле, упорно стараясь не видеть ничего, кроме верха и низа. Не давать волю воображению. Ничего не видеть, никуда не попадать. Что я здесь ищу, зачем пришла?

Вспоминаю, как в самом начале Сокол говорил, что хаотичность тоже дар, и владеть им нужно учиться. Пытаюсь прислушаться к тому, что меня окружает, почувствовать, понять. В ответ оно слушает меня. Не живое и не мертвое, странное нечто и ничто. Которое готово стать чем-то. Нестабильность. Все, что я понимаю о хаосе.

Ну как можно этим управлять?

Быть может, я найду в нем силу. Найду ответы. Просто стоит попытаться, научиться искать. Хаос замирает, словно сгущаясь. Перетекает в мою ауру, трогает, тянет. Проверяет. Разбирает на фрагменты. Перемешивает. Я улавливаю направление к источнику силы и понимаю, что ни разу не слышала, как кто-то восполнял силы в хаосе. Но узнать наверняка можно лишь попробовав.

Чем ближе источник, тем тяжелее, словно бреду по плечи в воде. Впереди густой туман, и когда он развеивается, я оказываюсь на краю пропасти. Недолго думая, прыгаю вниз — в крайнем случае, проснусь, но падение выходит таким реальным, что зажмуриваюсь в ужасе. Ноги проваливаются во что-то мягкое.

— Превосходно, — я слышу знакомый голос и открываю глаза. Высший маг сидит на облаке, скрестив ноги, смотрит на меня и улыбается довольно. Рядом Сокол, выглядит обеспокоенным, но, кажется, тоже рад. — Зря ты в ней сомневался.

— Поздравляю, Йована, — говорит Сокол. — Ты нашла путь в тонкий мир. Мне даже не пришлось тебя направлять.

Тонкий мир? Я озираюсь. Вокруг голубое ясное небо, под нами облака. На мои попытки что-то изменить пространство не реагирует. Чувство усталости исчезло, будто стало легче дышать. И сила. Ею наполнено все вокруг, но, подобно энергии солнца, она слишком яркая, жгучая, мощная, мне такую не взять.

— Но я не хочу, чтобы она надолго здесь оставалась, — продолжает мой наставник, обращаясь к высшему магу. Сейчас назвать его стариком у меня бы язык не повернулся. В тонком мире он другой. Словно выше себя прежнего. Больше. Он больше любого из виденных мною людей. Борода и волосы сияют ослепительной белизной, а глаза синие, ярче неба. — Видно же, что долгое блуждание в хаосе тяжело ей далось.

— Восстановишь, — отмахнулся маг. — Хаос — ее дом, пусть привыкает. Пусть срастается с ним и ведет за собой в мир.

— Простите, мудрейший, — говорю я с почтением, — но ведь сеять хаос — это плохо, разве нет?

— Это в твоей природе, девочка. А рассуждения о том, что добро, а что худо, оставь тем, у кого хватает на то ума. Теперь ступай, я видел достаточно.

Сокол берет меня за руку и уводит прочь из тонкого мира, не в хаос, сразу в реальность. Мягкий толчок в спину, и я просыпаюсь.

Ох. Это действительно реальность? Я открыла глаза и увидела прямо перед собой лицо Дарко. Сидя возле кровати на низкой лавочке, он уронил голову на руки и спал. Судя по освещению, был уже вечер. Я так долго находилась в беспамятстве? Странно, казалось, что прогулка в хаосе заняла от силы час-другой… Неужели все это время Дарко тут сидел?

Я посмотрела на его лицо. Спит. Дыхание ровное, спокойное. Между бровей опять складка обозначилась. Ресницы чуть подрагивают, словно он что-то видит во сне, такие черные, длинные. Невольно я придвинулась ближе, так, что его дыхание защекотало лицо. Его губы немного обветрились, на нижней — пара крошечных трещинок. Черт. С замиранием сердца я коснулась их губами, едва-едва, стараясь не потревожить сон.

Черные глаза распахнулись. Я прикрыла веки и отдалилась. Все. Сейчас он скажет какую-нибудь гадость. Или… сделает. И я сама буду виновата. Но он молчал. Я откинулась на подушку. Еще эта проклятая слабость. Такое чувство, будто хаос из меня все силы выпил. Послышался всплеск воды, на лоб легло что-то прохладное и мокрое. Вздрогнув, я открыла глаза. Рядом с кроватью стоял таз с водой. Дарко положил мне на лоб смоченную тряпицу.

— Утром приедет целитель, — сказал он ровным, успокаивающим голосом. — Потерпи немножко. Ты очнулась? Слышишь меня? Может, нужно что-нибудь?

— Попить, — пробормотала едва слышно. Кажется, он думает, что я в бреду. Не буду его в этом разубеждать. Перед носом возникла кружка, Дарко заботливо приподнял мне голову, помогая напиться.

Потом уложил обратно. Боги, как же хочется спать! Глаза закрывались сами собой, и перед тем, как, наконец, уснуть, я почувствовала, как Дарко гладит меня по щеке. Жаль, что пришлось его напугать, но у меня не было сил даже на то, чтобы объясниться. Ничего. Вернется Сокол и обо всем позаботится.