– Кровь люблю свежую пить и есть заодно, ха-ха-ха. А если серьезно, то просто решил стать военным, а когда после срочной в ВДВ предложили перейти к вам, я сразу и согласился.

Но это лирика, а сейчас наши пятнадцать бойцов под командой ТНТ возвращались назад, чтобы обследовать пещеру, где отсиживался караван днем, обходя лежащие на тропе тела мертвых или раненых животных, которые жутко выли от боли, наемников, которых осматривали бойцы. Подойдя к пещере можно было сказать, что это не сколько пещера, сколько огромная ниша под скалой, нависшей сверху. Тут и отстаивались караваны, прячась в тени скал, пережидая непогоду – снег или зной, укрываясь от патрулировавших местность вертолетов.

– Кент, тут пещера, я пошел, посмотрю ее!

– Стой, Кася!

В глубине горы раздалась автоматная очередь, и Кася буквально вылетел из пещерной щели, упав на землю – его тело было все «порвано» автоматной очередью.

Я закричал на пушту в пещеру: «Выходите, гарантирую жизнь, иначе выкурим вас огнеметами – сдохнете все в пожаре».

В пещере раздавались возгласы, из которых я услышал и перевел товарищам речь одного из афганцев: «Не верьте ему, братья, он врет. Выйдем, всем нам смерть»

ТНТ обратился к нам: «Кент, парни, придумайте что-нибудь!»

– С вами говорит командир взвода «ухорезов» Калина, слышали о таком, воевал под Гератом? Всем сдавшимся гарантирую жизнь и плен. Вам на раздумья пять минут, после этого никакие переговоры вести не буду, поднесем химию и зажарим вам. Выходите по одному, оружие сразу бросаете на землю, руки поднимаете над головой. Время пошло!

– Как думаешь, пойдут?

– Не знаю, видать кто-то из командиров там спрятался.

– Не стреляй, мы выходим!

Из щели стали выходить люди, бросающие оружие и поднимающие руки вверх. Пятым и шестым вышли погонщики с двумя белыми верблюдами, у которых через спину между горбами были переброшены полные тюки.

– Ох, какие красавцы эти бактрианы! Белый верблюд – это настоящая верблюжья «королевская кровь», можно сказать.

Один из пленных, подтянутый дядька в удобной, но дорогой одежде, с седоватой бородой и очень жестким взглядом обнял одного из верблюдов, как будто прощаясь с ним.

– Кент, ты что, его имя знаешь?

– Хохол, его, это кого – мужика или верблюда? Нет, имен не знаю, а название бактриан – это двугорбый верблюд, а драмодер или арабиан – одногорбый.

Я отозвал одного из погонщиков и тихо спросил: «Этот седой мужик и есть караван-баши Усман? Отвечай честно, иначе будет очень больно».

– Я не боюсь тебя, Калина, потому что попаду в рай!

– Когда-то в далеком 1800-х годах на Кавказе шла война русских войск и повстанцев под командованием имама Шамиля. Так вот генерал Ермолов, командующий русской армией, приказал всех мертвых врагов обмазывать свиным салом. Ты понимаешь, что это значит? Это значит, что рая тебе не видеть, а попадешь ты в ваш ад. Хохол, доставай из своих закромов сало!

– Шайтан этот Ермолов. Да, это караван-баши Абдель ибн Усман.

– Николай, самого Усмана взяли.

– Вот это удача! Кент, за этим перцем семь лет гонялись наши коллеги, а мы его взяли.

– Да, удачно получилось, парни, шерстим баулы, видать очень дорогой груз в них.

Сами мы также помародерили с остальных пленных, взяв с одного верблюда походную кассу в сумме порядка двухсот тысяч «бакинских», а также под двести килограммов чистого героина.

– Куда наркотики, Усман?

– В Союз и западную Европу.

Деньги мы умыкнули, хорошие американские и натовские стволы взяли себе тоже, сдав их в батальонную оружейку, а героин на миллионы долларов передали в «компетентные органы».

Вот и в нашем отделении произошли потери. Касю забрали вертолеты, как и всех погибших советских воинов. Я стоял на церемонии прощания, вспоминая всех своих товарищей, родных и дорогих мне людей в прошлых жизнях. Стало очень тоскливо на душе, да так, что потекли слезы.  Вдруг за спиной услышал тихий разговор двух солдат: «Смотри-ка, Кент, душегуб, каких поискать надо, лично полевые допросы проводит, пытает пленных и не морщится, а тут плачет. Не такой уж и железный наш Витек, получается, ничто человеческое и ему не чуждо».

