Он привык быть иным с женщинами. Обычно они оказывались ведомы им и его образом вечно ледяного и наглого американца с острым, пронзительным взглядом. Теперь же всё совсем иначе.

Они сталкиваются с нескрываемым удивлением во взглядах во время очередной перепалки в игре, одновременно понимая, что это больше не игра для них. Двое с характерами. Двое, не привыкшие уступать. Одна — едва только начавшая куда-то выбиваться шахматистка; другой — со славой упрямо и дерзко лезущего везде и всегда юноши.

Они злятся. Неумелая страсть, распалённая вечным противостоянием, откровенно мешает работе, на которой всей душой и головой немного помешаны оба, и в которой удовольствие находят тягучее и приятное до дрожи.

Они всё же сходятся. В каком-то ресторане, устав от беготни и волчьих взглядов, посылаемых друг другу. Теряются оба.

Не в любви, нет. В непонимании.

Флоренс, привыкшая мужчин понимать и даже отчасти управлять ими, натыкается на холодно-стальное «я» в зелени радужек. Фредди, привыкший легко играться женской симпатией, чуть ли не рычит от неприклонности в серости взгляда напротив.

Они… учатся, пожалуй. Понимать друг друга. Осознание, что они весьма и весьма похожи накрывает постепенно, растворяя в себе. Фредди рядом с Флоренс теряет свою вечную маску уверенности, и лёд во взгляде тает, смягчая колкость фраз. Флоренс осторожничает с выбором тем для разговоров, опасаясь сильно в душу лезть и привыкает с трудом к тому, что её от нападок теперь есть кому защищать.

Неожиданно для самих себя они в этом новом находят удовольствие. «Есть перед кем хоть немного обнажить слабость», — звучит тихим шёпотом у обоих в мыслях неозвученное.

А люди пытаются их разгадать, выстраивая самые разнообразные теории. Порой (чаще всего), откровенно бредовые. Флоренс и Фредди подставляются под лучи света общества так же медленно, как и крепнет обоюдное доверие. Светская критика неожиданно сближает сильнее, чем что бы то не было. А критики и элементарного чужого вмешательства всегда хватало. Сколько людей теперь может посудачить, с кем спит Фредерик Трампер и развить продолжение этой темы себе в угоду.

А им хорошо вместе. И как-то обоюдно становится наплевать на плещущий ядом мир. Они есть друг у друга, так что помолчите орущие одиночки.

А они всё же любят друг друга, мотаясь вслед по городам и весям и вместе смеясь над переполохом, что ими же и создан. Вместе ведь уже не так страшно.

Вот только они не понимают, что всё это — лишь новая игра, и вся жизнь — шахматная доска. Придёт ещё день, когда сломается хрупкое счастье, и страхи, и привычные маски вернутся. Главное, чтобы в тот день не сломались они сами.

А пока что они любят друг друга и на весь окружающий мир им пугающе всё равно. Не забыли бы они только, что этот самый мир их и кормит, причём не только в денежном плане, но и эмоциями, любовью и ненавистью своими уникальными, которые добрую половину их самих составляют.

А пока… Пока в их жизни наступает лето.

========== Останься ==========

Флоренс ощущает себя странно брошенной. Когда Фредди уходит поразвлечься куда-нибудь, устав за время турниров и бесконечной подготовки, когда оказывается замечен с какой-нибудь девушкой очередным назойливым журналистом, когда… просто куда-нибудь уходит на вечера и ночи.

Флоренс здравой и рассудительной частью ума понимает, что они коллеги и не более. Им комфортно работать вместе, они почти никогда не ссорятся из-за спорных ситуаций, и, да, ей даже весьма лестно, что столь скандально известный на весь мир шахматист, столь независимый в жизни человек прислушивается к её словам, её мнению. Просто однажды этого становится недостаточно. Но Флоренс запрещает себе думать о чём-то, отвлекающем от шахмат, к тому же все эти сумбурные мысли приходят весьма невовремя — в самый разгар одного из важнейших чемпионатов.

Но теперь, когда всё это миновало, оставшись позади очередной победой на их счету, Флоренс обнаруживает себя сидящей в кресле их с Фредди гостиничного номера и в пол-уха слущающей размышления Фредди о предстоящей поездке… куда-то. Она прослушала название.

