— Мама!

Не бросай меня.

— Йована, это не ты. Это сон, воспоминания. Подойди ко мне, — Сокол. Он поможет, остановит ее. Я вдруг вижу все со стороны. Полутемную душную комнату. Маленькую рыжеволосую девочку, плачущую в кровати. Себя? Но я стою рядом. И Сокол тоже. Это сон. Просто сон. Женщина с темными волосами скрылась за дверью. Мама. Последний раз, когда я видела ее живой. Я почти не помню ее лица. Помню голос, нежные руки с тонкими пальцами, песню, что пела мне перед сном. А вот лицо…

Я бросаюсь за ней следом. За дверью коридор, мрачный, длинный. Она идет по нему в светлом платье. Скорее, мне нужно ее догнать.

— Соберись. Ты можешь перестать смотреть этот сон.

Ни за что на свете! Она идет так медленно, а я бегу, почему она удаляется? Сон. Надо собраться. Я могу ее догнать. И догоняю. Хватаю за руку.

— Мама! Это же я, Иванка!

Вокруг сгущается черное, страшное. Ее косы сами собой рассыпаются, закрывают лицо.

— Уходи. Быстро, — ее голос звучит как чужой. Нет. Я никуда не уйду. Я цепляюсь за нее, как утопающий. Призрачные руки возникают за спиной, трогают плечи, лицо, волосы…

Я открыла глаза. Темно. Тихо. Кто-то сидит на кровати и гладит мои волосы. Но я никого не чувствую. Это призрак? Медленно я поворачиваюсь, и призрак убирает руку. Дарко? Я села, отползая к стене.

— Ты чего?

— Ты во сне кричала и мамочку звала, — он резко встал и отошел. Я еле удержалась от странного порыва остановить его. Попросить посидеть рядом. Черт, он подкрался и трогал меня, пока я спала! Злость прогнала тоску, оставленную кошмаром.

— Это трамонтан надвигается. Тревожит тебя, — сказал Сокол ласково. — Спи, Йована. Я рядом.

— Значит, завтра он придет?

— Да, тигренок. Завтра.

Утро мы встречали, сидя на уступе у вершины горы, спрятавшись за камнем, торчащим, словно зуб великана. Все те дни, что мы жили здесь, я часто приходила на это место. Учиться слушать ветер и чувствовать погоду. Разгонять тучи, затянувшие небо, или приводить их, если было ясно. Сегодня что-то изменилось. Над хребтом лежали облака, плотные, подсвеченные восходящим солнцем, словно золотистые знамена. Небо над долиной было чистое, ярко-синее. И воздух такой прозрачный, казалось, если приглядеться, можно увидеть далекое море. Я ощущала непонятное волнение, заставлявшее быстрее биться сердце и кружиться голову. Там, за горами, что-то росло, клубилось, готовилось вот-вот перелиться через край.

— Оно приближается? — тихонько спросила я.

— Да. Сухой холодный воздух с гор готовится перевалить через хребет и опуститься вниз, в долины. Все живое чувствует беспокойство, когда приходит трамонтан. Кто-то сильнее, кто-то слабее. Такие, как мы, сильнее всех. Не закрывайся от этого чувства. Слушай ветер.

— Если воздух холодный, как же он принесет весну?

— Двигаясь по склону, он нагревается. В долинах и дальше, к морю, трамонтан становится засушливым, горячим. Топит снег. Приносит тепло. Но если он будет дуть слишком долго и сильно, то может устроить бедствия. Наступит засуха. Посевы взойдут слишком рано, а потом их побьют заморозки. Ветер перерастет в ураган. Поэтому остановить его лучше здесь. Ты готова?

— Да, — ответила я, совершенно не представляя, что нужно делать.

— Тогда закрой глаза и почувствуй. Тебе не нужно с ним бороться. Просто научись понимать его для начала. Не думай ни о чем, я за тобой прослежу. Стань ветром.

Я послушно опустила веки. И он пришел, трамонтан, ветер гор. Резким порывом, ударом в спину, стиснул ледяной хваткой и отнял дыхание. Сердце забилось, грозясь выскочить из груди. Я не поддалась страху. Я — это ветер. Ветер — это я. Покинув тело, устремилась с мощным вихрем, вниз, вниз, туда, где пространство манило свободой. Разворачивая движение, не встречая преград.

— Йована.

Я сила.

— Возвращайся, довольно на сегодня.

Я поток.

Эй, так не годится! Я вдруг ощутила свое тело. Затекшее. И озябшее. Да и есть что-то хочется… Открыв глаза, зажмурилась от бьющего в них солнца. Которое склонялось к закату. Это сколько мы уже здесь сидим?

