— Я дам тебе знать, когда мы увидим варианты, — говорит она, снова открывая журнал. Я отпущу это, свое презрение к тому факту, что жена не ценит мою готовность остановиться ради нее. Я смотрю на Мию, поглощенную чтением бессмысленной болтовни о знаменитостях, в журнале, раскрытом у нее на коленях.
Она должна перестать читать эту чушь.
— Ты же знаешь, что в этих журналах — сплошные сплетни. Истории о знаменитостях полностью выдуманы. Никто не бывает так счастлив или так печален, как кажется. Жизнь проходит посередине. В средней Америке, как здесь, в глуши, как сейчас, и в середине жизни, как у нас, — говорю я. Сегодня чувствую себя поэтично, хотя ни на мгновение не верю, что я обычен или нахожусь в центре чего-то.
— Пол, я никогда не слышала, чтобы ты называл себя человеком средних лет. — Я думаю, что Миа дразнит меня, но в ее голосе слышится резкость.
— Нет, — говорю я. — Все эти парни там старше меня. Все их снимки обработаны фотошопом. Если бы ты встретила их на улице, тебе стало бы противно от того, сколько им лет. Это не реально. Вот и все. — Я устал от этой темы. Я, конечно, никогда не был сплетником или читателем бульварных журналов, но знаю, как устроен мир. Люди всегда болтают. Черт возьми, несколько лет назад Миа услышала от кого-то на улице, что люди думают, что мы несчастливы. И совсем недавно ходили слухи, что я флиртую с продавщицей в торговом центре. Нелепо. Ненавижу торговые центры. Как правило, я делаю покупки в бутиках или в Интернете. Не то чтобы сплетники заботились о том, чтобы принимать во внимание такие мелочи, как факты.
Во всяком случае, когда несколько лет назад началась первая волна слухов, Миа запустила то, что она назвала «ребрендингом», в Фейсбуке, разместив наши фотографии в разных местах, смеющихся и улыбающихся вместе. Некоторые снимки действительно старые, но пока я хорошо выгляжу, меня это устраивает. Она говорит, что это сработало, потому что до нее больше не доходили слухи. Я не говорю ей, что слышал, и, конечно, не упоминаю слухи о торговом центре, потому что она спросила бы меня, когда и где, кто и в каком контексте, и я, конечно, не смог бы ей этого рассказать. Я не сплетник.
Оглядываюсь и вижу, что моя жена читает статью об одном из вечерних телеведущих. Так вот, это работа, которую я мог бы выполнить. Я имею в виду, сидеть за столом, разговаривать со знаменитыми людьми ни о чем, кроме ерунды, и получать деньги, как король. Я даже не знаю, как можно получить такую работу. Присмотревшись повнимательнее, понимаю, что парень в журнале очень похож на Бака, нашего соседа по озеру. Какой-то утонченный взгляд, думаю, вы бы сказали. Худощавое, но мускулистое телосложение, темно-карие глаза, сильная, мужественная челюсть. Это тот типаж, что вы увидите в Нью-Йорке, на Уолл-стрит или по телевизору, а не то, что можно встретить здесь. Вот почему странно, что Бак живет на озере круглый год. Вряд ли кто-то так делает, потому что в межсезонье холодно и одиноко, и никого больше нет рядом. Как будто он шпион и прячется от чего-то или от кого-то, вот что я думаю.
Хотя, похоже, он преуспел. Я слышал, что он продал свой большой дом где-то в Коннектикуте, когда умерла его жена, и теперь здесь «перезагружается», что бы это ни значило. Женщина, которая рассказала мне об этом, знает не так уж много, хотя она — главная сплетница в нашем квартале у озера. На каждой улице есть такая. Она просто не очень хорошо справляется со своей работой. Гугл знает о Баке гораздо больше, чем она. И это не так уж много.
— «Макдоналдс» или заправка? — спрашиваю я, останавливаясь у знака «стоп». Мы в глуши. Город Килборн находится в нескольких милях к западу по шоссе 521. Правый поворот приведет нас к «Макдональдсу», левый — к заправке. И, насколько я вижу, больше ничего нет.
