— Проблемная? А это какая?

— Знаешь, что виконт служит в морском деле?

— Серьёзно?!

— Да. Его брат, граф Филипп де Шаньи, тот ещё распутный человек. В отличии от женщин, мужчины в роду Шаньи слишком далеко распускают свои руки. Даже если ты этого не знала, я уверяю тебя, такая семья на самом деле существует.

— Боже мой, а Кристина об этом знает?

— Я не могу быть уверена на этот счёт. Думаю, она не могла знать этого. Тем более, эти голубки могли бы только щебетать о том шарфике, не более.

— А откуда ты знаешь о шарфике?

— Нечаянно услышала, как Кристина разговаривала с тобой, когда виконт уходил.

— Ясно. А ты бы хотела любить, Амели?

Меня словно током шарахнуло, да, снова. При одном слове о любви меня сразу тошнит.

— Любить? — я опустила голову, погружаясь в своё детство, которое было у меня в том мире, и после недолгой паузы я продолжила: — Ты думаешь, я смогу любить? Или, полюбить кого-нибудь? О, Мэг, такой человек, как я, не знает и значения слова «любить», чего уж говорить о самом его действии…

— Но почему же?

— Всё дело в моём детстве… — грустно начала я. — Думаешь, сможет ли полюбить маленькая девочка, брошенная в детдом? — я грустно улыбнулась. — Я… Боюсь мужчин и саму любовь. Боюсь, ведь мой отец бросил меня и маму. Нет, не боюсь… Точнее, презираю. Я презираю всех мужчин на свете, даже если этого и не видно. Мне неприятно находиться рядом с мужчиной. И ты ещё говоришь о любви?

Между нами возникло молчание. Жири отвела свой обеспокоенный взгляд в сторону, сжимая мои ладони. Когда-нибудь, я всё же смогу рассказать причину моего беспокойства насчёт мужчин.

— Прости меня, Амели. Я даже и не думала об этом…

— Всё нормально, Мэг. О, смотри, сколько времени! Думаю, нам уже пора спать, ведь завтра пройдёт премьера «Ганнибала».

— Да, конечно. Спокойной ночи, Амели.

— И тебе того же, Мэг.

***

23:50.

Я дождалась того момента, пока все уснут. Хвала Богам, мадам Жири всех уложила своим нравом в постель и удалилась. Тихими шагами, абсолютно без обуви для большего эффекта, я отправилась в путь. Я прихватила с собой маленькую свечку, ладонь чуть закрывая её от яркого свечения. Так, коридоры, поворот в угол, дальше идти прямо, подняться по парадной лестнице наверх. Очутившись рядом с дверью той самой ложи, я тяжело вздохнула. Волнение побороло мой здравый смысл.

— “«Ложа №5 первого яруса предоставляется в распоряжение Призрака Оперы на все представления»…” — вспомнила я, прежде чем повернуть ручку двери.

Я вошла. Особо здесь ничего не выделялось: маленький столик по середине, по бокам которого стоят лишь четыре кресла; красные бархатные шторы, две колонны по бокам маленького «помещения»; маленький светильничек за шторкой и настенное зеркало. Одно «но» – здесь было до жути темно. Я опустила свою руку, которой загораживала свечение. Всё равно ведь все спят, а тут так темно. Я осмотрела ложу и подошла к парапету ложи. Вроде, это так называется. На неё я уже положила свечку посмотрела вниз. Мне открылся большой зрительный зал, с правой стороны которой хорошо видна сцена. Правда, если смотреть с левой, то можно увидеть одну оркестровую яму, что было не очень удобно. Сама ложа расположена с левой стороны от сцены. Сердце билось, отзываясь звоном в ушах. Я прикрыла глаза и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

— “Красиво очень, хоть и темно…”

— Вам нравится вид отсюда? — раздался голос со стороны колоны.

— “Какой прекрасный голос…”

Я уже начала медленно поворачиваться, открыв свои глаза, как сразу меня остановил тот же мужской баритон:

— Не поворачивайтесь. Я не хочу, чтобы Вы видели меня, мадемуазель.

Я не стала спорить и повернула голову в сторону сцены.

— Вы хотели поговорить со мной, мсье Призрак? — спросила я, сложив руки вместе.

— Да. Мне хочется узнать: где Вы научились так петь? Голос у Вас сильный, но поработать над ним никак не помешает.

