Вокруг стола сновали слуги, разносившие блюда и следившие, чтобы бокалы гостей не оставались пустыми. Я отметила, что раз здесь столько прислуги, то вряд ли наверху будет кто-то кроме охранников. То, что надо.

Периодически я поглядывала на часы, подсчитывая, сколько еще до намеченного времени. Страха быть пойманной в этот раз не было, я даже не нервничала. Содействие по проникновению преступников в дома входило в привычку. Единственное, что выводило меня из себя, был Ян Ван Эк.

Он сидел во главе стола и ни в чем не бывало обсуждал с другими гостями ситуацию на рынке.Когда же он заговорил о том, как он страдает от того, что его сын пропал — а возможно, и вовсе был похищен — у меня сжались пальцы. До ужаса хотелось встать и обвинить его в том, что он нанял наёмников, чтобы убить родного сына. Но у меня не было доказательств, да и кто бы стал слушать девчонку?

Я снова посмотрела на часы. Еще меньше десяти минут, и можно идти наверх.

— Джулия?

Я вздрогнула и посмотрела на Ван Эка. Слуга убрал его тарелку с недоеденным салатом, и купец утвердил локти на столе, сложив пальцы домиком. Ужасно хотелось указать ему, что такое поведение недопустимо за столом.

— Да, сэр? — натянув улыбку, откликнулась я.

— Я вижу, что вы заскучали. Понимаю, такой хорошенькой девушке совсем неинтересны нудные разговоры взрослых о финансах и политике.

Я не понимала, какая может быть связь между моей внешностью и умом, и промолчала. Не считая меня и тети, из представительниц женского пола на ужине присутствовали еще три дамы — жены купцов. Они сидели в дальнем уголке и обсуждали то ли новую коллекцию платьев, то ли какой-то званный вечер. Они наслаждались возможностью пощебитать на актуальные для них темы, и до разговора мужей им не было дела. А вот тетя, Анна Орлова, внимательно все слушала, хоть ничего и не говорила. У меня сложилось впечатление, что она делает какие-то мысленные заметки.

— Но мне совершенно не хочется, чтобы вы скучали, — продолжал тем временем Ян Ван Эк. — До меня дошел слух, что вы прекрасно поете и играете на пианино. Не окажите ли нам честь исполнить что-нибудь из вашего любимого?

Он кивнул на дальний угол комнаты, где действительно стояло пианино хотя судя по его внешнему виду, оно больше выполняло декоративную функцию.

У меня внутри все похолодело. Все это время мне удавалось избегать подобных просьб. Получится ли сейчас?

— Право, не думаю. Видите ли, во время моего путешествия в Керчию, я заболела, и это сказалось на моих голосовых связках.

— Будет тебе, Джулия, — внезапно вступила в разговор тетя. — С твоими связками все в порядке.

— Но врач не рекомендовал мне…

— Джулия, — строго произнесла тетя. Что-то в ее тоне меня напрягло, но я не понимала, что именно. Она была настойчива. Словно получила бы какую-то выгоду от моего выступления. Словно… словно хотела что-то проверить.

Я медленно встала, не сводя взгляда с тети. Села за пианино и замерла с пальцами на клавишах. Получится ли у меня сыграть достаточно хорошо, чтобы они клюнули? Или меня ждет провал? Что мне тогда делать, что сказать?

Я представила Жюли. Позволила себе вспомнить, как умело она извлекала из пианино прекрасную мелодию, как учила меня нашей любимой песни. Как лился ее голос, заполняя собой все помещение. У меня никогда так не получалось. «Пой негромко, — советовала она мне, — чуть громче шепота. Тогда у тебя все получится.»

Удерживая ее образ у себя перед глазами, я нажала на клавиши и запела, неторопливо и не во весь голос:

— Мчится дальняя дорога, осталось нам не много

И с попутным нам ветром, мы ждём яркого света

Тот свет в конце туннеля, нас манит к нашей цели

Через рвы и преграды, мы ждём большей награды… *

Когда я закончила, у меня дрожали руки, а во рту все пересохло. Неуверенно, я оглянулась на присутствующих. Гости одобрительно зааплодировали, и даже у хозяина дома загорелись глаза от удовольствия. Если они и заметили, что я выступила хуже, чем должна была, то списали все на мою историю с моей «болезнью». Единственный человек, который никак не продемонстрировал, что вообще слушал меня, была тетя. Она смотрела куда-то мимо меня и думала о чем-то своем.