— Макдональдс, — выбирает Миа с тем тоном отвращения, который она использует для всех вещей — людей и ситуаций — которые ниже ее. В последнее время Миа стала мамой, выступающей против ГМО и фастфуда. Она склонялась к этому до своей недавней болезни, но теперь воинственна. Я аплодирую ей за титанические усилия, которые требуются, чтобы сказать «нет» двум мальчикам, которые, как только они станут достаточно взрослыми, чтобы тусоваться с друзьями в торговых центрах или ходить в кино в одиночку, будут первыми в очереди в каждом ресторане быстрого питания в городе, набивая себя всем неорганическим и жареным. Я также отмечал, по крайней мере, раз в год, когда мы едем к озеру, поля, насколько хватает глаз, кукурузы и сои «Монсанто Раундап», гордо обрамляющие шоссе. Это почти не по-огайски, позиция Мии по этому вопросу.
Разве мы не должны принимать наш образ жизни? Мы — государство без обработки почвы, использующие ГРП, ГМО и сою. Это наше наследие, говорю я ей. Знаете ли вы, что Колумбус — мекка быстрого питания? Это правда. Мы являемся тестовым рынком для большинства крупных сетей быстрого питания. Мы те люди, что определяют Америку. Мы — барометры вкуса, по крайней мере такого вкуса, с которым вы можете купить готовую «еду» менее чем за доллар. Мы — родной город «Венди», «Вайткасла» и еще нескольких других, вроде «Ракса», которые приходили и уходили. Помните «Фиш энд Чипс» Артура Тричера? Да, это тоже началось в Колумбусе, благодаря Дэйву Томасу из «Венди», который сколотил состояние на франшизе KFC «Полковника Сандерса». От одной мысли об этой британской рыбе в кляре мне хочется есть. Не то чтобы я сам регулярно употреблял какое-либо из этих низкосортных блюд. Когда я это делаю, это просто удовольствие, приправленное виной. У каждого есть свой порок[1].
— Тебе что-нибудь нужно? — спрашивает Миа, уже открывая дверь.
— Картошка фри? — говорю я, просто чтобы получить реакцию. Это срабатывает.
— Честно, Пол? Я имела в виду, не хочешь ли ты воды, кофе или еще чего-нибудь. Ты же знаешь, как я отношусь к этой так называемой еде. Все исследования сходятся во мнении, что плохое питание приводит к сокращению продолжительности жизни. Я много читала об этом, помнишь? Я пытаюсь стать здоровой, и тебя не убьет, если ты будешь работать над этим сам. — Она наклоняется вперед и указывает на меня пальцем, как на ребенка. Чувствуя ее взгляд на своем животе, я втягиваю его.
Журнал трепещет на ветру от открытой двери, и блондинка-певица на обложке выглядит так, как будто машет мне рукой. Я замечаю, что она симпатичная. Протягиваю руку и разглаживаю обложку, касаясь прохладной глянцевой бумаги.
Моя жена смягчает тон.
— Принесу тебе воды. Увлажнение — ключ к здоровью, — добавляет она и захлопывает дверцу машины, прежде чем я успеваю ответить. Я смотрю, как она уходит. Сзади она выглядит как та же женщина, на которой я женился десять лет назад. Ее волосы все еще свисают до середины спины. Ее попка маленькая, упругая и идеально подтянутая. Она выглядит почти так же, но это не так. Совсем. Но ведь никто из нас на самом деле не остается прежним?
Моя трансформация более очевидна, осознаю я, когда смотрю на свой маленький пивной животик средних лет и вздыхаю. Я обнаружил, что он состоит из чего-то, называемого внутренним жиром. Жиром, который появляется внезапно, как армия призраков, а затем окапывается, чтобы остаться. Неприятно думать, что жир не просто лежит слоем поверх моего живота, как я себе представлял, а на самом деле находится рядом со всеми моими органами, сочится вокруг них, как будто это часть целого, а не дополнение к верхней части. Дело в мороженом, а не в вишенке. В принципе, они не могут сделать липосакцию и не могут заморозить его. Единственный способ избавиться от жира — тяжелая работа: меньше еды, больше физических упражнений.
Я планирую в ближайшее время заняться этим нежелательным недостатком. Он следующий в моем списке. Я устраню его, как только сделаю все, что запланировал. Это всего лишь вопрос силы воли и умственной стойкости. Они у меня есть, не волнуйтесь. Когда я втягиваю живот, как это было с Мией, он не подчиняется моей команде, даже близко недостаточно. Скоро я им займусь.