— Я люблю петь. Но если у Вас есть предложение поставить меня на сцену, то, простите я отказываюсь. Мне удобно петь только для себя, а не для кого-то другого. Я предпочитаю работать с красками и кистями, нежели разводить руки в стороны, исполняя разного рода песенки.

— Вот как… Жаль. Но, хочу заметить, Ваша работа достойна похвалы. Фон получился оригинальным, даже со своими умениями не смог бы так сделать.

— Вы льстите мне, мсье, — моё лицо сразу преобрело красноватый оттенок, — Я только учусь. А Вы вчера великолепно сыграли на скрипке. Прежде, я ещё не слышала такой искусной игры, — сказала я со всей искренностью в своих словах, — Надеюсь, я смогу ещё услышать что-то в Вашем исполнении.

— Вы тоже мне льстите, мадемуазель, — Призрак пытался держаться на спокойной волне как голосом, так и интонацией, — Думаю, что у вас к завтрашнему дню всё готова, ведь будет петь Кристина, — теперь великий Призрак Оперы чуть смягчил тон, когда проговорил то заветное и любимое имя.

— Почти. Не волнуйтесь, всё будет готово, — чуть приуныв, ответила я, но не подавая этому вид.

Я не сдержалась. И, всё-таки, резко повернулась. Я не знала конкретно в каком месте находился он, из-за чего я опустила голову, глазами упёрвшись в пол.

— Мсье, простите, что я кажусь такой вульгарной, но позвольте я хотя бы узнаю имя столь прекрасного музыканта в Вашем лице? — спросила я, сжав ткань своей длинной кофты, которую я одела на сорочку.

— Боюсь, что не могу Вас просвятить в это, мадемуазель. Но, я могу беседовать с Вами, если Вы не будете против, — баритон не терял своей стойкости и спокойствия.

— Хорошо, я не против. Когда мы сможем встретиться?

— Не беспокойтесь, я дам Вам знать.

— Прошу, не присылайте мне письма. Из-за того, что конверт выпал из моего кармана, мой друг не спокоен. Я предлагаю Вам встретиться в этом же месте и в это же время через два дня. Как Вам?

— Хм… — Призрак задумался. — Я согласен на это. Учтите, что никто не должен знать, куда Вы уходите.

— Конечно, я постараюсь это скрыть.

— Отлично. До следующей встречи, мадемуазель.

— До встречи, мсье Призрак…

Раздался шорох, а за ним – тишина. Я подняла голову и потянулась за свечой. Посмотрев в несколько углов, я убедилась, что мужчина ушёл. С меня донёсся ещё один вздох.

— “Боже, до чего этот голос прекрасен. Интересно, а колонны и правда пустые, как было в романе?”

Что ж, моя задница с лёгкостью тянет мой мозг за собой, сверкая пятками. Я подошла к колонне, подложила ухо и стукнула по поверхности.

— “Леру, как не хорошо врать своим читателям! Она же самая натуральная – из мрамора! За что ты так? Я уже надеялась на хоть одно чудо, а ты…”

Я выпрямилась и снова посмотрела по сторонам.

— “Хорошо, с колонной разобрались. Но как же он мог проникнуть сюда? Должен быть потайной вход”.

Я пошарила возле стен. Ничего. Тогда, я решила посмотреть углы, где находятся колонны. Именно в одной из них, стен, я нашла дубовую дверь с маленьким круглым окошком.

— “Здесь есть дверь?”

Я не сразу, но заметила золотую табличку на двери, которая твердила: «Вентиляционная шахта», отчего на меня накатилась бомбёжка по этому поводу:

— “Шахта? Серьёзно!? Призрак, это банально! Ну, других вариантов у меня нет, ведь больше проходов я не увидела, а между ложами стоит тоненькая стеночка… Вполне можно считать это потайным ходом. А я снова надеялась на чудо, которое не сбудется”, — уже окончательно приуныв, с невидимым слезами на глазах я покинула ложу, прикрыв её дверь за собой.

Но, я услышала за своей спиной тихий смешок. Я посчитала его своей очередной фантазией, которой способствовал прекрасный и, местами, жуткий мрак. С разочарованием, мои ноги поплелись в дормиторий по холодному полу, пытаясь не создавать ни единого шороха.

========== Глава 5. Выступление и пропажа Кристины. ==========

Veni, vidi, vici

«Пришёл, увидел, победил»

— Гай Юлий Цезарь, 47 год до н.э.