Я посмотрела на часы. Вот теперь я начинала выбиваться из графика.

— Прошу меня извинить, — пробормотала я, вставая из-за пианино и направляясь на второй этаж. Наверху я прошла мимо охранника в ванную и плотно закрыла за собой дверь. Подняла раму и извлекла из мастерски спрятанного в объемно платье кармана веревочную лестницу. Две попытки спустя я сумела ее размотать, закрепить и скинуть вниз. Первым полез Уайлен, пока Каз внизу удерживал лестницу от раскачиваний. Я помогла ему залезть внутрь и снова выглянула в окно, наблюдая, как Каз быстро и умело забирается поднимается наверх.

— Хорошо поешь, — прокомментировал Уайлен, тяжело дыша после подъема. С ужасом и стыдом я вспомнила, что окна на первом этаже были открыты, и парни не могли не подслушать мое пение.

— Должна была лучше, — ответила я. Уайлен сначала непонимающе на меня посмотрел, а потом сообразил. Прежде чем он мог что-то сказать, рядом с нами появилась голова Каза, а секундой спустя он уже стоял рядом и убирал лестницу. — Ждите.

Я вышла из ванной и подошла к охраннику. Он напрягся.

— Мне ужасно неловко, — смущенно пряча глаза, промолвила я. — Но у меня что-то с застежкой на туфле. Она постоянно расстегивается.

Я подняла подол платья и вытянула правую ногу. Охранник заколебался, но затем опустился на колени и принялся изучать крепеж, который я заранее разболтала. Я проследила глазами, как Каз и Уайлен перемещаются из ванной дальше по коридору, в сторону кабинета Ван Эка. Пятью секундами позже они уже были внутри.

— Вроде больше не должно расстегиваться.

Охранник вернулся на свой пост. Я покрутилась на месте, словно бы проверяя крепеж.

— Огромное вам спасибо! — я сложила руки на груди. — Вы меня спасли. Обязательно передам Яну, что вы прекрасно справляетесь с любой работой.

— Ну что вы, мисс, — щеки охранника залились краской. Как ни крути, но он оставался мужчиной, которому было приятно выручить девушку в беде и получить от нее похвалу. Все-таки тетя была права, когда говорила, что мужчины не могут заниматься важными делами.

Я присоединилась к остальным гостям ровно когда слуги стали подавать окорок. О моем выступлении благополучно забыли.

***

Я поняла, что что-то пошло не так, только потому что от скуки буквально пялилась на свою тарелку, словно не видела ничего прекраснее недоеденного окорока. На него осела какая-то белая пыль, и я задрала голову на потолок как раз вовремя, чтобы стать свидетельницей, как его начинают покрывать паутинки из трещин.

Я успела отскочить от стола, уронив стул, за мгновение до того, как поток рухнул, а вместе с ним — знакомые мне бандиты. Стол, не ожидавший такого поворота событий, сломался. В воздух взвилось облако пыли и штукатурки, к моим ногам прикатился подсвечник, а по полу растеклась подлива. Женщины закричали.

Каз первым вскочил на ноги и резким движением поднял следом за собой и Уайлена. Наши взгляды встретились.

Ван Эк оправился от шока и закричал:

— Схватить их!

Не успела я опомниться, как Каз уже был рядом со мной, обхватив меня рукой за талию.

Держа у моего горла нож.

Тетя ахнула, вскакивая на ноги.

— Джулия!

Стоило ей шагнуть ко мне, как Каз усилил хватку. Он старался держаться так, чтобы тетя не смогла разглядеть его лицо.

Он потащил меня к стеклянным дверям, ведущим на улицу. Двое охранников с винтовками попыталась преградить ему дорогу, но Ван Эк махнул рукой, и путь освободили. Ему явно не хотелось, чтобы Каз запачкал моей кровью дорогой паркет.

Каз вытащил меня на улицу, Уайлен тащился следом за нами. Только когда мы свернули за угол, где купцы нас не могли видеть, Каз отпустил меня. Я моментально развернулась и с силой толкнула его.

— Не смей больше так делать! — взвилась я.