Пожалуйста, не опаздывайте.

С уважением, Ваш П.О.”

— Простите… Что? Что это всё значит? — меня настигла яростная паника.

— “П.О.? П.О.! Блин, П.О.!! Откуда ты-то взялся на мою голову? А-а-а! Это моя кара за свои желания!”

С невидимыми слезами на глазах, я опустила голову.

— Значит, это он играл на скрипке, пока я пела, — бормотала я себе под нос, прикрыв свободной ладонью своё лицо, уперевшись рукой с письмом в бок, — Ложа №5, значит…

Я чувствовала стыд. Абсолютно чистый стыд. Я стесняюсь петь перед публикой и даже одним человеком. И это мне в новинку, что я даже не знаю, что делать. Взрослая девка, а веду себя, как ребёнок какой-то.

Где-то вдали я услышала шаги. Определённо, сюда шли два человека. Я не могла расслышать про что они говорили, но в их речах было разочарование. Одев на себя грязноватый фартук, я сунула в письмо в конверт, а потом положила в карман фартука. И быстро села на стул, сложив руки на коленях, изображая ожидание.

— Амели? — ошарашенно спросил Сион, подходя ко мне.

— Ох-ох, неужели, наша Амели впервые пришла раньше обычного? — посмеиваясь, проговорил мужчина, встав напротив меня. — Ты всегда была такой медленной.

Увидев моё негодование на лице, учитель поспешил добавить:

— Я очень рад, что ты, наконец-то, повзрослела, Амели.

— “Ну, это я уже точно поняла”.

Я просто с натянутой улыбкой сидела и наблюдала за этими двумя, при этом, черкая карандашом в захваченном мною альбоме из тумбы. Некоторую тишину решил нарушить мсье Лео, обратившись ко мне со странной новостью. Премьеру «Ганнибала» решили отложить на следующий день, так как публика была шокирована одной новостью. «Ля Эпок» уже успел разместить своих репортёров по всему Парижу. Именно эту французскую газету я и попросила у Лео, которую он мне вручил, доставая из огромного кармана пыльного фартука на себе.

“Знаменитая примадонна, Карлотта Джудичелли, была вышвырнута из Оперы-Популер! На Ла Карлотту свалился задник-шалун! Какой раз он падает на рыжую итальянку? Бедняжка, уже третий год подряд предмет сцены падает на неё. Новые импресарио не смогли убедить мадемуазель Джудичелли остаться в театре. А «Ганнибал» решили перенести на следующий день! Интересно, вернётся ли синьора на сцену? И кто сможет заменить и стать дублёршей Ла Карлотты? Увы, мы не знаем этого. Но, поговаривают, вместо Ла Карлотты будет какая-то танцовщица. А разве у танцовщиц есть голос? Многие думали, что они только могут кружиться, да ноги повыше задирать”.

— И что же напечатали наши прекрасные редакторы из «Ля Эпок», Амели? — спросил у меня парень, подойдя поближе.

— Про Оперу. «Танцовщицы только могут кружиться, да ноги повыше задирать», — недовольно с пищящим голосом процитировала я последнюю строчку статьи, свободной ладонью жестикулируя подобие рта.

— Как будто им больше не о чём писать. Те ещё дураки. Кто этот «Эпок» вообще читает? — с усмешкой, с таким же раздражением, произнёс Сион, скрестив руки на груди.

— Если ты не в курсе, то все круги высшего общества танцуют под любые записи этого мусора, веря в абсурдную фальш. С первых строк и так ясно понятно, что эта чёртова газета преувеличивает действительное, а те, кто отвечает за текст, драматизируют. Это так…

— Та-а-ак?

— Ужасно… — недовольно тише ответила я, скомкав бумагу в пух и прах.

— Эй, а вас ничего не смущает, господа критики? — наконец решил вмешаться мсье Лео, кинув на нас неодобрительный взгляд.

С грустным вздохом, мы взялись за свои обязанности. Сион склеивал куски картона, пришивал ткани, вырезал определённых размеров и форм тот же картон… Причём, делал он всё это так сосредоточенно, словно и не слышал никого и ничего. Видно, Сиону нравится его работа. Я же сложила краски подле себя, сев на пол, и, когда мой друг подавал мне куски картона, я раскрашивала их разными цветами. Это новые атрибуты для последующих постановок, о которых, перед своим уходом, нам сказал учитель. Каждый из нас думал о своём.

***

12:10.

