Видит бог, меньше всего Нине хотелось видеть Маттео и общаться с ним. Но она дала обещание синьоре Тавиано. Она поклялась, что всегда будет рядом и присмотрит за Лукой. И она не собиралась изменять своему слову. Рано или поздно ей все равно придется иметь дело с доктором Креспи.

– Со мной все будет в порядке, спасибо.

– Дай мне знать, если передумаешь, – сказала Карла. – И не забудь о завтрашнем вечере. В восемь у Да-Лючии. Будь сногсшибательна. Друг Джакомо – это находка, помяни мое слово.

Нина покачала головой. Они дружили почти двадцать лет, еще со времен учебы в школе медсестер в Турине. Нина училась уже два года, когда по настоянию родителей туда поступила Карла. Ее отец был врачом, а мать – школьной учительницей. Впервые девушки встретились в библиотеке, где Карла сидела вся в слезах. Она считала, что совершила большую ошибку. Помимо того, что ей не давались науки, оказалось, что ее мутит при виде крови. Нина солгала, сказав, что чувствовала то же самое, когда только начинала, и убедила девушку немного потерпеть. Она взяла Карлу под свое крыло, показала ей, как избежать тошноты, зажимая нос и дыша через рот. Вскоре ее новой подруге стало нравиться ухаживать за больными. Когда Карла закончила учебу, Нина помогла ей найти работу в «Санта-Кристине» и приютила в своей квартире. Теперь роли полностью поменялись. Карла вышла замуж, родила троих детей и опекала Нину. Как же это случилось?

– Послушай, я просто не готова встречаться с кем-либо прямо сейчас.

– Извини, столик уже заказан. Ты пойдешь, даже если мне придется тащить тебя, – сказала Карла, погрозила подруге пальцем и ушла, прежде чем та успела возразить.

Нина взяла карту Луки и прочитала последнюю запись. Анализы крови, должно быть, пришли вчера поздно вечером, после того как она вышла из больницы. Карла права: это не просто вирусная инфекция. Она видела запрос на консультацию, но никаких пометок от Маттео пока не было. Нина посмотрела на часы – десять утра.

Пока она настраивалась на встречу с Креспи, послышался его голос – глубокий и сильный, с легкой хрипотцой, напоминающий ей о Клаудио Бальони, римском певце, от которого сходили с ума все школьницы. Маттео стоял в коридоре у лифтов за сестринским постом. Похоже, он разговаривает с семьей пациента.

Закрыв глаза, Нина напрягла слух. Несмотря на все случившееся, она все еще хотела слышать его голос. Он возвращал ее в то время, когда все казалось безоблачным и она была счастлива. Маттео говорил с ней, когда они занимались любовью, шептал ей что-то на ухо. Да, именно так: они занимались любовью, ее глаза закрыты, а за спиной раздавался его голос. Она ничего не могла с собой поделать – несмотря ни на что, она все еще хотела его.

– Сестра! – требовательным тоном позвал Креспи.

Что?!

– Сестра Вочелли, – повторил он.

Тон стал еще резче, потерял теплоту и уже практически стер все, что она чувствовала минуту назад. Нина встала и подошла к Маттео. Он стоял с Летицией и Джованни Тавиано.

– Сестра, я как раз разъяснял синьору и синьоре Тавиано результаты анализов.

Сестра?!

– Доктор Руджеро не ошибся, направив Луку сюда, – продолжал Маттео, сочувственно кивая. – Не исключено, что у него была просто простуда, которая сейчас буквально бродит вокруг. Я и сам немного кашляю… Однако, мне кажется, в организме нашего пациента происходит что-то более серьезное.

Летиция отшатнулась. Если бы не стена, к которой она прислонилась, женщина могла бы рухнуть на пол.

– Не расстраивайтесь так, синьора. – сказал Креспи и успокаивающе положил руку ей на плечо. – Что бы мы ни обнаружили, нас ждет лечение, хорошее лечение, а Лука – сильный, здоровый мальчик. Я уверен, что вместе мы справимся. Вот увидите.

Летиция Тавиано была коренастой, с полными руками и ногами, но вместе с тем пухлое лицо и хлопковое платье в цветочек делали ее мягкой и уязвимой. А ее муж, Джованни Тавиано, выглядел крепким. Долговязый и высокий, с угловатыми чертами и глубокими морщинами на лбу и вокруг глаз. Он стоял молча и неподвижно, как дерево, непоколебимо вросшее в землю.

