На этот раз мы направились к реке. Далеко от села, под обрывом, на песчаном пляже, собрались девушки. Они развели костер, пока маленький, но, судя по куче хвороста, готовились разжечь пламя до небес. Маленькими группками они сидели у огня, или бродили рядом, кто-то шептался, кто-то негромко пел. Мои спутницы объяснили, что если искупаться в реке этой ночью, а потом прыгнуть через огонь, наберешься здоровья и сил на всю весну.

Так это и есть то самое купание голышом, которым меня Дарко пугал? Всего-то? Конечно я поучаствую. Тем более, что после всех этих игр и танцев не помешает освежиться. Собравшись в круг, девушки спели песню на старом говоре, напевно, грустно. Что-то про огонь, пожравший чью-то косу. Но звучало красиво. Мы развели огонь пожарче, сняли возле него верхнее платье, и, разложив его на берегу, стянули сорочки и с разбегу бросились в реку. Вода обожгла холодом, мне показалось, что не вынырну. Но когда я встала на дно, высунувшись из воды по пояс, кожу словно закололи тысячи иголочек, разогнав кровь. Вокруг стоял плеск, визг и хохот.

— Ну, что ж ты, колдунья, не журись! — в меня полетели брызги. Развернувшись, я окатила обидчицу в ответ. Хохоча, бросилась прочь, к берегу, и увидела наверху крадущиеся силуэты.

— Смотрите! — крикнула я, указывая туда. Девушки завизжали и бросились к одежде. Парни, незаметно следившие за купанием, с гоготом устремились к нам.

Отступив в тень обрыва, я сосредоточилась и стала незаметной, благо, всеобщая неразбериха помогала мне в этом. Стараясь ни к кому не приближаться, спокойно забрала одежду, отошла в сторонку, ладонями согнала с тела воду и натянула сорочку. Вот зараза, вся одежда в песке. Я огляделась, ища, на чем бы разложить вещи, и увидела в тени что-то, похожее на корягу. Подойдя ближе, увидела, что на ней кто-то уже сидит. Приглядевшись, различила Дарко.

Его в тени было не видно, а меня в свете луны — прекрасно. И все это время я разгуливала перед ним, как на сцене. Перед невосприимчивым к магии. Чувствуя, как кровь стучит в висках, я сделала несколько выдохов и вдохов. Подошла к нему. Положила на бревно одежду. Надела блузку. Потом юбки, одну за другой. Все это время он молча сверлил меня взглядом. Смотри, придурок. Что, нравится? Шнуровка на блузке была сзади.

— Затяни, — велела я, повернувшись спиной. Он послушно начал шнуровать завязки, и когда его пальцы случайно коснулись меня, я вздрогнула. Он затянул шнуровку так, что я чуть не задохнулась, и завязал узел. Я надела последнюю юбку, пояс, накинула шаль, поправила прическу. Подняла на него глаза и влепила пощечину.

— Ты каждого из них обойдешь с оплеухами? — процедил он сквозь зубы, глядя на меня снизу вверх.

— Нет. Они на меня не пялились. Я была невидимой. Для всех, кроме тебя, — его лицо вдруг стало растерянным.

— Ох… Прости, я не знал. Но… — он уткнулся взглядом в землю. Лучше бы ты раньше это сделал, дурак! — Я не мог не прийти, зная, что ты здесь.

— Ладно, чего уж. Пойдем отсюда. Надеюсь, тебе хоть понравилось, — зло сказала я и повернула было к тропе, но он поймал меня за пояс.

— Что я могу ответить? — сказал он, улыбаясь. — Скажу, что понравилось, ты обидишься. Скажу, что нет — тем более обидишься.

— Дурак! — я вырвалась и зашагала к шатру. Посмеиваясь, он шел за спиной, не догоняя, но и не отставая. Я отметила, что венков на нем больше нет. Дойдя до входа в шатер, мы остановились. Дарко взъерошил волосы, глядя куда-то в сторону, я помялась немного, и направилась внутрь.

— Пойду потанцую, — сказала я. — Не волнуйся, больше никаких костров, купаний и прочих игрищ. Отсюда и шага не сделаю.

— Ладно. Пойдем, потанцуем, — он опять схватил меня под локоть. Наверняка у меня там уже синяк.

— С тобой?

— Ты же танцевать хотела? Или с местными кокетничать?

— Дурак.

— Тогда пойдем танцевать, — я посмотрела на него. В его глазах играли отблески пламени. Губы чуть кривились в усмешке. Конечно. Он только своим девицам во все зубы скалится. А мне… вот так. Я отвернулась и задрала подбородок.