Она смотрит на Фредди чуть рассеянно и будто впервые пытаясь увидеть его настоящего. Раньше ей всегда хватало лаконичной и чётко вымеренной маски и той уверенности, которой дышало каждое его движение и начинание, и которой заразилась когда-то Флоренс, рискнув попытаться найти подход к этому человеку.

Не сказать, чтобы у них всё с самого начала шло гладко. Сильные характеры обоих сделали своё дело, но им удалось обрести некий баланс, негласно придя к соглашению, что работа — шахматы — важнее их собственных амбиций и придётся искать точки сопрекосновения, чтобы стать сильнейшими среди других. Среди всех.

Фредди уходит. Тихий хлопок двери чуть отрезвляет Флоренс, но… ненадолго. Она снова путается в своих мыслях, глаза прикрывает и выдыхает тихо. Пора бы уже признаться хоть самой себе, что… Небо, как же это сложно!

Всё чаще хочется отодвинуть доску в сторону, заметив измученность в выцветших от усталости, посеревших радужках. Хочется просто коснуться чужой, чуть подрагивающей ладони, успокоить, а порой, порой… порой спрятать от людей, под пристальными острыми взглядами которых маска ледяного спокойствия и презрения идёт трещинами, видимыми для неё. Хочется ночью, услышав сдавленный вскрик из-за очередного кошмара, не зажмуриться, оставшись в своей комнате, а пойти к нему, успокоить.

Хочется… довериться. Чуть ли не впервые в жизни хочется кому-то довериться.

Флоренс почти что подскакивает с места и выбегает на улицу, успев зацепить рукой пальто. Воздуха становится слишком мало, и прохладный порыв ветра приходится как нельзя вовремя, и освежая, и остужая поток мыслей.

Она бредёт по городу, расцветающему огнями и ночными вывесками, кутаясь в пальто и неосознанно ёжа плечи. Весь привычный образ уверенности куда-то исчезает, оставив после себя лишь бесконечную усталость и невыразимую пустоту.

Уснуть этой ночью не выходит.

***

-… и ещё я думаю, что… — Фредди вдруг обрывает сам себя, обернувшись к Флоренс. — Флоренс, всё хорошо? Флоренс?

— Что? — она головой встряхивает, в эту реальность возвращаясь. — Прости, я просто…

…Просто пытаюсь найти в зелени твоих радужек хоть какой-то ответ.

Просто мне страшно признаться в собственной слабости даже самой себе.

Просто я боюсь стать разменной пешкой в одной из твоих игр.

Просто… всё совсем не просто.

— Флоренс, что? — он смотрит растерянно, ближе подходит, перед её креслом опускаясь, чтобы в глаза прямо смотреть, но она взгляд отводит. — Говори же.

— Останься? — выдыхает она прежде, чем успевает себя остановить, и глаза вскидывает, пытаясь что-то в его прочесть.

Фредди теряется ещё больше на долгий миг, непонимание ярко в радужках искрится, а потом… потом всё неуловимо меняется. Он кивает и

Остаётся.

========== Жара ==========

Жара оказывается настолько невыносимой, что не спасают ни открытые настежь окна, пытающиеся заманить в дом хоть немного свежего воздуха, ни холодная вода, нагревающаяся почти мгновенно, ни незамысловатые вентиляторы.

Флоренс упрямо сидит, склонившись над шахматной доской, и пытается собрать воедино расплывающиеся мысли. Получается, если честно, не очень. Она обречённо роняет голову на руки, тяжело выдыхая. Местный климат ей определённо не нравится.

На тихий хлопок входной двери, она не шевелится, поскольку сразу узнаёт осторожные по-кошачьи шаги. Лишь вяло и неопределённо взмахивает рукой на последующий за скрипом стула вопрос:

— Флоренс, ты как?

Едва слышный стук фигуры по доске, спустя несколько минут, кажется Флоренс оглушающим взрывом. Она поднимает голову, фокусируя чуть мутноватый взгляд и тут же замечая перемену. Вскинув возмущённый взгляд, она натыкается на смеющуюся лукавую зелень чужих радужек.

— Тебя вообще что-нибудь может отвлечь от шахмат? Как ты ориентируешься, когда дышать элементарно нечем?