Раздался треск ломаемых кустов, как будто обезумевший носорог продирался сквозь джунгли.
– Похоже, ты прав, – согласился Боб со своим напарником.
– Слушай, – продолжил Стив, – если он упал именно здесь, то ему наверняка крышка. Смотри, сколько в воде железа! Он торчит под водой на какой-нибудь арматурине, как лосось на шампуре!
– А что если он все-таки жив? – настаивал Боб.
– Не будь идиотом! Думаешь, он смог бы просидеть под водой так долго? Точно подох, говорю тебе!
– О’кей, твоя взяла. Но нам надо подумать, что мы скажем боссу.
– Сейчас придумаем, не парься. Главное, что сумка с деньгами у нас.
– Откуда такая уверенность? Ты ведь даже не держал сумку в руках, она же у меня!
– Так говорит моя чуйка! – ответил Стив. – Думаю, Вилли оставил себе сумку с оружием. А нам под ноги кинул бабло.
– К твоей чуйке стоит прислушиваться. Да и потом… – Боб задумался. – Мы с тобой, как-никак, знаем Вилли – он никогда не был жадным. Да, взбалмошный и авантюрист, но глотку за деньги не готов перегрызть, – Боб снова посмотрел на темную гладь зловонного болота. – Жаль если такой, в общем-то, хороший парниша так нелепо умер, – подытожил он.
– Сопли нам некогда распускать, Боб, – сказал Стив. – Я тоже уважал Вилли, но обокрасть собственного босса – это уже слишком.
– Гордость.
– В гробу я видал такую гордость! Это как мать родную обокрасть. Фром ему дал работу, дал жилье, платил нормально, а он, видите ли, гордый.
– Русские не любят, когда их унижают, а тем более прилюдно, – заметил Боб. – Это нам с тобой, в общем-то, по барабану, как мистер Фром отдает приказы. А для русского важно все – слова, манера, жесты.
– Так пусть бы в России своей и сидел, – не успокаивался Стив. – Меня блевать тянет от такого лицемерия. Там не понравилось, тут не понравилось, а сам-то при этом никто и звать никак.
– Не судите, да не судимы будете, – сказал Боб и снова посмотрел вниз на болотную муть. – Ладно, Стив, нам пора. Давай зайдем в бар, на сегодня же дел больше нет? Помянем Вилли… Все же хороший был парень.
Стив только презрительно фыркнул в ответ. Затем послышался шум ломаемых веток – Боб и Стив выбирались на тротуар. Их голоса стали постепенно удаляться.
Глава 5
Хоть в яме было хуже, чем в преисподней, вылезать Вилли не спешил. «Пусть еще несколько минут моей жизни протекут в этой клоаке, чем окажутся последними», – здраво рассудил он. И подождал еще немного, после чего начал выбираться.
Первым делом он стал шарить вокруг себя руками в поисках сумки. Она оказалась рядом, и после нескольких попыток у Вилли получилось выкинуть её наружу. Дотянувшись до полусгнившего бревна, которое служило опорой для настила, Вилли попытался подтянуться, но липкая грязь, доходившая до пояса, не желала отпускать из ада такого грешника. Грязные пальцы соскальзывали с осыпающегося трухлявого бревна, сердце колотилось, как в предсмертной агонии, а ядовитый воздух обжигал легкие, резал глаза и выворачивал наизнанку уже пустой желудок. Вилли упорно барахтался, но силы быстро покидали его измученное тело. Перед глазами пошли круги…
Вилли так никогда и не удалось вспомнить, как он сумел выбраться из зловонной могилы. Он очнулся, лежа на своей драгоценной сумке среди колючих кустов. Его бил сильный озноб и крутило от рвотных позывов, но тупой мутный дурман уже начинал выветриваться из головы.
«Так-с, выбрался, ага… А что дальше? – Вилли пытался сообразить, что ему делать и куда идти. – В первую очередь, мне не помешает принять душ. Пусть даже в ближайшей канаве. Значит, буду искать канаву. Это для начала».
Водоем Вилли нашел сразу. Оказалось, что небольшой пруд вплотную подходил почти к самому тротуару и отделялся от него только плотным брусфером шиповника. Именно в этом месте, по предположению Боба и Стива, Вилли перепрыгнул через кусты и упал в воду. Яма, которая спасла беглеца, находилась всего в паре метров левее, там, где полоска земли, отделяющая пруд от тротуара, начинала расширяться вместе с барьером из колючих кустов. Крупный кусок доски от разбитого настила отлетел в воду, вызвав на ней спасительные круги и сильный всплеск, который и услышали преследователи. Но спуститься к воде в этом месте не удалось, поскольку её уровень был ниже берега на два метра или даже больше. Только метров через тридцать Вилли удалось добраться до воды.