— Идем! Надеюсь, танцуешь ты лучше, чем… чем… чем все остальное.

Но первый танец мне удалось станцевать не с ним. Навстречу нам выкатился Златан, очень пьяный и очень веселый, и, лихо отставив локоть, повел меня на круг. Дарко подхватила жена старосты, толстая, раскрасневшаяся, добрейшая, с голосом, как пожарная труба. Проскакав быструю деревенскую польку, которую музыканты играли в каком-то совершенно бешеном ритме, мы проводили своих партнеров за стол, отпаиваться вином. Заиграла мелодия поспокойнее. Я встретилась глазами с Дарко, и он протянул мне руку.

— Идешь? — я посмотрела на танцующих. Они разбились на пары, кружась. — Или передумала?

Вложила свою ладонь в его и позволила увести за собой, в самый центр шатра, где было меньше света ламп, меньше тепла жаровен. Развернувшись лицом к Дарко, я положила руку ему на плечо. Какой он все-таки высокий. Приходится закидывать голову, чтобы смотреть в лицо. Он взял меня за талию и прижал к себе, так, что я охнула от неожиданности. Крутанул в повороте.

— Полегче, — пискнула я. Он ухмыльнулся зло.

— Вот так танцуют на празднике Девичьей Луны. Тебе же нравилось, разве нет?

Шаг, другой, поворот. Сквозь ткань блузки я чувствовала тепло его ладони. Для следующего па нужно было поддержать меня под лопатками, и Дарко вместо того, чтобы перехватить, провел по спине пальцами. Я растерялась, запуталась, наступила ему на ногу, отстранилась, но он тут же с силой прижал меня обратно. Черт. Что он вытворяет, наглец? С местными девицами меня перепутал? Но как же здесь душно. Голова кружится, в теле предательская слабость…

— Уже устала? — Дарко склонился, приятно щекоча ухо дыханием. Я непроизвольно откинула голову, выгибая шею, тут же спохватилась, но он заметил. — Иванка?

— Ты слишком сильно затянул мне шнуровку, — голос прозвучал, как чужой. — Дышать нечем.

— Надеюсь, ты не намекаешь на то, что я должен ее развязать, — кожа там, где лежала его ладонь, вспыхнула огнем.

— Придурок, — процедила я сквозь зубы. Он блеснул улыбкой. Шаг. Другой. Поворот. Наступила на ногу, извиняться и не подумаю. Танец, наконец, закончился, и его рука покинула мою талию. Я должна вздохнуть с облегчением, вроде бы. Заиграла новая мелодия, и краем глаза я заметила, что к нам направляется нетрезвой походкой какой-то бравый молодец с лихо подкрученным чубом. Кажется, сейчас меня пригласят.

— Тебе еще не надоело? — лениво спросил Дарко.

— Нет. Я хочу танцевать и буду танцевать. Хоть с тобой, хоть с чертом лысым, — ответила зло, и он подхватил меня и повел по кругу, в новом ритме, задорном, быстром. Музыка гремит, слышен смех, и грохот кубков, и обрывки разговоров. Мелькают лица, яркие юбки и мониста, огни жаровен, глаза Дарко, такие черные, что в них почти не видно зрачка. Он берет меня за руки и кружит, кружит, а потом подхватывает и оказывается близко, и проклятая шнуровка снова не дает дышать.

Потом был следующий танец, спокойный, плавный, под нежную и грустную музыку, и я чувствовала, что кожа под блузкой стала влажной от пота там, где руки Дарко сжимали меня. А потом он посмотрел на меня пристально и повел к выходу.

— Ты что делаешь?

— Идем купаться.

— Совсем умом тронулся? — возмутилась я, едва за ним поспевая. Но прохладный ночной воздух приятно освежал. Прогуляюсь немного, а потом сбегу от этого придурка обратно в шатер.

Вскоре Дарко заметил блеск воды за деревьями и свернул туда. Это была не река, а какая-то узкая протока. Не раздеваясь, он прыгнул с невысокого берега в воду. И тут же вынырнул, ругаясь. Присмотревшись, я согнулась от хохота. Он стоял, весь облепленный тиной и водорослями, похожий на водяного. От потревоженной воды поднимался запах перепрелой травы.

— Не смешно, — пробурчал он, выбираясь на берег и счищая с себя все это.

— А по-моему, очень, — отозвалась я. — Сиди смирно, я твою одежду просушу.

Он уселся, скрестив ноги, достал фляжку, приложился к ней и поморщился, прислонив к носу тыльную сторону кисти. Донесся запах спиртного.