В отличие от меня, за последние полгода или около того Миа действительно похудела. Она сбросила детский жир, хотя, клянусь, ест больше и чаще, чем я. И, хотя она выглядит подтянутой, она все равно немного беспокоится о потере веса. Я говорю ей, что это безумие, большинство женщин ее возраста умерли бы, чтобы их вес таял, несмотря на то, что они едят все, что им нравится. И она хорошо выглядит. Она начала бегать трусцой год или около того назад, но сократила пробежки. Просто сейчас ей не хватает выносливости. В основном она использует свободные веса в нашем подвале. Иногда она все еще ходит по нашему кварталу, если у нее есть силы.

Может быть, она такая худая, потому что перестала есть мясо — извините, «животный белок». Все возможно, но я приписываю это скорее стрессу. Вы знаете, как родительство иногда может сказаться на вашем кишечнике. Беспокойство связывает вашу систему узлами, по крайней мере, я так слышал, потому что сам не склонен волноваться. Врачи проверили, нет ли язв, но у нее их не было. Просто загадка, мне кажется.

Она даже обратилась к одному врачу, который предложил ей пропить курсы различных витаминов и минералов, а затем настаивал на этом. Я имею в виду, правда? Что это значит? Тратить свои деньги — вот на это. Миа вернулась домой с травяными сборами на сотни долларов. Конечно, ничего из этого не помогло. Теперь она еще любит пить воду. Поддерживает водный баланс. Она старается пить только из стеклянных бутылок. Удачи тебе с этим, дорогая.

Я замечаю, что Миа собрала волосы в хвост. Вижу, как она стоит у стойки, делая заказ. Другая вещь, которую я замечаю, — это клиенты, мужчины, пялящиеся на нее. Да, ребята, у нее все еще есть это, подтверждаю я кивком самому себе, наблюдая, как они все наблюдают за ней. Теперь она идет к машине, держа в каждой руке по пластиковой бутылке с водой, и на ее лице широкая белозубая улыбка. Ее признали лучшей улыбкой в старшей школе, и она все еще есть, эта улыбка. Хотя сейчас она, наверное, больше. Наши десны отступают с возрастом, делая всех нас с длинными зубами, и особенно Мию. Но не поймите меня неправильно, только я заметил бы такую вещь. Ее ярко-синий хлопковый свитер, синие джинсы и белые теннисные туфли выделяют мою жену среди остальных людей, входящих и выходящих со стоянки «Макдоналдса». Все остальные кажутся более приглушенными — черно-серые и темно-синие люди, одетые для бизнеса, сельского хозяйства или грузоперевозок. Сегодня утром это эклектичная, но монохромная группа, за исключением моей жены и ее ярко-синего цвета.

Миа открывает дверцу машины и проскальзывает внутрь.

— Хороший выбор. Туалет был чистый. Очередь короткая. Вот твоя вода, — говорит она, протягивая мне холодную бутылку.

Пластик дешевый и потрескивает в моих руках. Это тот тип бутылки с водой, которая выплеснет половину своего содержимого, когда я ее открою. Знаю, что это так. На бутылке будет этикетка, объясняющая, почему этот дешевый, дерьмовый пластик лучше для окружающей среды, чем любой другой, более прочный пластик. Поверьте, это просто дешевле. Я также знаю, что должен был выйти из машины, чтобы открыть бутылку. Мне следовало выйти, просто чтобы размяться. Возможно, мне следовало выйти из машины и открыть дверь для моей жены. Я сделаю это, когда мы через некоторое время остановимся заправиться. У нас есть весь день, и моей жене не помешало бы напоминание о том, что рыцарство живо и здорово благодаря Полу Строму.

— Значит, ты считаешь Тейлор Свифт милой? — интересуется Миа, когда я выезжаю со стоянки «Макдоналдса».

— Кто? — Я знаю, кто такая эта поп-старлетка, все знают. Мне даже нравится ее песня «История о нас», но почему моя жена задала такой вопрос?

— Я видела, как ты разглядывал обложку. — Миа держит журнал сплетен, наклонив голову. Ее глаза сияют, как будто она застала меня за тем, как я пью молоко из пакета. Я люблю пить молоко из пакета, но, увы, если моя жена поймает меня, я получу тот же разочарованный, блестящий взгляд. Обычно она кладет руку на бедро, но это трудно сделать на переднем сиденье «Форд-Флекса».

