В общем, единственным, кого я видела каждое утро и вечер, был Каз. На выделенном для меня месте лежала пачка бумаги и чернила, а также образцы почерков разных людей. Каз давал указания, что он хотел получить; периодически я объясняла ему, почему это невозможно и как можно избежать проблем. Он внимательно меня слушал и учитывал мои советы. Хуже всего было с подделкой письма от некого мистера Вандермира к Ван Эку. То, что от меня хотел Каз, не было невыполнимым, просто очень рискованным. Текст письма недвусмысленно давал понять, что стоит на кону.

— Если это всплывёт — а это всплывет, — пыталась я отговорить Каза от этой затеи. — У нас будут огромные проблемы.

— Не будут, если все пойдёт по плану.

— Плохая идея. Нужно хотя бы поменять формулировку.

— Мне нужно это письмо. Слово в слово, как я тебе написал.

— Каз…

И тут он так посмотрел на меня, что слова застряли у меня в горле. С таким лицом идут на войну, на верную гибель. Безрассудство. Ярость. Он был не старше меня, но ни у кого из своих ровесников я не видела такого выражения лица. Я сжала губы и нахмурилась.

— Я не приду на этих выходных, — бросила я, когда он уже почти вышел из комнаты. Он обернулся:

— Почему?

— В конце месяца у тёти День рождения, и она устраивает вечеринку. Хочет, чтобы все прошло идеально. Меня припахали работать.

Каз вопросительно выгнул бровь.

— Мерить платья и разучивать танцы — это работа?

Я закатила глаза.

— У нас много дел, — продолжил он. — Придумай отмазку.

— Я и так каждый раз ищу способы сбежать незаметно. Думаешь, легко ускользнуть из дома, полного прислуги, так, чтобы никто ничего не узнал?

На самом деле, это было не совсем так. О моих исчезновениях знал Томас и миссис Мюллет, хотя добрая кухарка не знала, куда именно я ухожу по утрам. Если бы не их помощь, мне бы ни за что не удалось выбраться из дома так, чтобы тетя ничего не узнала — ни в игорные дома, ни на остров.

— Я могу работать дома, — предложила я, стараясь звучать непринуждённо. Мне не хотелось, чтобы Каз услышал нотки возбуждения в моем голосе. Поделка писем приводила меня в восторг. Перерыв на несколько дней сведёт меня с ума.

Ему потребовалось пару минут, чтобы все обдумать. Затем он кивнул.

— Хорошо. Ты получишь другое задание. Тебе доставят бумаги.

Я дождалась, когда за ним хлопнет входная дверь, и только после этого радостно подпрыгнула, хлопнув в ладоши.

***

Приготовления к торжеству начались уже в пятницу. По дому сновали слуги и незнакомые мне люди, приносящие и уносящие ящики с фруктами и овощами, столовыми приборами из подвала, образцами ткани и черт знает чем еще. Я едва успела переодеться в домашнее платье, как на пороге моей комнаты возникла служанка с запиской от тёти, в которой говорилось, что утром придёт швея, которая займётся моим платьем.

— Утром — это во сколько? — убитым голосом поинтересовалась я. Я надеялась хорошенько отоспаться на выходных, компенсируя разные подъёмы последних дней.

Служанка пожала плечами и удалилась.

Ночью я спала плохо. Сказывалось напряжение из-за постоянных побегов из дома, волнения перед праздником, нескончаемой лжи и прочего, прочего, прочего. Встав ни свет ни заря, полностью разбитая и с таким видом, будто бы меня переехала лошадь, я направилась в ванную. Холодная вода хотя бы немного поправила свой облик в лучшую сторону. Вовремя принятый наркотик опередил головную боль. Если больше ничто не будет провоцировать приступ, может, удастся прожить сегодняшний день без череды кадров.

В дверь постучали. Нет уж, это совсем уж рано для швеи. Я провела пальцами по волосам, немного причесав их, накинула поверх ночнушки халат и открыла дверь. Томас.

Он расположился в кресле, пока я сидела на кровати, скрестив ноги, и жевала принесённое им печенье. Когда я закончила, он спросил:

— Как долго ты собираешься помогать ему?

Можно было догадаться, что Томас не просто так пришёл. Я стряхнула крошки на пол.

— Сколько потребуется.

