Алина убрала руку и скатилась с него. Дарклинг попытался схватить ее за запястье и вернуть к себе, но Алина ловко вывернулась и отползла назад, пока не уперлась в спинку кровати. Под пристальным, полным желания, взглядом Дарклинга она перебросила волосы через плечо и медленно раздвинула ноги.
— Твоя очередь.
***
Остаток дня они провели, валяясь в кровати, а если и вставали, то не для того, чтобы покинуть комнату. Они даже не стали толком одеваться: Алина расхаживала в одной лишь его кефте, а рубашка Дарклинга исчезла в неизвестном направлении в отместку за неравные условия во время ласки.
Дарклинг не помнил, когда в последний раз позволял себе ничего не делать и гадал, как отреагируют его сторонники на его исчезновение. Впрочем, Иван вполне мог справиться с тем, чтобы самостоятельно все разрулить. Дарклинг слишком долго ждал свою заклинательницу Солнца, чтобы бросать ее сейчас одну.
А Алину все было не унять. В ней проснулось любопытство, и она стала задавать вопросы, один следовал за другим, будто они были заготовлены заранее. Сначала Дарклинг отвечал уклончиво. В нем снова проснулось недоверие, и он пытался не выдавать информацию, которая могла быть полезна для принца-бастарда. Кроме того, он провел всю жизнь скрывая одно и имитируя другое, так что откровенничать теперь была чем-то непривычным и даже пугающим. Но когда Алина смотрела на него так, словно ей действительно было важно знать, когда она целовала его в щеку или пыталась его рассмешить, если ей казалось, что ее вопрос его расстроил, ему становилось легче открыться ей.
Дарклинг беспокоился, что Алина будет использовать то, что он ей рассказывает, против него, но не думал, что расплата наступит так скоро. Едва она узнала, что Дарклинг любит сладкое, как приказала принести все десерты, которые только можно было сейчас достать.
— Мы столько не съедим, — заметил Дарклинг, рассматривая гору пирожных, тортов и конфет.
— Конечно, нет, — согласилась Алина. В ее глазах горели искорки, пока взгляд бегал от одной вкусняшки к другой, словно она никак не могла выбрать, с чего начать. — Поэтому мы попробуем понемногу, но всего.
Наконец ее выбор пал на трехслойный торт, обильно вымазанный кремом. Она отрезала небольшой кусочек и переложила его на блюдце.
Дарклинг покачал головой.
— Мы после этого не войдем ни в одну дверь, — сказал он, наблюдая, как Алина берет ложкой немного торта и подносит к его рту, как маленькому. Он послушно съел преподнесенный десерт, звякнув зубами о ложку. Алина не прогадала — торт был ужасно вкусным и таял во рту.
— Поэтому потом мы займемся сжиганием калорий.
Дарклинг поднял бровь на многозначительный комментарий девушки, которая вместо ответа впилась зубами в шоколадную меренгу, всем своим видом показывая, что этим угощением она делиться не намерена.
После того, как каждый десерт был если не надкушен, то хотя бы облизан, а теоретические заработанные калории — сожжены, они расположились на полу, закутавшись в одеяла, и изучали географический атлас. Алина, будучи картографом, знала все эти линии наизусть, но никогда там не была, в отличие от Дарклинга, который за всю долгую, долгую жизнь объехал весь свет, причем далеко не один раз.
— А это? — Алина ткнула пальцем на маленький город, расположенный в пригороде Кеттердама.
— Дай-ка подумать… Я был там совсем недавно, незадолго до встречи с тобой, — он внезапно замер и тихо рассмеялся. — Хотя для тебя это наверное не «недавно». Это было еще при короле Алексее.
Алина напрягла память, вспоминая уроки истории еще в пору ее обучения в Керамзине.
— Это же было больше сорока лет назад!
— Я уже понял свою ошибку в виде неправильно выбранного наречия.
Алина пораженно покачала головой и перевернула еще несколько страниц, пока не дошла до реконструкции границ поселений древних родов гриш, в ту эпоху, когда гришам приходилось скрывать свои силы из-за страха быть найденными и убитыми суеверными крестьянами.
— Знаю, что пожалею о своем вопросе, но.? — Алина не закончила вопрос и махнула рукой, указывая на карту. Глаза Дарклинга потемнели, когда он увидел до боли знакомое название поселения гриш. Девушка заметила его реакцию и нахмурилась. — Что?
