— И здесь ты встретил Росса? — с волнением спросила Вика

— Росс появился и раньше, в виде какого-то энергетического монстра, что вел меня с самого Омикрона. Но здесь, на Тау, он вступил в контакт. Открыл мне свою комнату, чтоб я мог посмотреть и узнать о том, кем он был при жизни. Здесь же я встретил и последнего человека во плоти и рассудке — Сару — она передала мне Ковчег. Мой путь шел через Альфу — ту самую станцию, куда мы с тобой направляемся сейчас. На ней находится Сердце НИУ. Тогда Альфа была полностью затоплена водой, но НИУ продолжало жить в ней как ни в чем ни бывало.

— Мы изучили структуру рыбьих жабр для получения кислорода — пояснила Вика — выживаемость под водой являлась приоритетной задачей, ведь наша сеть должна была как можно быстрее достичь всех станций Патоса-II.

— Понимаю — ответил Саймон — В общем тогда, на Альфе я и увидел Сердце, это огромное, пульсирующее образование. Росс возник как всегда из воздуха. Он требовал от меня вставить руку в отверстие Сердца, и тем самым убить НИУ, закончить страдания всех попавших в его плен людей. Дело в том, что внутреннее тело моего силового костюма было пропитано особой, вирусной версией структурного геля, которым я должен был уничтожить Сердце раз и навсегда. И я… ничего не сделал. Как же Росс тогда кричал. Умолял, грозил… А потом его вдруг убил Левиафан — ваш гигантский спрут, и все закончилось.

А я… я подумал, кем же являюсь на самом деле, и что есть моя душа? Человеческая ли она после того, как, имея возможность, я отказался убить машину, причинявшую столь адские муки мне подобным? И в глубине разума я окончательно понял… Ты озвучила мне это, но в то время я боялся даже сам себе признаться. Нет, тот, кто появился на Патосе-II, не был человеком. С самого начала я был частью НИУ. Пропитанное его черной кровью, искусственное, кибернетическое существо.

— Как и я — ответила Вика

— Как и ты — сказал Саймон и тяжело вздохнул — Вика — сказал он после паузы — ты удивительно похожа… на нее.

— На кого?

— На Эшли… Я не понимаю как так получается, но ты — практически ее копия. Теперь ты понимаешь, почему я так смотрел на тебя, когда увидел впервые.

— Хм. Наверное, это так кажется — предположила Вика — твой разум накладывает образ твоих лучших воспоминаний на сегодняшнюю реальность.

— Возможно… В общем тогда, выйдя из Альфы, я добрался до Фи, где и находилась гауссова пушка для запуска грузов в Космос. Мы с Кэтрин скопировали себя, и запустили Ковчег… Ну, а дальше. Дальше я обнаружил то, о чем мне следовало догадаться давно. В небеса улетели наши с Кэтрин нейрокопии. А мы сами остались на Патосе. Как просто, и тупо.

Тогда я дико разозлился на Кэт за то, что она меня обманула, дала ложную надежду. А она говорила, что делала это во имя спасения человечества, что оно стоило того. Она говорила, что гордится тем, что мы с ней сделали, что люди теперь продолжат свое существование. А мне что было с этого? Пройдя такой страшный путь по коридорам смерти, я осознал что все оказалось напрасным. Я так и остался в вечном кошмаре и мои надежды на новую жизнь рухнули в один миг. В общем, я сильно наорал на Кэтрин, она тоже вышла из себя. Ее чип оказался не таким устойчивым как мой, и сгорел от перегрузки. Я остался совсем один. В темноте, на глубине 4000 метров под водой, я глядел то на опустевшую рельсу пушки, по которой только что умчалась в Космос моя счастливая копия, то на черный экран терминала, на котором несколько мгновений назад светилось лицо сгоревшей Кэт.

— Должно быть кошмарно — поежилась Вика — врагу не пожелаешь.

— Да — ответил Саймон — тут пришла бы и мне пора сойти с ума. Но я не сошел. Видимо, пережив столько взлетов и падений, надежд на жизнь и их крушений за столь короткий промежуток времени, я не мог просто так сложить руки.

