- Яков Платонович, – он устало взглянул на следователя, – вы же видите, как все складывается. Переночуйте внизу в КПЗ.

Издевательски щелкнув каблуками, Яков коротко кивнул.

- Так точно-с!

Савченко подождал, пока негодующий чиновник в сопровождении дежурного покинет кабинет.

- Вот же упал на мою голову…

- Не серчай, Яков, видишь, надзор оживился, сплошные проверки. Ладно, не первый раз. Тебе за раскрытие премию выпишу, без шуток. Что-то еще?

- Да, Михаил Иванович. После завершения этого дела я собираюсь покинуть службу.

…

В ответ на возмущенное «Что?!» Яков пояснил, что собирается жениться и это, несомненно, помешает ему так часто и так надолго выезжать на поручаемые дела. И что он не хотел бы ставить молодую жену под удар сопровождающих его работу провокаций, шантажа и интриг.

- Нда… – немного успокоившийся начальник отдела побарабанил пальцами по столу.

- Действительно, следователям моего отдела, даже такого ранга, каким ты являешься, разрешение на брак у нас давать не принято. Не семейная у нас служба, признаю. Тебе я могу разрешение выхлопотать, разумеется, но ты же не об этом… Невеста-то красивая?

Штольман улыбнулся.

- Очень.

Он мог бы не обращать внимания на отсутствие разрешения, необходимое для всех чиновников, и жениться за мзду, но ему было противно это. И такой вариант не устранял из жизни Якова то, чего он хотел избежать во что бы то ни стало – опасность для Анны.

- У тебя есть кем меня заменить, Михаил Иванович.

- Да полно, – фыркнул Савченко. – И народу не хватает, и толковых с гулькин нос. Вон твой Захаров – взять возьму, а на дело послать – воробьев смешить, ему еще учиться и учиться. А дела кто будет раскрывать? Вот в тебе я уверен.

«Поэтому и ухожу», – Яков твердо смотрел на начальника, и тот тяжко вздохнул, понимая, что выбор у него небольшой.

- Мне еще три года до пенсии, а так бы тебя продвинул. О, хочешь, рекомендую в Сыскной отдел, там тоже всегда вакансии, и дела почти всегда в черте города. Если так сделаю, не уйдешь? С меня наверху голову снимут, если я тебя потеряю. Ты, конечно, ершист не в меру, но... сам знаешь.

- Тогда отпуск, – кратко попросил Яков. – Свадьба.

- Штольман, ты вообще-то под арестом, а торгуешься, – удивился Савченко и тут же ухмыльнулся.

- Договорились. Неделя – успеешь? На свадьбу позовешь?

- Три. Когда я последний раз в отпуске был?

- Проваливай в свою камеру, Яша! – уже в открытую засмеялся начальник Секретного отдела.

- Сходи поужинай сперва, в кутузке, сам знаешь, одна баланда.

- Агеев!

В дверях появился пунцовый от сдерживаемого хохота дежурный.

- Проводи потом Яков Платоныча в КПЗ, пусть камеру нормальную выберут, без крыс, с матрасом. Это для прикрытия. Ты чего ржешь?

- Там этот… Спицын… На него, похоже, все наши тараканы сбежались.

- Подивиться?

- Руки помыть, – согнулся от смеха Агеев.

- У него на спине кто-то мелом написал «Найдешь таракана – помой ему руки!»

...

Позавтракал Штольман вместе с Савченко в кабинете начальства, куда расторопный дежурный принес чай, а также бриоши и крендельки из облюбованной сыщиками кондитерской на Литейном.

- Ну как, Яков, жизнь тюремная? – хохотнул Михаил Иванович, но тут же извинился.

- Прости, забыл уже. Входите, – крикнул он на стук в дверь.

Встрепанный Спицын вбежал в кабинет и вывалил на стол разлетевшуюся кучку бумаг.

- Извольте, господин начальник Секретного отдела, – надзорный демонстративно не заметил Штольмана.

- Свеженькие облигации четырехпроцентного займа Северо-Кавказкой железной дороги, на предъявителя, каждая на 125 рублей золотом. Двадцать штук. Почти три тысячи рублей! Не фунт изюму, между прочим!

Яков без интереса взглянул на сине-зеленые листки, а лежавший рядом конверт подтянул поближе.

- Не трогать, арестованный! – взвизгнул Спицын и стукнул Якова по руке.

