С подножки синего вагона, куда не пускали простолюдинов, спрыгнул Петр Иванович и поймал Анну за локоть: – Аннет, сюда. Я дал проводнику денег, он сказал, что уступит свое купе, и что господа полицейские в третьем и шестом. В третьем – юный городовой, так что вперед, дорогая.

Он подал руку племяннице, помог взобраться на высокие ступеньки и любезно улыбнулся проводнику.

- Тебе согреться надо, Аннет, – крикнул он вслед девушке, но та уже ничего не слышала, и Миронов махнул рукой.

«Разберется Штольман, не мальчик. Мне бы чем согреться?»

Поезд, предупреждающе загудев, громыхнул сцепками.

Приоткрыв дверь шестого номера, Анна скользнула внутрь. В купе никого не было.

«Яков вышел? Но он же под арестом…»

Она осмотрелась. Стены купе были обиты деревом, напротив уютного диванчика, обитого зеленым плюшем, стояло такое же кресло с резным подлокотником. На диване лежал аккуратно свернутый алый плед. Анна выглянула в окно, за которым из-под зонтов махали путешественникам провожающие.

«Ой, Яков же наверняка голодный. И я поесть забыла. Как тут окно открывается?»

Она, оберегая плечо, дернула высокую фрамугу, босиком забралась на откидной столик и глубоко перегнулась через окно, подзывая мальчишку-коробейника.

…

Освежившись в умывальной, Штольман вернулся в свое купе и сразу наткнулся на знакомые ботиночки. По ногам тянуло вечерним холодом. Яков поднял взгляд. Крепкий женский задик, облепленный насквозь промокшей тканью, вертелся так и эдак, рискуя уронить свою владелицу со столика.

Анна, пятясь, наполовину вернула себя в купе. Полезла в ридикюль за мелочью, расплатилась, получила от мальчишки бумажный пакет с пирожками. Краем глаза уловила тень позади себя и обернулась.

На нее с мягкой улыбкой смотрел Штольман. Пиджака на нем не было, жилета и галстука – тоже, рукава белой рубашки были подвернуты. Руки Яков спрятал в карманы, чтобы не обнять тотчас любимую, ведь он сильно сердился на нее. Но улыбка постоянно возвращалась, и Яков ничего не мог с этим поделать.

- Барышня, от жениха убегаете? Сюда или отсюда?

На перроне заливисто свистнул отправляющий, и состав тронулся.

====== Часть 24. Дождь и его последствия ======

От резкого толчка поезда девушка едва не упала, но Штольман подхватил ее, поставил на пол и тут же встревоженно сказал:

- Аня, ты вся промокла. У тебя есть во что переодеться?

- Ой! – только заметила Анна состояние своего платья.

- Нет, я как-то быстро собралась…

- Куда? В Петербург?

- Конечно, – Анна сняла шляпку, отлепила от груди мокрую ткань и не заметила, как недоверчиво покачал головой Штольман.

- А вы думали, Яков Платонович, я в Бологое за покупками? Папенька мой дал вам согласие на брак, ну и вот…

Он закрыл окно и потянул вниз тяжелую штору, укрывая купе от посторонних глаз.

- Что вот, Анна Викторовна?

«Вот же самоуверенный нахал! Все ему скажи!»

- Вот я здесь, – Анна не собиралась признаваться вслух, что побежала за любимым в ночь при известии о его аресте. Хотя это было и так понятно.

- Яков, мне холодно. Где тут можно раздеться и согреться?

Он красноречиво показал ладонями на купе.

«Не хотите помогать, Яков Платонович? Сама справлюсь».

- Отвернись, – подождав, пока Штольман сделает это, Анна потянула себя за влажное платье и тут же поняла, что не справится.

- Ах нет, закрой глаза и дай руку. Вот тут пуговицы, чувствуешь?

Еле заметно улыбаясь и не закрывая глаз, он расстегнул длинный ряд пуговок на спине Анны. Влажные ее волосы пахли дождем и сиренью, и мужчина решил, что глаза стоит закрыть, чтобы насладиться этим чудным ароматом. Позже. Сейчас ему хотелось поцеловать хрупкий выступающий позвонок, и Яков легко подул на него.

Шея Анны покрылась мурашками. Она глубоко вздохнула.

- Теперь помоги с рукавами, они липнут.

«Не только они», – не отводил Яков взгляда от сахарных плеч, пока Анна стягивала рукава платья вместе с нижней рубашкой.

