Понятие сексуального либидо по Фрейду есть препятствие пониманию дескриптивного анализа Биона: вот вам пример того, как непредмет [no-thing] занимает неподходящее для него место. В формуле Биона место сексуального либидо занял эмоциональный рост. В соответствии с представлениями Фрейда, глубоко закрепившимися в аналитическом мышлении, симптом есть результат того, что либидо находит иной путь выражения в обход преграды. Мы считаем, однако, что оно противоречит аналитическому опыту и придерживаться этого убеждения означает преграждать путь пониманию аналитического процесса. Кому-то может казаться, что в наиболее гуманистических представлениях психологии самости положения Фрейда также были пересмотрены. Однако более пристальное рассмотрение показывает, что за формулировками Кохута все еще стоят предпосылки Хартмана, в том смысле, что всем по-прежнему правит принцип удовольствия.

Как сказал Бергсон, нам неведомо, куда стремится жизнь. Бион в своем анализе пытается хранить верность одушевленной реальности. Поэтому он говорит, что употребление слова «механизм» неуместно, поскольку этот термин относится к неодушевленной, а не к живой природе. Термин «механизм», так часто используемый кляйнианскими аналитиками, чужд идеям Биона и является преградой пониманию бионовского анализа психики. Мы чувствуем, что это следует подчеркнуть, поскольку для нас очевидно, что многие кляйнианцы, пользующиеся термином «механизм» и в то же самое время считающие, будто следует Биону, тем самам демонстрируют, что они все еще рассуждают в пределах парадигмы теории Кляйн и не сумели понять Биона.

Бион перевернул теорию сновидений Фрейда. Если Фрейд считал, что функция сновидения – маскировать (и в то же время показывать) скрытое желание, то Бион считал, что его функция – синтезировать фрагментированные элементы в единое целое.

Фрейд считал, что функция мышления – снизить напряжение, тогда как Бион полагал, что мышление предназначено для управления напряжением. Таким образом, между идеями Фрейда и Биона имеется вполне фундаментальное различие: модель первого предполагала систему, функция которой состоит в том, чтобы устранить боль и фрустрацию, тогда как Бион выдвигает модель, в которой индивидуум способен переносить боль. Если Фрейд рассматривал мысль как способ живого организма достичь удовлетворения, то Бион считал мысль средством постижения истины, используемым индивидуумом, чтобы понять себя. Фрейд был сосредоточен на внешнем мире, который человеческое животное должно покорить, чтобы обеспечить удовлетворение жизненно важных потребностей, а Бион – на рефлексии осознающего себя индивидуума. В рамках концепций Фрейда для потребности индивидуума постичь самого себя места нет.

Самым неожиданным из понятий Фрейда, подвергшихся переформулировке, оказалось представление о полярности сознательного-бессознательного. Убеждение, что психоанализ основан на бессознательном и его отношениях с сознательным, принадлежит к числу наиболее бережно хранимых, и все же Бион считает, что эта идея мешает аналитическому пониманию. Бион считает, что оппозицию сознательное – бессознательное необходимо заменить на полярность конечное – бесконечное. Бесконечное не имеет ни формы, ни категорий, ни числа. Он цитирует Мильтона:

чтобы продемонстрировать тот преображающий процесс, посредством которого бесконечное становится доступным пониманию на конечном уровне. Мы надеемся, что в процессе чтения этой книги читатель постигнет эту полярность, но мы просили бы читателя освободить свой разум от понятий бессознательного и сознательного. Если не сделать этого, то, конечно же, оно помешает понять данный процесс. Сознательное означает осознание, и это может мыслиться как иная точка зрения на события. Эту иную точку зрения Бион назвал «вертекс». Иной вертекс сменяет теорию бессознательного и сознательного. Есть и еще один подводный камень в использовании термина «бессознательное». Создается впечатление, как будто бессознательное – некий предмет, так что люди произносят такие фразы, как «изгоняется в бессознательное», как будто это последнее представляет собой какое-то место внутри психики. Тогда как на самом деле нам нужно узнать, почему кто-то чего-то о себе не осознает. Как такое получилось – и есть тот вопрос, решением которого занимается Бион.

В клинической практике часто встречаются случаи такой полярности конечного – бесконечного. Мы приведем два примера. Человек пришел в анализ, потому что его жена внезапно заявила, что уходит от него. Аналитик сказал ему:

Надо сказать, что это замечание имело смысл в контексте всего, что происходило с этим человеком на протяжении всей его жизни. Когда он был ребенком, его родители осыпали его всевозможными благами, но после этого он чувствовал себя обязанным им. Позднее он выбирал работу, которая не несла удовлетворения ему лично, тоже из чувства долга. Это одна из тех «жизненных проблем», которые значимы для большинства из нас; мы могли бы назвать ее вечной. Она имеет измерение, которое Бион назвал «бесконечное». Так вот непосредственный ответ пациента на эту интерпретацию был: «Может, вот что я делаю не так в отношениях с Джозефиной. Мне надо попытаться вести себя с ней иначе». Он немедленно сузил это. Он принял это не как интерпретацию, а как инструкцию относительно того, что ему надо делать. Он изменил категорию интерпретации с бесконечного на конечное. Борьба в анализе идет за то, чтобы не позволять конечному глушить бесконечное.

С отречением от схемы сознательное – бессознательное тесно связан отказ Биона от теории первичных и вторичных процессов – еще одного краеугольного камня корпуса фрейдистских представлений. Вместо этого Бион говорил о различных уровнях мышления, включая гипотетические понятия β-элементов и α-элементов. В мышлении психотика отсутствует или повреждена α-функция.

Последний бастион Фрейда, низвержение которого подразумевает подход Биона, – это структурная модель. Суперэго заменяется понятием паразитического, или взаимно сдавливающего интерактивного ♀♂’, который обедняет эмоциональность, изымая из нее смысл[5]; эго конечно – «Мне надо попытаться вести себя иначе с Джозефиной», – и оно заменяется эволюцией и появлением истины; а ид исчезает как излишнее. На одном из семинаров, которые Бион проводил в Тавистоке в конце 1970-х годов, он сказал, что не считает структурную модель полезной.

Верные ученики Мелани Кляйн принимают ранние работы Биона, но с недоверием относятся к более поздним. Один из представителей старшего поколения кляйнианцев высказал мнение, что Бион не написал ничего заслуживающего внимания после Elements of Psycho-Analysis (1963). Другие полагают, что, покинув Англию, он утратил остроту ума и что все, что он написал после отъезда, следует отбросить как бессвязные измышления старого маразматика. Границей раздела между той частью его работы, которая приемлема для клейнианской группы, и той, что неприемлема, будет, видимо, либо Transformations (1965), либо Attention and Interpretation (1970). Вопрос, к которому мы теперь обратимся, таков: почему поздние идеи Биона оказались неприемлемыми для некоторых клейнианцев?