«Боги, почему же всё так?.. Что же стало с тобой на самом деле, мой мальчик?..»

Он ответил через паузу, но заставил свой голос звучать твёрдо:

– Моя жизнь принадлежит Обеим Землям. Моё сердце, мой разум, моя Сила служили и будут служить Таур-Дуат впредь.

Хатепер не видел – слышал, скорее даже чувствовал, как Секенэф спустился к нему, возложил на его голову диадему со змеедемоном-защитником. Этот артефакт принадлежал ему и прежде, по праву рождения, но сегодня обретал иной смысл, дополнительный символизм. Теперь это был венец не просто царевича Эмхет, но наследника трона.

– Волей Таур-Дуат, волей моей, Секенэфа Эмхет, Владыки Обеих Земель, дарую тебе право унаследовать мою власть и моё бремя. Поднимись, наследный царевич Хатепер Эмхет, сын Владыки, брат Владыки, и займи подобающее тебе место, – торжественно возвестил Император и протянул ему руку, помогая подняться.

Хатепер встретил взгляд Ваэссира, окунаясь в солнечное золото вечности. Но сквозь вечность он видел и взгляд своего брата, которому так тяжело сегодня давался этот шаг. Дипломат помнил, сколько радости исходило от Секенэфа в тот день в святилище их предка, после ритуала возвращения. Но сегодня… Сегодня было иначе. Чего стоило Императору это решение? Чего стоило, по сути, отречься от любимого сына, как от достойного продолжателя его дела?..

В следующий миг Владыка позволил себе обнять его и шепнул коротко, почти отчаянно: «Сохрани то, что мы создали…»

Ответить Хатепер не успел – только передал брату всё, что чувствовал в этот миг, зная, что он поймёт.

Миг откровения потонул в ликовании, когда чужие эмоции захватили его сметающей волной. Радость, надежда, благодарность, немного страха – всё смешалось воедино, вторгаясь в покой его разума.

Владыка поднялся и занял свой трон. Что ж, по крайней мере, мистическая улыбка, делавшая его лицо похожим на каменные лики Ваэссира, казалась ободряющей. Прекрасное лицо Амахисат, сидевшей на троне рядом с супругом, буквально светилось радостью. Прежде Хатепер даже не думал, что такую радость в её взгляде может вызвать назначение кого бы то ни было, кроме Ренэфа. Но царица вверяла ему судьбы своих детей – они оба понимали это. Возможно, сегодня Амахисат действительно чувствовала себя спокойнее за своего сына – впервые за все те годы, которые была супругой Императора.

Анирет, сидевшая рядом с родителями, держалась безмятежно и величественно, в красоте и стати ничем не уступая своей матери. Истинная дочь Владык. Но Хатепер понял вдруг, что племянница старалась не смотреть на него, хоть и произнесла слова, подобающие случаю. Получила ли она послание? Поняла ли?.. Он должен поговорить с ней сразу же, как только сумеет покинуть толпу жаждущих поздравить его – и, разумеется, добиться его будущего расположения – высоких гостей.

С тяжёлым сердцем Хатепер обернулся в зал, встречая взгляды собравшихся вельмож, принимая их поздравления и пожелания долгих лет. Многое было заключено в этих взглядах, и со многим ему предстоит иметь дело позже. Зато Эрдан смотрел на него с таким восторгом, словно сегодня сбывались все его чаяния. Возможно, в какой-то мере так и было – в прошлом Ллаэрвин не раз намекала, кого ей было бы спокойнее видеть преемником великого Секенэфа.

Позже Хатепер занял своё место – место Хэфера, он не мог не думать об этом – в кресле рядом с царской четой. Император жестом велел переходить к следующей части торжества.

В зал внесли пиршественные столы, а к толпе гостей присоединились музыканты. Пир уступал тому, который царская чета подготовила в честь возвращения Хатепера в прямую ветвь рода – но ведь и времени на подготовку почти не было. Впрочем, придворные повара всегда старались превзойти себя, а недостатка в хороших винах во дворце не было.