– С вами все хорошо, синьор Тавиано?

«Правильно, что Маттео спросил», – подумала Нина. Мужчины, с которыми она сталкивалась на протяжении многих лет, иногда могли внешне казаться сильными благодаря суровому виду, но в подобных ситуациях они редко держались стойко и почти всегда менее стойко, чем женщины. Джованни и правда ответил каким-то мычанием.

– С нами все хорошо, – ответила Летиция, приходя в себя. Она взяла мужа под руку. – Пожалуйста, позаботьтесь о нашем Луке. Он все, что у нас есть.

– Обещаю, – сказал Креспи. – Мы еще раз поговорим позже, после анализа костного мозга, и придумаем план.

Когда Тавиано направились к выходу, Нина последовала было за ними. Ей хотелось успокоить Летицию и как можно скорее уйти от Маттео. Но он удержал ее, схватив сзади за халат.

– Нина, подожди.

Она снова услышала за спиной этот голос, низкий и нежный. И обернулась:

– Значит, теперь Нина, а не сестра Вочелли.

– Прости меня, – произнес он и подался к ней.

– Не прикасайся ко мне.

Маттео огляделся, чтобы убедиться, что их никто не видит.

– У меня не было выбора, Нина, – объяснил он. – Я никогда не видел главврача в таком бешенстве. «Вот почему у нас есть правила, – кричал он. – И ты знаешь, что происходит, когда правила нарушаются». Он имел в виду случай, когда Роберто и Франку застукали в любовных объятиях друг друга в ординаторской в тот момент, когда у их пациента случилась остановка сердца.

Нина прекрасно понимала, о чем говорил шеф.

– Он сразу четко определил – если мы немедленно не покончим с этим, у него не будет другого выбора, кроме как уволить тебя.

Уволить меня? В своем послании этот ублюдок представил все иначе. С другой стороны, чему удивляться? Она всего лишь медсестра, женщина в мире, где правят мужчины. Если бы одного из них пришлось уволить, это был бы точно не Маттео.

– Естественно, с шефом я все уладил. Сказал, что это была ошибка, и заверил, что с этого момента наши отношения будут строго профессиональными. Пока мы придерживаемся этой версии и хорошо играем свои роли здесь, в больнице, мы – в безопасности.

– Мы?

– Да, мы. Но не прошло и недели, а я уже схожу с ума. К черту шефа, он не может нас разлучить! – произнес он с мольбой в глазах. – Мы созданы друг для друга. Уверен, ты чувствуешь то же. Через три года, когда Франческа поступит в университет, мы с Марией разведемся. Я обещаю.

– Лжец, – хрипло прошептала она.

В отгороженной зоне в задней части лаборатории крови располагался небольшой письменный стол, на котором стояли старый, простой микроскоп и шкафчик, заполненный предметными стеклами. Прямо над ним висела полка, заставленная учебниками по гематологии. Маттео Креспи положил предметное стекло на полочку микроскопа. Глядя сквозь линзу, он настраивал фокус до тех пор, пока не начали материализовываться клетки крови: красные, синие и всех оттенков этих цветов, всевозможных форм и размеров, различного происхождения и стадий развития. За долгие годы работы он не перестал удивляться этому великолепному пестрому морю костного мозга, постоянно регенерирующему и восполняющему себя в непрерывном, поддерживающем жизнь цикле – красные клетки несут кислород к тканям, белые борются с инфекцией, тромбоциты предупреждают кровопотерю.

Великолепное зрелище. Маттео знал, что в этом бурлящем море он найдет незваного гостя – врага жизни – и ответ на вопрос, почему так затянулась простуда Луки Тавиано, почему не проходят обширные синяки. Каким-то образом несколько дней назад он ускользнул от доктора, но теперь будет обнаружен здесь, на мазке вещества костного мозга.

И действительно – перед его глазами появилась ненормально большая фиолетовая клетка. С бледно-голубым ободком и плотным делящимся ядром, она выглядела великолепно и… смертельно опасно. То был лимфобласт. Образовавшийся в результате мутации в генах, остановивший процесс созревания и продолжающий размножаться, злокачественный клон будет расти и расти, пока не вытеснит нормальные клетки костного мозга и они больше не смогут выполнять свои функции. Тело будет лишено кислорода, окажется бессильно перед бактериями и другими патогенами и неспособно остановить кровотечение, что неизбежно приведет к смерти.