Груз «200» был отправлен в Союз, где ребят хоронили в закрытых гробах, потому что пока их перевезут, даже относительно целые тела распухали на жаре.

За эту операцию я получил орден «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» 2-й степени, как и многие из наших парней, которые также были отмечены орденами и медалями.

После этого было еще несколько походов в Пакистан и один раз в горы Гиндукуш. Вот тут я побывал в настоящих горах на высоте под 5 километров, ловя небольшие караваны по наводке афганских осведомителей. А дальше нас перебросили в Союз в знакомый, но сильно изменившийся город Ташкент.

Перед отправкой я обратился к нашему местному товарищу-торговцу, а к родственнику гератского Саида решил не заходить. Набрали мы аппаратуры, джинсового шмотья, хорошие кожаные дубленки и так разного барахла, по мелочи, так что ехали домой упакованные и с деньгами. Лично я вез порядка десяти тысяч долларов, заработанных за год службы в спецназе. Кроме того, вез я пару пистолетов, оформленных как наградное оружие, также как и многие бойцы нашего батальона, а также неплохие снайперские винтовки импортного производства, как боевое оружие бойцов бригады.

В мире полным ходом шел развал соцлагеря, правда, все это были заморские страны, события в которых сейчас меня особо не волновали. Гораздо больнее было наблюдать, как начинал разваливаться "великий и могучий".

Наступил февраль 1989 год. Наша часть была выведена из Афганистана. Вначале мы перебазировались в Ташкент, а затем в ближнее Подмосковье на базу постоянной дислокации нашей бригады. Я поселился в казарменном общежитии вместе со своими ребятами из отделения. Жили мы не  в общей казарме на роту, а в большой комнате на 11 солдатских рыл, то есть бойцов нашего отделения – мне не привыкать.

Наш комбат и ТНТ жили в поселке в доме для офицерского состава, скромно, но в "отдельной квартире с ванной и всеми удобствами".  Еще было офицерское общежитие с квартирами типа «гостинка» для "незамужних и неженатых".

Съездил я в гости к Екатерине. Дверь мне открыла какая-то тетка.

– Кати нет.

– Как нет, вообще или ушла куда, а вы кто?

– Я ее тетя, живу здесь. А вы ее бывший парень, я видела вашу фотографию.

– Ну да, просто я не понял, почему она порвала со мной.

– Екатерина была ранена в Афганистане, после операции она не могла рожать, поэтому и рассталась с вами. Она уехала на Север, свой адрес сказала никому, даже вам, если вы зайдете, не давать.

– Никак?

– Простите, но я не дам.

– Тогда прощайте.

Наверное, за последний год что-то изменилось в моем сознании, я свыкся с тем, что Катя ушла из моей жизни. Как говорится, разбитый кувшин склеишь, да он уже не тот будет. Поэтому я развернулся и поехал в свою часть.

Так я и жил: полигон, тренировки, теоретические занятия, записался  на дополнительные занятия по английскому языку, попутно готовясь к поступлению во Владикавказское высшее общевойсковое военное училище. Я надеялся, что ничего умнее, чем давали в академии генштаба, которую я окончил в прошлой жизни, с некоторыми изменениями, учитывающими современное вооружение и уточненную тактику, нам давать не будут, поэтому учиться и сдавать курсы  экстерном будет вполне по силам. Добро на поступление у Тарасова и нашего  комбрига подполковника  Головко Бориса Александровича я получил. Тарасов наклепал характеристику, перечитывая мое личное дело.

– Так, награды, отзывы подчиненных, командиров, старших товарищей Ананченко, ТНТ, Петров, Шубов. Характер добрый, спокойный, отзывчивый, всегда придет на помощь товарищу, начитан, обладает знаниями, значительно превышающими курс школы и молодого бойца, происхождение которых неизвестно. Имеет хорошую для бойца спецназа спецподготовку, в бою хладнокровен, беспощаден к врагам. Считается мастером полевого допроса, лично допрашивая пленных «духов», при этом проявляет жесткость и даже жестокость. При допросах, в основном, обходится без крови, воздействуя на нервные узлы пленных, отчего они быстро ломаются и дают ответы, но не чурается применять нож или подручные средства для нанесения кровавых ран или переломов с целью устрашения. При этом лично завербовал нескольких агентов из афганцев, в том числе «черного аиста» майора Зию Мохаммеда. Заключение психологов, данное на основе тестов – такое поведение и развитость суждений характерны мужчине за 50 лет с богатым жизненным опытом.