— Ты очень быстро учишься. Нужно только привыкнуть и контролировать себя, не доводить до истощения. Сегодня больше не применяй магию. Ты все время будешь чувствовать трамонтан, но делать с этим пока ничего не нужно. Прислушивайся, но слегка. Не сливаясь.

Я и правда устала. Мышцы ломило, с трудом, опираясь на скалу, я встала и размяла одеревеневшие ноги. Сокол сидел, как ни в чем не бывало, положив руку без перчатки на колено. Другой рукой, тоже без перчатки, упирался в снег. Ветер пытался растрепать его убранные в хвост волосы. Я поежилась. Он вообще никогда не мерзнет?

— Иди в дом. Ты, кстати, сегодня отвечаешь за ужин, не забыла?

— Да помню я, — готовить я умела только в теории. Но для Сокола это не считалось отговоркой. — Может, Дарко ужин сделает? Он все равно ничем не занят.

— Нет. Ты должна уметь сама себя обеспечивать. Ты же не собираешься всюду возить за собой толпу прислуги? А Дарко с утра отправился на охоту и вряд ли вернется до темноты.

Вздохнув, я поплелась в дом. Охотник, тоже мне. Что они все находят в той охоте? Правда, мяса я бы поела… Из мясного у нас только сало и есть. Ладно, попробую сварить кулеш. Вроде там ничего сложного, это вам не трамонтан укрощать. Дарко позавчера варил, значит и я справлюсь.

Возле хижины я увидела нашего охотника. Он увлеченно потрошил подвешенного на скале крупного зайца. Ловким, привычным движением снял пушистую шкурку, распорол брюхо. Окровавленный комочек внутренностей свесился вниз. Брр, не хочу это видеть. Бедный пушистый зверек…

Я представила запеченного зайца, с румяной корочкой, блестящей от жира. Черт, заманчиво. Может, удастся отвертеться от кухни? Зайца мне наверняка не позволят испортить.

— Дарко, — позвала я вкрадчиво.

— Чего тебе?

— Ты будешь дичь готовить?

— Ага. Завтра на ужин.

— А сегодня?

Он взглянул исподлобья, сверкнув черными, как вишни, глазищами. За эти дни выражение их изменилось. Исчезла озлобленность и тревога. Появилось любопытство и, когда он смотрел на Сокола, что-то доброе, похожее на уважение. А вот на меня он смотрел дерзко. С высокомерным ехидством. Придурок.

— А сегодня ты кашеваришь. Жаль. Ужина до утра не дождемся, повезет, если не отравимся.

— Дурак, — я развернулась и пошла в дом. — Я тебе в тарелку плюну.

— Не посмеешь. Завтра я готовлю, — донеслось мне вслед. Я с силой захлопнула дверь. Пусть только скажет еще что-нибудь, так врежу, мало не покажется. И даже Сокол меня не остановит. Ну почему у него вечно я виновата? Не огрызайся на Дарко, помоги Дарко, сделай для Дарко отвар, Дарко, Дарко, Дарко! Ненавижу!

Я со злостью метнула в очаг сгусток огня, и дрова мгновенно охватило пламя. Наливаем в котелок воду. Что-то маловато, надо еще плеснуть. И на огонь. Так-так. Нам нужно просо, луковица… или две? Не, одной хватит. Сало. Черт, когда сало-то бросать? Оно так растает или порезать? Ладно, пока крупу насыплю. И лук. Его точно резать надо. Пока я кромсала луковку, вошел Дарко и сел на сундук в углу, вытянув ноги. Чего он на меня уставился, я не бродячий цирк! Ай! Нож соскочил и порезал палец.

— Вот неумеха! Дай сюда, — Дарко отнял у меня нож и начал резать несчастный лук сам. — Почисти еще одну.

— Тебе этой мало? — проворчала я.

— Мало. И где картошка? — точно, там же еще картошка нужна. Не, готовка — точно не мое. — Ее сумеешь почистить?

Насупившись, я молча достала овощи и принялась чистить. Вот сам бы и делал, раз такой умелый.

— Что там у тебя в котле?

— Каша.

— Какая еще каша? — он заглянул в котел и снял его с огня. — Ну что ты делаешь! Надо сначала шкварок нажарить с луком. Тащи другой котел, бестолковая.

— Не смей обзываться! И вообще, я маг, а не кухарка! — я грохнула котелок рядом с ним.

— Ты пигалица, — сказал Дарко, бросая в котел нарезанное сало. Я швырнула в него картофелиной, он ловко поймал ее одной рукой, а затем порубил кубиками. — Режь вот так, пока я сало жарю.