Девушка чуть толкнула его попкой, освобождая себе место у столика.

- Подвинься, Яков. Ты закрыл глаза?

- Ммм, – ответил он. Только непрошеный гость сейчас мог отвлечь его от вида роскошных бедер Анны, с которых она медленно…

Медленно!

… стаскивала промокшую одежду.

«Ах ты негодница», – вновь заулыбался Штольман.

Протянув руку к двери, он задвинул щеколду и жестом, который малыш-призрак уже выучил, отправил его из купе.

«Брысь отсюда» – значил этот жест.

«Да я и не видел ничего!» – возмутился Митя, который с самого появления Анны в купе сидел на багажной полке.

«Вот еще, глядеть, как вы милуетесь. Баба Геля уже сколько лет говорит, что я еще маленький, а я… Ладно, родители, пойду пузыри пускать» – и мальчишка действительно отправился в умывальную к волшебному мылу Николаевской железной дороги.

Анна наклонилась, чтобы выбраться из нижней юбки, и белоснежные кружевные панталоны, до верха которых тоже добрался дождь, гладко обрисовали ее попку. Яков шумно вздохнул.

- Ты не смотришь? Отвернись! – Анна глянула через плечо, и он послушался.

В зеркало встроенного в купе шкафчика ему было видно еще лучше. Анна, заведя за спину локти, развязала ленты бюстгальтера и бросила его в кучку мокрой одежды на кресле, а затем взялась за резинку панталончиков.

Яков сглотнул. Он уже перестал надеяться, что выдержит эту пытку. Анна, томительно медленно скользя ладонями по бедрам, сняла панталоны. Обнаженные ее ягодицы были в дюйме от руки Штольмана. Он раскрыл ладонь и почти дотронулся до крутого изгиба, ну тут же сжал кулак.

Кожа Анны над бедром будто загорелась. Она потерла там рукой, и Якову пришлось смежить веки на мгновение, иначе он тут же бы накрыл ее ладонь своей и...

- Яша, дай пожалуйста плед, – не поворачиваясь, Анна показала рукой на покрывало на краю дивана.

Штольман, сам успевший взмокнуть в прохладном купе, сквозь стук колес и нарастающий шум в ушах не сразу понял, о чем просит Анна.

Она попятилась, все еще спиной к Якову. Задела его бедром, скользнула по ногам попкой. Нащупав плед, потянула к себе. Укрылась им и повернулась, наконец, лицом.

Глаза Якова приобрели цвет штормового неба, а взгляд стал таким тяжелым, что Анна едва не задохнулась от вспыхнувшего внизу живота огня.

- Ты точно, – Анна с трудом отвела глаза от застежки брюк Штольмана, – не подглядывал?

Он что-то промычал. Произносить что-либо вслух он бы сейчас не рискнул, в горле слишком пересохло. Анна сделала шаг вперед, Штольман отступил, и она увидела незамеченное ранее зеркало.

- Обманщик, – она царственно запахнула алое покрывало, будто укрывшись плащом королевы.

- Я не смог не смотреть, – кашлянув, признался Яков севшим голосом. – Ты такая красивая.

- Скажу, чтобы чаю горячего принесли, – он сделал движение, чтобы дотянуться до звонка проводнику, но Анна покачала головой.

«Сердится он, ишь. Смотрит, а рукам волю не дает. Ну хорошо же...»

- Сядь, пожалуйста, – девушка легко толкнула Штольмана на диван.

Подтянув края своего одеяния, она забралась на колени Якова лицом к нему. Мужские руки сами, будто против воли хозяина, обняли ее, и Анна, спрятав улыбку, прижалась лицом к теплому плечу.

- Яков, за что тебя арестовали?

Он не отвечал, скользя губами по влажным прядям, любуясь нежным румянцем, вдыхая сирень. Сжал в ладонях края покрывала и замер так, стараясь успокоиться.

- Не о чем волноваться, Анечка. Мой арест, особенно с твоим появлением, больше похож на отпуск. Тебе тепло?

Она кивнула и уткнулась в его шею.

- Спасибо, что в который раз спас меня, и прости за этот глупый поступок с Максаковыми.

- Я была дурой, когда подвергала опасности себя и малыша. И тебя.

Штольман недоверчиво приподнял ее подбородок, посмотрел в глаза и в небесной их глубине увидел искреннее раскаяние. Какой-то сложный, давящий узел внезапно развязался у него на сердце. Дышать стало легче.