- Михаил Иванович, – сжав ладонь, Штольман посмотрел на начальника, и во взгляде его читалось «Убери его от греха».

Савченко взял конверт и увидел сверху надпись: «Кому», а на дюйм ниже печатные буквы «ШТОЛЬМ АННЕ».

- Господин Спицын, вы издеваетесь?

Он передал бумагу чиновнику.

- При чем здесь Яков Платонович?

Потрясенный, Спицын поднес конверт к глазам, затем снял очки, протер их, напялил на нос и взглянул снова.

- Лупу дать? – спросил Яков.

- Отпечатки не затрите, а то улики преступления века уничтожите.

- Пап, там нет отпечатков, – рядом с ухом отца хихикнул Митя.

- Я конверт в банке подменил, пока эта рыжая штафирка по этажам бегала. Бумажки переложил, как было.

Штольман повел подбородком.

«Вот же шельмец. У паренька преступные наклонности. Надо воспитывать».

Отвернувшись в сторону, он шепнул одними губами:

- Спасибо.

…

Обросший, похожий на старовера Штольман смотрел на нее укоризненно.

- Анечка, не думай обо мне, – сказал он с хрипом в горле.

Подняв руки с гремящими цепями, он показал их ближе, и Анна увидела кровоточащие запястья.

- Меня уже не спасти. Роди сына, расти его, и просто забудь про меня.

…

Анна проснулась. Сердце колотилось так сильно, что готово было выскочить из груди. Серое небо низко висело над Екатерининским каналом, стальная полоска которого была видна из окна гостевой спальни.

- Яков, – прошептала девушка.

- Опять этот сон…

Но она тут же поняла, что не права. Этот сон был про будущее.

...

После позднего завтрака в полупустом доме Петра Миронова раздался звонок. Открывшая дверь пожилая служанка зашла в столовую и растерянно сказала, что просят Анну Викторовну.

Двое неброско одетых мужчин представились сотрудниками Охранной службы, предложили проехать с ними. Без сопровождающих. Петр Иванович воспротивился было, но один из мужчин оттеснил его в сторону и сказал:

- Не дергайтесь, господин хороший. Мы охраняем Государя, вашу царевну уж не потеряем. Вернем в целости и сохранности.

Анна спустилась вниз. Из экипажа помахала рукой Нежинская, и, скрепя сердце, Анна подошла ближе.

- Что вы хотели, Нина Аркадьевна?

- Короткий визит, Анна Викторовна, ничего предосудительного или опасного. Насчет Штольмана.

Сердце Анны пропустило удар и оставило в теле холод.

- Что насчет Штольмана?

- Садитесь и узнаете.

…

Анна не очень хорошо знала Петербург, но, выходя из экипажа, увидела на доме табличку «Гороховая, 2». Дядя рассказывал, что в этом доме располагалось управление царской охранки.

На первом этаже ее встретил похожий на хорька мужчина и вместе с Нежинской провел в какую-то комнату, где уже сидел грузный седоусый господин с тяжелым взглядом.

Он поздоровался.

- Анна Викторовна Миронова? – спросил он густым голосом.

- Да.

- Я руководитель Охранной службы Балясников. Буду краток. Мне требуются ваши услуги в поиске убийцы Александра Крамме. Убит на днях при загадочных обстоятельствах. Если поможете, я замолвлю словечко за небезызвестного вам господина Штольмана, который в настоящее время арестован.

- А если не помогу? – Анна сжала в руке ридикюль. Больше всего на свете ей хотелось сейчас расцарапать этому седоусому лицо, но она держалась.

- Викарчук, – надменно бросил седоусый, – разъясни.

Хорек охотно приступил к пояснениям. За полчаса до этого, когда Нина принесла весть об аресте Штольмана по линии Секретного отдела, Викарчук немного поспорил с Балясниковым. Секретарь предлагал не давить сразу на бедную девушку, а для начала попросить ее поговорить со своими духами насчет Крамме.

Но руководитель охранки, предпочитавший жестокие и эффективные методы, был неумолим – не будем терять времени на препирательства, сказал он, пусть дамочка сразу поймет, что я не шучу.

И сейчас секретарь понял, что в данном случае начальник был прав.

- Дело в том, многоуважаемая Анна Викторовна, что мы, Охранная служба, обладаем неограниченными полномочиями. И если мы захотим… Вы улавливаете мысль?