Очередная попытка остановить ее утонула в чьем-то стоне, и Дарклинг не сразу понял, что это был он сам. Он умирал и воскресал, пока Алина с аккуратностью и точностью картографа, чертящего новую карту с труднопередаваемой областью, целуя, проводя языком, вбирая его в себя. Ощутив, что приближается к краю обрыва, Дарклинг попытался заговорить, но мысли путались и разбегались, и единственным словом, которое он смог выдавить, было Алина. Она приподнялась, но не выпустила его полностью, пока его тело не перестало содрогаться.

Тяжело дыша, Дарклинг затуманенными глазами смотрел, как Алина поднимает голову и облизывает опухшие губы, не прерывая зрительный контакт. Затем она переползла к нему, легла щекой на голую грудь и повторила слова, которые уже однажды произносила:

— Скажи, что ты любишь меня. Скажи, что тебе нужна я, а не моя сила.

— Я люблю тебя, — признание легко сорвалось с языка, как и в первый раз. Это было то, в чем он не сомневался; то, что объясняло все его поступки, которые мужчине с его опытом должны были казаться ошибками, но о которых он не жалел, потому что все они привели их обоих в этот день, когда перестало существовать правильное и неправильное.

Но второе? Он столько лет шел к своей цели. Тысячи лет, тысячи невинных смертей для того, чтобы Равка стала безопасным местом для гришей. Без силы заклинательницы Солнца это было бы невозможно.

Он любил Алину. Но он любил и Равку.

Что-то мокрое коснулось его груди, и он понял, что Алина плачет. Беззвучно, только тихо шмыгая носом и все сильнее прижимаясь к нему, словно желая раствориться в нем. Дарклинг сжал ее в объятиях и поцеловал в макушку.

***

Дарклинг не удивился, когда не нашел Алину следующим утром, хотя и не слышал, как она ушла. Пропала ее одежда, и чертов атлас, и — кто бы мог подумать — его черная кефта. А когда он вышел из комнаты, спустя суточное отсутствие, оказалось, что побег заклинательницы Солнца — не единственная плохая новость.

— Мы потеряли из вида лагерь Ланцова, — сообщил Иван. На его лице не дрогнула ни одна мышца, но Дарклинг чувствовал немой укор. Его сердцебит словно говорил: Этого не было бы, если бы мы напали.

— Как давно?

— Несколько часов назад, мой суверенный. Они как сквозь землю провалились. Что прикажете делать теперь?

Дарклинг задумался. Кожей он все еще ощущал прикосновение ее губ, тепло ее тела, прижимающееся к нему во сне. Слышал ее вздохи, стоны. Во рту ощущался ее привкус.

На несколько дней он позволил себе забыться, представить, что у них есть совместное будущее, где каждый получает то, чего хочет. Однако мечты имеют свойство заканчиваться.

— Теперь, — протянул Дарклинг, закрывая все чувства на замок, пряча воспоминания в дальний угол, словно и не было этих часов вместе, не было душераздирающих признаний и страстных занятий любовью. Потому что если он будет держаться за них, если оставит в себе все человеческое, что она в нем пробудила, он ни за что не сможет сделать то, что должен был сделать еще давно. — Теперь мы нанесем ответный визит.