Томас покачал головой.

— Это слишком опасно.

— Зато он хорошо платит.

Я вспомнила о спрятанных на дне сундука деньгах. Каз платил в зависимости от проделанной мной работы. Чем больше и чем сложнее текст — тем больше крюге он давал. За те несколько раз, что он уже платил, накопилась неплохая сумма. Я напомнила себе, что их нужно обменять на равкианскую валюту и как можно скорее отправить.

— Есть и другие способы заработать.

Я удивлённо уставилась на него.

— Предлагаешь продать что-то из теткиных вещей?

Лицо Томаса исказилось от отвращения.

— Как тебе это могло в голову прийти? Только посмотри на себя. Общаешься с преступниками, и уже думаешь, как они.

— Я всего лишь говорю, какие еще варианты у нас есть, — настала моя очередь злиться. — нам нужны деньги, забыл?

Томас вскочил на ноги. От неожиданности я дернулась.

— Да, нужны. И я разрабатываю их, собственным трудом зарабатываю, пока ты прохлаждаешься.

— Я работаю!

— Кем? Мошенницей? Фальсификатором?

Что-то потекло по моей щеке. Я даже не сразу поняла, что начала плакать.

— Ты же знаешь, что я пыталась, — прошептала я. Томас, увидев на моем лице слезы, тут же смягчился.

— Прости, я не хотел.

— Нет, ты хотел! — я встала перед ним. Обратной стороной ладони стёрла слезы. — Ты всегда так. Думаешь, что раз ты такой способный, и другие тоже. Все для тебя под копирку. Никогда не думал, какого это — быть не такой? Отличаться от других? Не справляться с чем-то простым, просто потому что в детстве получил идиотскую травму, которая превратила твою жизнь в кошмар? Нет. Потому что ты идеальный. Нет ничего, с чем бы ты не справился, не так ли? А знаешь, что хуже всего? Что тебе наплевать на меня. Признай, ты здесь не ради меня — и не ради матери.

Он попятился, вскинув ладони вверх, словно защищаясь.

— Джей…

Я усмехнулась.

— А ее ты никогда так не называл. Только полным именем. Потому что она — божественная. Она — идеальна. А я — я просто Джей. И одной буквы хватит.

Плечи его поникли. Он хотел сказать что-то еще, но только покачал головой и вышел.

Я рухнула обратно на кровать и уставилась в потолок. Хотелось хорошенько поплакать, но слезы как назло закончились. Впрочем, поплакать вдоволь мне все равно бы не дали. В мою комнату снова постучали. Полностью уверенная, что вот теперь-то это швея, я распахнула дверь.

— Привет, — сказала Нина и, плечом отодвинув меня, застывшую от удивления на месте, вошла в комнату.

Я помотала головой, уверенная, что она мне мерещится. Но нет. Нина, как ни в чем не бывало, прошлась по комнате, оглядывая ее любопытным взглядом, а затем плюхнулась на мою кровать. С тоской посмотрела на оставшееся печенье, но не взяла ни крошки.

— Как… как ты вошла в дом? — спросила я, когда голос вернулся ко мне.

Нина пожала плечами, словно приходить в чужие дома без приглашения для нее дело привычное.

— Входная дверь была открыта. В холле было много народу, так что меня даже не заметили.

— Но как ты узнала, какая из комнат — моя?

— Легче простого. Тебя было слышно даже с лестницы.

Супер. То есть она не только проникла в дом, но еще и послушала приватный разговор.

— Много услышала?

— Не волнуйся, твоя ссора с твоим парнем мне абсолютно не интересна.

Я поморщилась.

— Он не мой… Парень.

— Как скажешь, — ответила Нина. Она взяла с прикроватной тумбы книгу и пролистала страницы.

— Зачем ты пришла? — нетерпеливо спросила я. Вся эта ситуация мне порядком надоела. Бессонница, перепалка с Томасом, появление Нины, и это ещё только восемь утра. День предстоит тяжёлый.

Не отрываясь от книги, Нина протянула мне папку. Я изучила ее содержимое. Работы оказалось не так много, как я думала.

— Делов-то.

— Это нужно сделать до трёх часов.

Ладно, я поторопилась с выводами. Надеюсь, тетя поверит, если я скажу, что у меня разыгралась мигрень.