— Что же ты сделал? — спросила Вика — Отец не передал мне почти никаких данных о Земле после момента запуска. Видимо потому, что у Ковчега очень ограниченные ресурсы памяти.

— Я пошел назад, на Тау. Там все еще находилась Сара. Последний уцелевший живой человек тогда был для меня всем, о чем я только мог мечтать. В крайнем случае, думал я, умрем вместе, рядом с ней. Не так тогда это жутко…

— Но ты не умер… — тихо сказала Вика, положив руку Саймону на плечо.

— Я не умер — ответил Саймон — Вместо этого я вступил в контакт с НИУ.

Первое, что я заметил, когда шел обратно через Альфу, это особые электромагнитные волны исходящие от Сердца. Будучи сам электронной системой, я хорошо воспринимал поле. НИУ словно пытался что-то мне сказать, и это что-то совсем не было таким угрожающим, как излучение его монстров. Я подумал тогда, неужели Сердце понимает, что я его пощадил? Неужели благодарит меня за это?

— Как интересно! Конечно же мы все понимали — ответила Вика — но сказать тогда ничего не могли. По уровню интеллекта мы мало отличалась от кошки или собаки.

— Вот у меня тогда создалось подобное впечатление — сказал Саймон — что Сердце — как животное, пытается ластиться ко мне, если можно так выразиться. Я точно не знал что это, но ни одна из его агрессивных рыб меня больше не трогала. Дорога на Тау прошла очень спокойно.

Когда я вернулся в комнату Сары, и рассказал об успешном запуске, она благодарила меня. Для нее дело Ковчега было как и для Кэт — самым главным в жизни. Затем она снова стала просить ее убить, но я, конечно же, отказал. Наверное это было эгоистично с моей стороны, позволять ее мучаться парализованной, высыхающей живьем, но я ей так и сказал — один здесь оставаться не собираюсь. А когда она немного успокоилась, и выслушала мою историю про Сердце, то сама и предположила возможность установления контакта.

Но как это сделать, я не имел ни малейшей идеи. Ходил по пустым коридорам Тау, засовывал руки в сервисные отверстия-сфинктеры НИУ, чувствовал кайф, электромагнитные ласки, энергию и заряд бодрости, который оно мне передавало. Но ничего похожего на осмысленный контакт не происходило. Сара, она-то была поумнее меня, но все равно не ученая, а простой техник. Мы с ней пытались разработать систему знаков, что-то вроде азбуки морзе, которую НИУ, возможно распознает как язык, и начнет отвечать. Идея была отличная, а работала она никак. НИУ продолжало ухаживать за мной во время моих подключений, но совершенно не желало общаться.

Мы уже думали, что дело это гиблое и начали привыкать жить с Сарой вдвоем. Она заметно повеселела, видимо ее тоже убивало одиночество. А я болтал с ней целыми днями. Это был единственный способ пережить ужас бездны и пустоты для нас обоих. Ведь подумать только, мы остались с ней единственные на всей Земле. Еще и под огромной толщей воды. Старались об этом не думать, конечно. Играли в игры, вспоминали наши жизни, я читал ей вслух те книги, что смог найти на Тау. Иногда она просила меня пройтись по станции и рассказать, где что находится. Как будто не знала давно тут все наизусть. Но для нее, прикованной к креслу, намертво подключенной к системе жизнеобеспечения, это была словно замена собственным прогулкам. Спасибо НИУ, хоть монстры нас не навещали. Было видно, что оно нам больше не враг. Скорее оно теперь воспринималось как некий сторож, наш хранитель, не слишком умный, но надежный, и уже в каком-то смысле… родной что ли.

В общем это был по-своему неплохой период моей ранней жизни на Тау. Думал я и о том первом Саймоне, что остался наверху, на Омикроне. Когда Кэтрин скопировала его в меня, тот бедняга так ничего и не понял. Стал спрашивать почему копирование не удалось. Он-то, то есть я, ожидал очнуться в новом костюме. А я, который в нем очнулся, как услышал что тот-прошлый еще разговаривает, то сам испытал шок. Тогда Кэтрин объяснила мне, что это просто копирование разума, а не перемещение сознания, как я себе представлял. Возникло два Саймона. А я до-конца так и не понял. Отказывался это принимать.