— Зачем мне разглядывать какой-то журнал, когда я могу смотреть на свою прекрасную жену? — Я протестую, сильно нажимая на акселератор, чтобы снова выехать на шоссе.

Я рад, что они наконец завершили проект стоимостью в пятьдесят миллионов долларов по расширению этой автострады до трех полос по обе стороны. Я без проблем возвращаюсь в поток машин. Они потратили более миллиарда долларов на эту дорогу с момента ее открытия в 1960-х годах. Что бы я сделал за миллиард долларов. У Тейлор Свифт миллиард долларов, я уверен.

— Она очень талантливая молодая женщина, но я понятия не имел, что это она на обложке. Они все выглядят одинаково с макияжем, ретушью и всем прочим.

— В этом ты прав, — говорит Миа. Она открыла журнал, лежащий у нее на коленях, и теперь я вижу совсем другую историю. Она открывает бутылку с водой и, как я и предполагал, проливает четвертую часть на журнал. — Черт побери.

Как мило. Запрет Мии ругаться в присутствии мальчиков привел к такой детской реакции моей жены, хотя детей рядом нет. Я должен сказать ей, чтобы она свободно выражалась в моем обществе.

Прежде чем я успеваю ее остановить, она открывает бардачок и роется в нем.

— У меня там нет салфеток, — быстро говорю я. Чувствую, как мои ладони начинают потеть. Смотрю на себя в зеркало заднего вида и замечаю, что мой лоб блестит и внезапно становится влажным. В наши дни так трудно хранить секреты. Люди могут узнать что угодно, разрушить все планы. Иногда достаточно просто открыть не ту дверь. — Просто закрой его. Здесь... — Я знаю, что мой голос звучит скупо, но ничего не могу с собой поделать. Лезу на заднее сиденье, хватаю свой серый свитер и бросаю ей на колени. — Используй его, — мой голос вернулся к своему нормальному тону. Это меня радует.

— Ты странно себя ведешь, — говорит она вместо благодарности. Но я собираюсь не обращать на это внимание. Она не знает, что у меня там спрятан сюрприз, часть нашего особенного дня. Я не могу этого сказать, поэтому ничего не говорю, пока она вытирает журнал моим свитером.

Она могла бы просто вырвать эти две страницы. Может быть, там есть кто-то важный. Все, что я вижу, — это еще один парень с двухдневной щетиной, сверкающими карими глазами и густой шевелюрой. Еще один похожий на Бака. В ее журнале действительно нет мужчин, похожих на меня, по крайней мере сегодняшнего. На самом деле, это не совсем так. Я мог бы посоревноваться с Джорджем Клуни, ростом я ничуть не ниже. Когда я был моложе, легко мог бы оказаться на обложке журнала как «Самый сексуальный мужчина на свете», если бы захотел. Но как уже говорил, я ненавижу всю эту знаменитую чушь.

— Я собираюсь позвонить Клаудии. Могу я воспользоваться твоим телефоном? Хочу, чтобы она попросила мальчиков позвонить нам после школы, просто чтобы узнать, как дела, — говорит Миа.

Нас не было чуть больше часа. Это просто смешно.

— Мы едем не так долго. Мальчики в школе, и я гарантирую, что они слишком весело проводят время со своими учителями и маленькими друзьями, чтобы думать о нас. Мы можем позвонить им сегодня днем. Нам не нужно разговаривать с Клаудией.

Иногда моя жена ведет себя так, будто дети все еще младенцы в манежах. Это меня раздражает, и их тоже. Они большие ребята, оба учатся в начальной школе. Они станут мужчинами прежде, чем мы это узнаем.

Мои родители начали относиться ко мне и моему брату Тому как к взрослым, как только мы пошли в школу. Папа хотел, чтобы мы окрепли, чтобы мы могли постоять за себя, особенно я, так как был старше. Ах, старые добрые времена. Думая о Томе, задаюсь вопросом, следует ли мне сказать Мии, что, по-моему, Клаудия принимает наркотики, но решаю не заводить ее еще больше.

— Тебе нужно расслабиться, хоть немного. — Я похлопываю ее по бедру, чтобы успокоить.

Я чувствую на себе ее взгляд.

— Знаю. Но дело в том, что они — моя жизнь. Ты поощрял меня, умолял не работать, поэтому я бросила работу в рекламном агентстве, работу, которую любила, и построила весь свой мир вокруг детей. Они просто не нуждаются во мне так сильно теперь, когда большую часть дня проводят в школе. — Ее голос тих, глаза блестят, но на этот раз это потому, что они наполняются слезами.