Так мы и провозились до долгожданного обеда. Мой живот требовательно заурчал, предупреждая меня о необходимости положить себе в рот ложку какой-нибудь еды. Нас позвали в столовую. Я любила обеденное время, ибо это был тот промежуток времени, за которым ты можешь отдохнуть и набраться сил. Не могу сказать, что я была трудоголиком. Это смотря какую профессию выбирать. Мой данный статус – второй помощник художника-декоратора – меня вполне устраивает. Я большего и не требую. Вот и сейчас, я жадно уплетаю тарелку свежего супа с вкусной булочкой без начинки. Закончив с трапезой, я встала со стула, взяла опустошённую посуду и двинулась к стойке, откуда и уносили грязные приборы. Сион уже ждал меня, ведь наелся чашкой чая и пару круассанов. Но, двигаясь к нему, я заметила странный огонёк в его глазах. Он смотрел на меня как-то… Зловеще и испуганно? Приблизившись к юноше, тот резко встал, взял за руки и поволок из тёплого помещения.

— Что это ещё за «представление»? О чём это? Говори немедленно! — стальным голосом произнёс напарник, когда отвёл меня за угол, да и себя тоже, подальше от посторонних глаз.

Сион повертел перед моим носом тот самый конверт, только уже раскрытый. Гадёныш, успел же почитать его. А как, собственно, очутилось это письмо в его руках? Неужели, у меня в фартуке ненадёжные карманы и дырки? Ладно, разберёмся с этим позже. Я быстро опомнилась и схватилась за бумагой мёртвой хваткой. Но брюнет не особо горел желанием поддаться мне. Я глубоко вздохнула, смягчив свой рассерженный взгляд. Мне пришлось рассказывать всё. Рассказать, что ночью я пела на сцене, окутанной тьмой; услышала звук скрипки, но продолжала петь; а на следующий день заметила письмо от него. Мозг Сиона, почему-то, действовал слишком медленно, ибо до него только спустя 2 минуты дошло.

— Ты собираешься идти? Это ведь очень опасно!

— Почему опасно? — спокойно спросила я, в отличии от бушевавшего от волнения своего друга.

— У тебя с памятью проблемы, Амели?! — вспыхнул парень, но обдумав свои слова, чуть убавил тон и продолжил: — Никто не смеет перечь ему. Один из директоров Оперы не хотел платить деньги Призраку. Так на следующий день Призрак испортил все декорации, над которыми наш мсье Лео старался!

— Всего-то? — я подняла свою бровь, скрестив руки на груди. — Я действительно хочу пойти. Мне очень интересно, что может выйти из этого. Прошу, не лезь в это дело. Ты – мой друг. Я не хочу подвергать своих друзей опасности. И тебя в том числе.

— О-ох, ну, хорошо… — со вздохом сдался Сион. — Но если ты подвергнёшь себя опасности со стороны Призрака, то я без колебаний пойду в полицию!

— Ладно, хорошо. Я постараюсь, чтобы ты не подхватил себе лысину от обеспокоенности, папаша, — ответила я, по-доброму ухмыльнувшись.

После нашей маленькой дискуссии по поводу письма, напарник отдал мне конверт и мы с ним отправились к своему рабочему месту.

***

22:03.

Мы проработали до самой ночи. Солнце уже не светит. Её место заняла серая луна, украсив город любви своим светом и маленькими звёздочками. Я завершила кистью последние штрихи и отложила всё в сторону. А потом я и вовсе пошла в дормиторий. Для встречи с Призраком ещё много времени, так что, мне бы не помешало сейчас чуть-чуть отдохнуть и успокоить свои мысли. В комнате я переоделась. К моему счастью, меня никто из тех высокомерных девок не трогал, что шло мне на руку. Сидя на кровати Мэг, мы вели душевную беседу, на которую никто не обращал большого внимания.

— Амели, а ты когда-нибудь любила?

— Любила? Нет, я не припомню такого… А что такое? Что-то случилось с тобой, Мэг?

— Нет, просто… Ты видела виконта де Шаньи? Кристина так смотрела на него, но он не заметил её. А ведь они, по рассказам Кристин, довольно долго знакомы. Что ты думаешь об этом?

— Ну-у… — я слегка призадумалась. — Виконта представили как раз тогда, когда проводилась репетиция. Это значит, что он пришёл не во время. Он, можно предположить, не хотел мешать и покинул Оперу. Тем более, у де Шаньи та ещё проблемная черта.