Но несмотря на дразнящие запахи, заполнившие зал в соблазнительном переплетении, несмотря на прекрасную музыку, призванную возвысить сердце и облегчить тревоги, кусок не лез в горло, и тяжесть внутри не отпускала до конца. Хатепер чувствовал, что и сердце его брата было не на месте, и не мог разгадать всех причин, кроме самой очевидной. Что ж, хотя бы с отстранённостью любимой племянницы можно было что-то сделать – по крайней мере, он надеялся на это. А письмо для Ренэфа он уже подготовил.

Хатепер не намеревался оставлять недомолвок перед своим тайным отбытием. Кто знает? Может, в этой жизни ему уже и не представится случай объясниться с теми, кого он любил.

Реальность казалась зыбким сном, и в сердце царили смешанные чувства – изумление, горечь несправедливости, обманутые ожидания… и всепоглощающее облегчение. У неё ещё было время, да! Много времени, чтобы стать кем-то, подобным Хэферу…

Изредка бросая взгляды на дядю, Анирет не могла понять, что же испытывала к нему сейчас. Тайны сделали своё дело – разделили их. Как и все прочие вокруг неё, он вёл свою игру. Великий Управитель, хранитель секретов Императора. Просто прежде это не было настолько ощутимо и не ранило так сильно – ведь тогда она не была настолько вовлечена в политику Таур-Дуат. Она по-прежнему любила его, но не могла не чувствовать внутри холод и отчуждение. И пусть он искренне пытался защитить её – в это ей хотелось верить – не может быть, чтобы только сегодня решилось такое, чтобы только сегодня он нашёл способ предупредить её. Пара фраз в письме, и на том спасибо. Нет, дядюшка Хатепер был слишком прозорлив, чтобы не предусмотреть такой исход заранее. Вот о чём он умалчивал, когда они говорили обо всём после Разлива! И готовилось это решение ещё с ритуала.

Вот почему он избегал говорить о Хэфере. Что-то было очень нечисто в этой истории – и Анирет узнает, что именно. Конечно, о том, чтобы привлечь внимание Императора сейчас, не могло быть и речи. Царская чета была полностью поглощена делами праздника. Но завтра она не будет молчать.

В какой-то момент царевна поняла, что ужасно устала от учтивого общения с гостями. Шумное пиршество в зале утомило её, и она присоединилась к тем вельможам, кто беседовал в саду, разбившись на группы. Ей с поклонами уступали дорогу, и она с неизменной вежливостью находила доброе слово для каждого. Далёкая ночная тишина садов манила, но покинуть праздник просто так, без повода, она не могла.

И поговорить с Нэбмераи не могла тоже. Супруг вынужден был держаться в стороне от неё в своём положении стража. Анирет видела его в компании Верховного Жреца и тех Таэху, кто нёс службу при дворе. Он не позволил себе ни единого лишнего взгляда.

Да, они делали то, что от них требовалось: играли отведённые им роли.

Вино вдруг показалось пресным, и Анирет с раздражением отставила чашу. Предупредительный слуга, тенью проскользнувший рядом, тут же унёс чашу, и царевна снова подумала обо всех тех глазах и ушах, что окружали её. Свобода, уединение были не более чем миражом в пустыне.

– Прошу прощения, госпожа царевна, нас так и не представили друг другу, – прозвучал мелодичный голос за её спиной.

«Ещё один…» – устало подумала Анирет и обернулась, ничем не выдавая своей досады.

«Мы должны помнить о том, кто мы есть, и сохранять достоинство, – как любила говорить царица. – Наша семья – пример для всех наших подданных».

В паре шагов от неё стоял молодой мужчина, не старше её самой. Его лицо с тонкими чуть удлинёнными чертами, с миндалевидными глазами необычно яркого цвета – изумрудного, как у псоглавых – было экзотически красивым, хотя, казалось, несло на себе след печали и усталости. Анирет доводилось видеть эльфов и раньше – до недавних событий их немало гостило в столице. Она помнила, что уроженцы Данваэннона носили длинные волосы, вне зависимости от сословия. Но тёмные волосы этого эльфа едва пробивались, точно шёрстка щенка, отчего он казался юным и даже немного уязвимым. Когда взгляд царевны упал на его руки, она поспешно склонила голову, чтобы не оскорбить собеседника чрезмерным вниманием к его увечью.

Эрдан Тиири, младший сын королевы, новый эмиссар Данваэннона. Конечно, она узнала его, хотя на приёме видела только издалека.