В этом месте железобетонные сваи, укреплявшие высокий берег, обрушились, и образовалась насыпь, плавно спускающаяся к воде. Здесь Вилли и начал чистить свои перышки. Весь этот обвал густо зарос высокой крапивой, и самодельная баня-прачечная была полностью скрыта от глаз любого случайного прохожего, окажись тот на тротуаре. Вода в пруду была прохладной, даже холодной. Жирная липкая грязь совершенно не желала смываться, а только размазывалась по коже и продолжала неистово вонять. Вилли с остервенением скреб свое несчастное тело и пучком травы, и песком, и болотной тиной, но все было тщетно. От этих яростных стараний кожа в некоторых местах начала кровоточить и ужасно зудеть, а к аромату выгребной ямы прибавилось благоухание гнилого болота. Не в характере Вилли было отступать от намеченной цели, но с каждой минутой этой пытки его твердый характер становился все мягче и мягче, пока он не пришел к единственно правильному в этой ситуации выводу – собственная кожа дороже моральных устоев. Поставленная цель – стать чистым – сейчас недостижима. «Не хватало еще втереть себе какую-нибудь кожную заразу», – подумал Вилли.
Несмотря на то, что вся поверхность тела горела, как ошпаренная кипятком, его колотил такой озноб, что не прекрати он эту экзекуцию немедленно, зубы раздробились бы до корней.
Прачечные мероприятия имели такой же успех, как и банные. Из всей одежды ему пришлось оставить только трусы, – и не потому, что они стали чище. Кроссовки тоже остались липкими и вонючими, но без них далеко не уйдешь. Но был и один приятный момент – грязь не просочилась внутрь сумки, оружие выглядело чистым. Вилли посчитал это добрым знаком. Теперь ему ничего не страшно. Он выпутается!
Ночь, наверно, уже дошла до половины, когда из зарослей крапивы вышел молодой, когда-то довольно симпатичный человек. Золотые часы «Ролекс», дорогие фирменные кроссовки, шелковые трусы и кобура ручной работы из добротно выделанной кожи крокодила составляли законченный список предметов вечернего костюма и аксессуаров этого полуночного гуляки. Все эти предметы, собственно, как и тело их владельца, источали стойкий запах под фирменным названием «Ночь кошмаров». Точно так же пахло от тяжелой спортивной сумки, висевшей на плече голого денди, и от его головы, покрытой густой шапкой липких, торчащих во все стороны сосулек. От головы пахло, пожалуй, сильнее.
«Хорошо, что ночной образ жизни могут позволить себе не все граждане наших городов, а только такие избранные, как я, – бедолага попытался развеселить самого себя. – Иначе бы моя ночная прогулка, не успев начаться, закончилась бы в ближайшем полицейском участке или в приемных покоях психиатрической больницы. Да уж, везунчик, что ни говори! Везунчик!» – повторил он еще раз. Но веселее ему не стало.
На улицах действительно не встречались прохожие, но безлюдность местности имела и отрицательную сторону. Встретить одинокого пешехода, да еще с подходящим размером одежды (Вилли был довольно крупным) достаточно проблематично. Оставался визит в чужой дом. Необходимо было попасть в не очень богатый квартал.
«В богатых домах может оказаться охрана, сигнализация и всякие другие неудобства, – анализировал Вилли, бредя по тротуару и оставляя за собой цепочку мокрых, дурно пахнувших следов. – Бедные районы мне тоже не подойдут – там слишком большая плотность населения». Вилли уже доводилось бывать в этом городишке, и он, хотя и очень смутно, представлял его структуру.
Восточная часть неба уже начинала светлеть, когда Вилли набрел на подходящий квартал. Он открыл сумку и задумался над выбором оружия. Рука сама потянулась к верному кольту с надежным глушителем, но опытный стрелок победил это искушение. Чтобы припугнуть обитателей дома, лучше использовать УЗИ, да и его скорострельность может очень выручить при встрече с быстрым, как молния, доберманом. Выбранный дом не производил впечатления богатого, так что охраны здесь не встретить, а вот какая-нибудь собачонка вполне может подвернуться. При мысли о собаке и без того паршивое настроение опустилось ниже уровня городской канализации.