Дарклинг заколебался. Он не был уверен, хочет ли он делиться этой историей.
— Если не хочешь, можешь не говорить.
— Я не хочу говорить, — сказал Дарклинг, испытывая сильнейшее чувство дежавю.
— Хорошо.
Алина снова уткнулась в атлас, но Дарклинг заметил, что она смотрит на страницы, не видя их. Благодаря их связи он ощущал, как ее распирает любопытство. Тяжело вздохнув, он сел и плотнее закутался в одеяло, словно оно могло защитить его от тоски и гнева, которые пришли вместе с воспоминаниями.
— Ну хорошо. Это было очень давно, когда я путешествовал по миру вместе с Багрой. Мне было тринадцать или около того…
— Тринадцать? — брови Алины взлетели вверх. — Как «сто тринадцать» или как?
Дарклинг тихо рассмеялся.
— Нет, тринадцать как тринадцать. Хотя я не могу сказать с полной уверенностью. Возможно, мне было десять, или пятнадцать. Точно меньше двадцати. Тебе интересна история, или мы остановимся на обсуждении, сколько королевских династий назад я был подростком?
Алина швырнула в него подушку и тоже села, уперевшись спиной о кровать. Теперь они сидели на полу напротив друг друга; атлас, ставший причиной этого разговора, остался лежать между ними с раскрытой картой.
Рассказ Дарклинга занял больше времени, чем он ожидал, и получился довольно безэмоциональным, хотя внутри его все сжалось при воспоминании о девочке Аннике, которую он считал, пусть и недолго, своим другом. Упомянув, что ему пришлось применить разрез и на самом себе, он невольно потер то место, куда пришелся удар. Алина внимательно следила за его движениями, и он отдернул руку, нахмурившись — не хотел, чтобы она видела его слабым или калекой.
— Впрочем, это было давно, — Дарклинг отвел взгляд, не сумев выдержать боли на лице Алины. Это не ее прошлое. Он был тогда совершенно другим человеком. Ей нечего по нему скорбить. — Даже шрама больше нет.
Послышался шорох. Он поднял глаза и обнаружил, что Алина стремительно пересекает разделяющее их расстояние. Попавший под руку — то есть ногу — атлас от мощного удара отлетел в сторону и, врезавшись в стену, захлопнулся с явно читаемым на корешке оскорблением. Дарклинг обхватил девушку руками, силясь ее удержать от падения — если бы он не опирался о стену, то сам бы уже завалился на спину, сметенный ее решимостью. Алина забралась на него и с упрямством наглой кошки принялась стягивать с него брюки.
— Что ты делаешь? — любопытно-недоверчиво спросил Дарклинг. Он с шумом втянул воздух, когда Алина задела его пах.
— Мне интересно, остался ли шрам.
Сообразив, что пока Дарклинг сидит и брюки так с него не стащить, она толкнула его на бок. С негромким возгласом он упал на ковер, но все веселье покинуло его, когда Алина таки стянула мешающий ей предмет одежды и коснулась губами нежной кожи бедра.
— Алина… — предупреждающе протянул он.
Дарклинг приподнялся на локтях и посмотрел на нее. Это было ошибкой: от вида Алины, устроившейся у него между ног и прокладывающей дорожку из поцелуев ко внутренней стороне его бедра, у него перехватило дыхание. Внезапно он застыдился, что находится у нее как на ладони и что она могла без труда увидеть, как сильно она на него влияет.
Он протянул руку и схватил ее за волосы, чтобы оттащить, но Алина высвободила белые локоны и крепко сжала его ладонь.
— Я хочу, чтобы ты знал, что я никогда не поступлю так же, как она, — Алина поцеловала его запястье, там, где бешено бился пульс.
— Уже поступила.
Алина посмотрела на него. В карих глазах без труда читалось признание своей вины.
— Я знаю. И я собираюсь извиниться за это.
Дарклинг давно уже считал, что он умер и попал если не в рай, то куда-то очень близко к нему. Иначе как объяснить все это? Раскованную, смелую Алину, его откровенность, несдержанность в вопросах, которые не были ему в новинку, но все равно путали и пугали? Но даже если он не умер тогда, когда впервые увидел ее обнаженной, или когда впервые вошел в нее и почувствовал, как в ней узко и мокро, то он определенно скончался сейчас, глядя, как Алина осторожно касается кончиком языка головки.
